Лазарева суббота

@темы: Православие

---

Собачье

сэр хьюго баскервиль собаку
всему семейству завещал
теперь все баскервили спорят
кому кормить кому гулять

как говорил товарищ сталин
остерегайтесь выходить
В ночное время на болота
из правды вырезано холмс

сэр баскервиль собачка ваша
уж больно выглядит худой
ну не жирна зато хороший
удой

у сэра генри как то павлов
его собаку одолжил
теперь она не только светит
ещё у ней слюна течет

Найди мопса

@темы: На фига козе баян, она и так веселая.

---

@темы: Картинки

---

Сон: дядя Степа против рекламы и пытки инквизиции

Первая часть. Как снимался в рекламе – что-то советское, нэп, торгсин. Я должен с радостной улыбкой влезть третьим к нарядной парочке на улице с дурацким вопросом, типа: «А вы плаваете на нашей субмарине с экономией в 50%?» После чего начинаю танцевать матросский танец и вся улица сбегается на меня смотреть с преувеличенно радостными лицами, хлопать и петь в рифму про скидки членам профсоюза. Тут приходит милиционер (вроде Дяди Степы, в белом шлеме со свистком), берет под козырек: «Нарушаем?». Все куда-то сразу разбежались и мне нечем доказать, что это были съемки. Я арестован и волнуюсь все больше, п.ч. я представился то ли в шутку, то ли всерьез как «Кэрэль, матрос из Бреста», и меня так в протокол и записали и что из этого выйдет, непонятно. Хорошо, хоть то, что в милиции думают, что Брест наш, про французский не догадываются.

Вторая часть: путешествие. Ранняя весна в лесу, снег, талая вода в ручье, черные стволы деревьев. Все бело-черное, с синими тенями. Мне надо на ту сторону ручья, не знаю, как перейти, подбираюсь к воде, лед крошится под ногами – совершенно невозможно перебраться. Потом – дилижанс на горной дороге, остановка в пути на альпийском лужке - я лежал, как мертвый, на спине и проснулся от того, что надо мной склонились несколько человек. Подумал, что вампиры, потому что обстановка вокруг весьма трансильванская. Нет, наоборот, это оказались местные инквизиторы, церковные врачи, которые решили из моего горла беса выскрести и царапали меня там серебряными ложечками. Операция вроде вырезания гланд. Выскребли и отпустили. А в конце пути – синий барочный зал, Бернини-Борромини, стены с вычурной лепниной уходят в небеса.

@темы: Сны

---

БЕССМЕРТНЫЙ АЛЕКСАНДР И СМЕРТНЫЙ Я. (Продолжение)

Последний, третий кусок. Про рабочие окраины пока все, дальше будет про дворец. Предыдущие - по тэгу "Новая книжка"

* * * * * * * * *

Прямо на земле под ногами у проходящих несколько человек играли в кости рядом с горой отбросов и кучей коровьего дерьма. Один оспаривал неудачный бросок, мол, это не в счет, кто-то толкнул его под руку, другой шептал заклинанье над зубом барсука – считалось, что это талисман на удачу в игре. Я сел играть с ними, даже не разобравшись в правилах, и живо продул все деньги, которые у меня были с собой. Для местных это была огромная сумма; они ждали от меня взрыва скорби и проклятий, а я философски изрек: «Деньги – грязь!» Шулера открыли рты, поражаясь моему самообладанию в несчастье.

Постепенно я становился частью этого мира. Я хотел,чтобы меня признали за своего и не собирался мириться с неуважением. Невидимкой быть не получалось.

Однажды я заступился за Керсу, что-то он не поделил с парой голодранцев. Навалились они на Керсу вдвоем: один за горло держал, другой рвал ему рот, пытаясь вытащить спрятанные за щекой деньги. Они были взрослые, но меня с детства учили драться. Я налетел на них неожиданно, выдернул Керсу, встряхнул и поставил его на ноги – теперь мы были двое против двоих. Я знал, что Керса драться не сможет, но им он не имел права этого показывать.

– Да ты на кого хвост поднял? – удивился один. - Вали отсюда, пащенок, а то и тебя на нож поставим.

Вместо ответа я ударил. Его носовой хрящ хрустнул под моим кулаком, брызнула кровь и я пришел в боевой восторг. Второму я, завывая, как волк, полоснул ножом по бровям, кровь сразу залила ему глаза и он, конечно, подумал, что ослеп навсегда и выпал из схватки. На этом можно было бы и закончить, но я еще добавил: одному по колену, другому по почкам. Эта портовая рвань с одним ржавым ножиком на двоих только кошельки умела резать, а нас к военному делу готовили, как панкратистов и бегунов в Олимпию, так что мне это все было не в труд, а в удовольствие.

Керса смотрел на меня восхищенно и благодарно, с того дня он стал обращаться ко мне как к старшему, а не к ровне, и перестал допытываться, кто я и откуда, - видно, сам придумал обо мне подходящую сказку. И в порту после этого меня стали узнавать, я слышал как они называли у меня за спиной мое здешнее имя - «Ликиск». Но я все равно думал, что смогу удержать тайну своей второй жизни. Легкомыслие и самообман - вот что это было.

Постепенно два моих мира стали переплетаться и прорастать друг в друга. Мои прогулки в гавань не могли остаться незамеченными. Однажды отец сказал, что от меня несет помойкой. Я уже сам не чувствовал ничего, но после своих вечерних прогулок по болотам и порту стал остервенело отскребаться в ванной. Я старался не опускаться, бродя между отпущенными на берег матросами, читал про себя Софокла, рассчитывая, что он сумеет придать стройность и порядок бессмыслице моей жизни. Они девок щупают, не в силах сделать выбор: тяжелые сиськи или свежая мордашка, - а я бормочу:

Бродит в чащах он, в ущельях,
Словно тур, тоской томим,
Хочет сбросить рок вещаний
Средоточия земного,-
Но вещанья роковые
Вечно кружатся над ним …

Всё больше людей моего круга считали меня безнадежно испорченным. Я не оправдывался - трудно устоять против желанья пустить жизнь на ветер. Меня и до сих пор тянет бросаться в каждую встречную пропасть и не всегда удерживаюсь. Плевать мне на обезличенную мудрость всех, и жизнь, как у всех. Да, я схожу в нижний мир, куда никто по доброй воле не спускается, куда люди валятся, как в пропасть, срывая ногти в тщетных попытках задержать падение. Но -

Стезя вверх - вниз —
одна и та же есть стезя .

В тот день я возвращался домой, прижимая к груди раненую руку, под сильным дождём. Плащ становился все тяжелее от воды, я леденел и чувствовал, что губы мои смерзлись в остервенелой гримасе. Горячей оставалась только дергающая боль в руке; она и мысли прочищала.

Всё обошлось на этот раз; я мог продолжать жить, как и раньше, без сожаления вспоминая, как сверкали ножи и кровь лилась, как я один дрался с двумя взрослыми и выстоял. Я усмехался, вспоминая, как мы расходились, не поворачиваясь друг к другу спинами, и враги шипели: «Щенок бешеный». И распоротая ладонь, которой я отбил опасный удар ножа, - это останется на добрую память. Если бы кто знал! Мне казалось, что люди живут скучными и тошными заботами, один я, избранник богов, как персонаж трагедии, прохожу между жизнью и смертью по волосяному мосту.

Разгонялось и сердце, и шаги; вместо рыбьего холода горячая капля пота пробежала по виску. Я мог бы сейчас остывать в канаве с перерезанным горлом или стать убийцей, если бы мой нож вспорол не плащ того бугая, а брюхо. Я представлял свой след от гавани до дворца, от дворца до дома – пылающее красное по серому - путь воина и преступника среди обычных людей.

* * * * * * * * *

- Эй, а ты куда? – кто-то схватил меня за руку, пьяная красная морда с мутными глазами. Я обернулся угрожающе резко, и он отдернул руку, примирительно сказал: – Прости, обознался. Вот скотская погода, а?

Приезжий фокусник собрал толпу. Рядом прыгали мальчишки, пытаясь что-то рассмотреть, два самых предприимчивых на четвереньках пролезли между ног зрителей в первые ряды. Разносчики распевали на разные лады. Я всегда любил пялиться по сторонам, а тут было, на что посмотреть.

- Может выпьем чего? – раздался унылый голос у меня за ухом. Оказалось, этот красномордый матрос, который принял меня за другого, так и тащился за мной. – Пошли, я там таверну видел.

Вид у него был сонно-простодушный, он чесал за ухом и жаловался, что нахватал блох на корабле, потому что лежал на палубе рядом с клеткой для кур. «Блохастые сволочи, до сих пор нос от пуха и помета свербит». Мне понравилось, что он принял меня за своего, была в этом всем какая-то справедливая путаница, оправданная ошибка – выдуманная моя жизнь уже разворачивалась без моего участия, портовая толпа, к которой я снисходил, спокойно и лениво проглотила меня и помаленьку переваривала, как и всех остальных.

Матрос ныл, что кто-то на корабле вытащил у него деньги из пояса, а желудок пустой, как барабан, потому что он выблевал всё съеденное на завтрак, когда их корабль качало перед входом в гавань. «Эта мертвая зыбь хуже всего. Если настоящий шторм, то там смотри как бы не обгадиться со страха, а блевать напрочь забываешь…» Я сказал, что угощу его, и он просиял и потащил меня к таверне.

Там меня оглушила невыносимая духота, а мой новый приятель уже скандалил, унюхав запашок тухлой рыбы: «На берегу ж озера живем, неужели свежей рыбы нет?» Трактирщик равнодушно отвечал: «Не хочешь, не жри, никто не заставляет». Тогда он громко требовал похлебки с потрохами и барашка в чесночном соусе «для нас с другом», я еще не приучился дышать в этом кошмаре, так что не мог ему ничего возразить.

Его звали Харетом, и он был с Самоса. «Гиблое место, я тебе скажу. Все не нарадуюсь, что вовремя унес оттуда ноги». Я назвался Ликиском, и он захохотал: «Ну прям в точку. Сразу видно, ты парень не промах и хватка волчья, да?» Вообще, он изо всех сил старался ко мне подольститься.

Я уже принюхался к здешнему воздуху и вертел головой, рассмотривая все получше. Утоптанный множеством ног земляной пол, источенная червями лестница, куда поднимались моряки вместе с шлюхами. Тощие бойцовые петухи, быстрые и наглые, прыгают на стол и лезут в тарелку, выхватывая оттуда куски, и попробуй отобрать – глаза выклюют. Зажиточные рабы обсуждают дела за столом в углу, один – черный, как уголь, эфиоп, наверно, но говорит с точно такими же интонациями, как эмафийский пахарь. За соседним столом все были уже такими пьяными, что сплевывая, попадали себе на грудь или на блюдо, и ругались заплетающимися языками. Пьяная девка в углу голосила похабную песню:

«Лезет, лезет бык в ворота,
К Проклу с заднева двора,
А ко мне с переднева…»

- Ты ведь грек? – спросил Харет. Я кивнул. - Ну да, все сейчас едут в Македонию, тут самые большие деньжищи. Чем твой отец занимается?

- Он знает толк в лошадях, - я развеселился; чем больше я врал, тем свободнее себя чувствовал. Я подумал, что Ликиск мог быть кем угодно, и я вместе с ним.

Я отказался от своей доли, как только увидел, что за хлёбово нам принесли – при взгляде в тарелки жить не хотелось. Харет уплел обе порции и я смотрел на него во все глаза, это было почище давешнего фокусника, глотавшего огонь. «Ты пей, пей, коли есть не хочешь», - уговаривал он меня. Кисленькое вино пошло хорошо, я плеснул немного из чаши на пол и попал на чью-то выставленную ногу.

Харет совал мне под нос свои руки с длиннющими, обломанными, черными ногтями и объяснял, что в море строго настрого запрещено стричь волосы и ногти, а то бурю накличешь. От несмешанного вина на голодный желудок у меня уже все плыло перед глазами, я почти засыпал, слушая Харета, который начал историю про то, как у него в деревне убивали ведьму, он колотил себя в грудь и показывал от пальцев до локтя, какой длины язык вывалился у нее, мертвой, изо рта. Кто-то за соседним столом сказал громко, перекрывая шум: «Наше счастье свиньи съели». В голосе звенело такое отчаяние, что я вздрогнул и схватился за кувшин с вином.

Харет расходился все больше, сграбастал девку и усадил на колени так резко, что ее груди вывалились на стол как некое новое, тошнотворное блюдо. «Ну и вымя!» - подивился и Харет. Он целовал ее в шею. Девка не торопилась убрать свою грудь и, посмеиваясь, поглядывала на меня; щеки у нее горели, и она обмахивалась какой-то тряпкой, охлаждаясь. Я старался смотреть куда угодно, только не на нее, и ей, видно, это было смешно - она взяла сиську и нарочно потрясла ею у меня под носом.

- Отстань от него, а то он сейчас блеванет, - заступился за меня Харет.

- Твоему дружку кормилица нужна, а не женщина.

Я взбеленился и назвал ее кормящей сукой. Пьян уже был вусмерть. «Где щенки-то? – я полез под стол посмотреть, там были ее раздвинутые толстые ноги, и я поскорее вылез. – Слопала своих щенков, сучка?» Она злилась, но не знала, что сказать, оттолкнула Харета, который присосался к ее шее, как клещ.

- Заткни своего полоумного сопляка!

Харет стал нас мирить, и предложил мне оприходовать девку на пару. Я отказался, но потом решил посмотреть, как он с ней управится. Мы поднялись наверх, и он стал выделывать с ней разные штуки, явно выставляясь передо мной. Я сперва смеялся, потом меня стало тошнить, а Харет неожиданно вошел в раж, засопел и зарычал, забыв про меня. Девка, которая все хихикала и бодро подмахивала, вдруг вскрикнула и попыталась скинуть его с себя, но он схватил ее за горло и продолжал двигаться намеренно резко, с какой-то злой силой, словно хотел ее пополам разодрать. Девка хрипела, глаза у нее налились кровью, она смотрела на меня умоляюще и шевелила губами, как рыба на песке, но я так и не двинулся с места. Всё казалось сном, и какой смысл было что-то делать, если утром всё развеется и уйдет в пустоту.

И правда, все обошлось. Девка хрипло ругалась и требовала надбавки, Харет пришел в себя и смущенно оправдывался, мол, чуть не месяц был в море – «оголодал, уж ты прости, телочка, я там тебе ничего не попортил?» А мне подмигнул: «Им это всласть. Бабы от долбежки только здоровеют». Мы спустились вниз и выпили еще. Девка смотрела на нас злым взглядом из угла и жаловалась, тыча в нас пальцем, каким-то двум мужикам. Они поглядывали на нас лениво и вроде бы одобрительно, никто не рвался защищать её честь. Но я всё передергивал плечами, стараясь стряхнуть тяжесть чужого взгляда.

«Раскрывай скорей ворота,
Заведу к тебе бычка.
Лезет, лезет бык в ворота,
Рогом упирается,
Девка отбивается…»

Как мы выходили из таверны, я не помню; я жадно дышал холодным ночным воздухом, стараясь хоть чуточку протрезветь. Кто-то преградил нам дорогу, вроде бы те двое, которым жаловалась деваха. Харет горячо говорил, убеждая их в чем-то – «я пустой, все деньги у него, только чур я в доле, я его с утра пасу…» Смысл до меня доходил слабо, я еле стоял, прислонившись к стене и дышал всей грудью, но воздуха не хватало.

Они о чем-то сговорились и двинулись ко мне все трое. Один хотел цапнуть меня за шею, но я увернулся, так же, как от удара второго, - у него была дубина в руках, и он вскользь задел мне голову, отчего я завалился между какими-то ящиками, наваленными грудой. Они тянули меня за ноги, чтобы вытащить, а я брыкался все сильнее, помаленьку трезвея; ремешки сандалий полопались, и я освободил ноги и ужом пополз между ящиками и кучей отходов подальше от них; что-то грохотало и рушилось у меня за спиной. Тьма была кромешная, но впереди было пустое и широкое пространство, где дышала и плескалась вода. а потом, не раздумывая, сиганул с причала в воду и поплыл.

Луны не было, преследователи, видно, решили, что в воде им меня не найти. Я отплыл подальше от грязной прибрежной воды и лег на спину, чтобы окончательно протрезветь и тогда уж решить, в какую сторону плыть лучше. Мое приключение как-то совсем мало меня разволновало, я пощупал пояс и посмеялся, что даже деньги остались при мне, если утону - паромщик без платы не останется, а сандалии были старые, наплевать…

Звезды без луны сияли еще ярче, я словно висел между двумя безднами – вспомнился набег в горах, и то впечатление, будто небо поменялось местами с землей. Что вверху, то и внизу, всё одно и то же по Гераклиту. Я остывал в ледяной воде и спокойно думал о смерти - хорошо бы заснуть, качаясь на волнах, а проснуться посреди океана, и там не надо будет думать, что же мне делать с Александром и как жить без него, делая вид, что все хорошо и что я всем доволен. Вот поплаваю немножко, и утону, и никто никогда не узнает. Озеро меня укачало и незаметно выпило все силы – я плыл, сам не зная куда, то и дело переворачиваясь на спину, чтобы отдохнуть.

Очнулся я на берегу. Лежал, опутанный плетями гнилых водорослей, словно ловил меня Посейдон своей сетью, да не поймал. Дышать я не мог, изгибался и хрипел, пока меня не вырвало водой и желчью, но все равно никак я не мог продышаться, легкие ножами резало. Не знаю, как выплыл - руки висели, как плети, ноги не держали, голова болела страшно, я все не мог проморгаться от тумана в глазах, кожа саднила, словно Аполлон ободрал меня вместо Марсия. Да еще весь мусор, плавающий у берега, на меня налип, острые ракушки врезались в колени и локти, голова полна песку и грязи, полдюжины пиявок пировали на мне, пользуясь случаем.

«Я живой, суки», - торжественно прохрипел я и засмеялся, как - это уже другой вопрос. Черепа тоже вроде бы смеются. Но я живой, живой. Я чувствовал, как по лбу бежит горячая кровь - и это было не больно, а приятно. Я совсем застыл на ледяном песке. Глупо сдохнуть от кровохарканья через пару недель после чудесного спасения. Со стоном я кое-как встал на четвереньки, стуча зубами, отжал волосы, немного почистился, отошел, шатаясь, от воды и зачем-то обернулся назад. На песке остался отпечаток моего тела, как напоминанье, что я мог остаться там навсегда.

Еле переставляя ноги, как старик, я поплёлся во дворец - на рассвете была моя очередь идти в караул, надо было еще успеть вымыться. Дорога казалась бесконечной.

Потом мне всю ночь снилось, как меня пытались сожрать огромные рыбы - расхватывали по кусочкам, в воде не сразу почувствуешь, что ногу оттяпали, смотришь, проплывает мимо такая здоровенная рыбина, а в зубах у нее что-то знакомое в знакомой сандалии.

@темы: Александр, Новая книжка

---

Озверение от политики

Опять отвращение к политике - конкретно, к украинской. Начитался русофобов, и наконец количество перешло в качество - переключился на вражду. Состояние вражды для многих угнетающее, но для меня - самое естественное, комфортное и успокаивающее.

Теперь мне совершенно все равно, что там будет с Украиной и с выразителями нынешнего украинского духа. Нормальных людей жалко, но ведь признали и терпят они эту власть, ну и пусть хлебают ее полными ложками. Не хотят - пусть устанавливают гиляку для своих Ярошей, Фарионов и Тягнибоков, главное, что сами, без нас - большие уже, независимые и совершеннолетние. Если "пророссийских" бойцов постигнет неудача, можно будет дать им российское гражданство и работу где-нибудь у нас на производстве.

В общем, хватит. перестаю читать и смотреть про Украину, потому что внезапно - наплевать. Кончилось сочувствие. Я внезапно как-то очень ясно представил, с каким бы удовольствием они смотрели бы на гибель России. А мне такого удовольствия не надо. Может, взгляну через пару лет, что от них там осталось. Вот пофиг мне на Гондурас, Эстонию и Габон, и на Украину тоже. Чем она лучше?

Всё, перебор глупости, злобы, тупости - не хочу больше слышать, видеть и терпеть, а еще дышать, смотреть. Как будто там вампир какой-то сидит, который кормится чужим вниманием, волнением и пухнет на нем, как на дрожжах. Истерическая потребность куражиться на виду у всех, эйфория от того, что "внимание всего мира приковано" - они только расцветают на человеческом ужасе "как же так можно ваще? что творите, громадяне?"

Нужно перестать кормить вампиров - пусть дохнут. Никаких эмоций в ту сторону, никакого интереса. Пусть там посевной займутся и брусчатку наконец уложат. Впрочем, мне по хрен, пусть так живут. ("Мы не сеем. Дом Бандеры")

А Путин разберется и обеспечит российские интересы. И мне все равно, каким образом и за чей счет, главное, чтобы они были максимально соблюдены.

@темы: Я такой нежный, нах мне это показывают?, Если дело дойдет до виселицы, пусть на ней болтаются все

---

БЕССМЕРТНЫЙ АЛЕКСАНДР И СМЕРТНЫЙ Я. (Продолжение)

Прослушать или скачать Сербский аккордеон бесплатно на Простоплеер

Чё-та у меня очень большой кусок получился. Опять не успел целиком вычитать. В общем, здесь вторая часть, а завтра будет третья. А первая вчера была.

* * * * * * * * *

С Керсой, чумазым и тощим, как вяленая рыбешка, фракийцем, я по-настоящему подружился. Однажды я услышал над озером чей-то мягкий, мечтательный голос, мелодия стрекозой плавала над водой, взлетала голубем в облако и таяла дымом в синеве. А пелось там о том, как друг спрашивает друга: «Ты ли брата моего убил?» А тот отвечает: «Не я, не я, темная ночь его убила, яркое золото да женщина, которую мы оба любили, а я только нож вонзил». Хорошая, старинная песня, у нас в горах ее тоже пели.

Я пошел на голос и на гнилых досках заброшенного причала наткнулся на мальчишку моих лет, он смотрел на меня из-под черной челки, как болотный кот сквозь камыши, но видно я показался ему неопасным, он хлюпнул озябшим носом и разулыбался мне, как родному. Это Керса и был, вечно голодный портовый оборванец в драных обносках, он дрожал от холода, в прорехах видна была синяя пупырчатая кожа. Он только что наловил моллюсков и широким жестом пригласил отобедать с ним, я отказался, присел рядом и смотрел, как он вылизывает ракушки и улыбается мне порезаным о края ртом. Дружба, как любовь, тоже поражает случайно, не разумом выбирает, как бы ни старались философы связать ее с мудростью и добродетелью.

Греки считают фракийцев страшными дикарями, а мы живем с ними бок о бок – и ничего. По сравнению с иными элимиотами, эордейцами и линкестами фракийцы выглядят почти по-человечески - как сатиры рядом с горными козлами. Простые ребята, храбрые в бою, честные в делах (не в пример тем же грекам) и повеселиться любят даже больше нашего. Керса врал, что во Фракии все на золоте едят, и еще много чего про тамошний золотой век, когда Фракия цвела и крепла, а Эллада вяла и сохла. Сам он, правда, родился здесь, между дырявой лодкой и мусорной кучей, и Фракию только во сне видел. Отец его, портовый грузчик, сильно пил и дрался во хмелю, а год назад женился на какой-то шалаве, которая считала, что Керса только воздух портит, отказывалась его кормить и изо всех сил выживала из дома. Так что он уже давно жил сам по себе, а если видел в толпе отца или мачеху - обходил их по большой дуге, чтобы настроение себе не портить. «Ем я мало, - серьезно объснял Керса. – Иногда одни колючие артишоки жую, но ими не наешься, нет в них питательности, только рот раздерешь. От голода кишки визжат, уж забыл, когда какать по-человечески приходилось». Все еще голодный, Керса провожал глазами каждого гуся, каждую курицу, каждого голубя. Я представлял, как он по-собачьи вцепляется им в шею зубами и треплет с победным рыком: летят перья, капают слюни, окрашенные кровью.

Теперь уже я пригласил его отобедать, позвенел деньгами, и Керса, ошалев при виде моего богатства, повел меня в «самую лучшую из харчевен» (так он сказал) – гордый, как фараон. Он косился по сторонам: все ли видят, что он с новым товарищем и при деньгах, как богач идет в харчевню закусывать, нарочно говорил громко, чтобы на него оборачивались. Хлёбово в тарелках выглядело так, будто хозяин зачерпнул помоев прямо из канавы по соседству да чуток донного ила плюхнул. Правда, пахло неплохо, и Керса наворачивал, поскуливая от жадности, доел остатки и из моей миски, а потом вылизал обе - и мыть не надо; еще чуть-чуть - он бы и глиной хрустеть начал. Хозяину, наверно, это тоже в голову пришло и он выхватил посуду у Керсы из-под носа.

От еды он пьянел и начинал вслух мечтать, путая греческие и фракийские слова про то, как уйдет к пиратам, или как выпустит кишки кому-то из своих обидчиков, то о Фракии – как уйдет туда, поселится в пещере, выложит ее сосновыми ветками и будет жить один – «а люди мне на хрен не нужны, пусть кто сунется – убью…»

Я вытер пальцы о мякиш, бросил его на пол и тут же кто-то из нищих метнулся к нему от дверей. Керса смотрел потрясенно: «Как ты можешь хлеб бросать?» - «Я же об него руки вытер. Он грязный». – «Хлеб всегда чистый» - патетически крикнул он, и смотрел на меня возмущенно и враждебно, но потом простил - отходчивый был парень и незлобивый. Странно, нищета ведь сразу вымывает все благородство из человека. Навидался я нищеты в Азии - только жадность, только подлость, только ложь. Те, к кому судьба жестока, будь их воля, всех бы счастливых замучили. А Керса, несмотря на голодную и опасную жизнь, отличался завидным легкомыслием, как кот, который вылизывается прямо над жаркими собачьими пастями, безмятежно свесив хвост. Иногда, глядя на него я думал, что веселая бедность лучше, чем размеренная жизнь горожан или крестьян.

Он понемногу воровал с огородов, подрабатывал на рынке, помогая купцам носить товары от складов до торга, обыгрывал простаков в скорлупки, но не поладил с местными заправилами и они не давали ему работать. Одно время он прислуживал в харчевне, вытирал столы, шнырял между посетителями быстрей ящерки, разливал вино, крошил уголь для жаровни; работал он плохо, но зато внимательно слушал, что люди говорят, и набрался самых разных знаний. Пираты ему доплачивали за сведения о пришедших кораблях и грузах. Купцы, правда, за это могли и голову оторвать, но Керсе пока везло. (Я вот о важных делах ни в харчевне, ни в театре, ни у гетер говорить нипочём не стану, особенно если рядом суетится предупредительный слуга. Даже если он мой агент, всё равно - нечего ему слушать мои разговоры.)

Мы бродили по порту, и Керса с рассеянной звериной мечтательностью засматривался на воду, на паруса. Я читал ему названия кораблей, а он рассуждал: «Хорошо бы поплавать матросом на «Бродяге» или «Царской удаче». Только бы не обманули: некоторых, говорят, сразу к лавке и к веслу приковывают, и только мертвых освобожают. Чем так, лучше уж сразу в воду, вдруг какой добрый дельфин попадется и до берега дотащит».

А еще он мечтал уйти к знаменитому Черному Ворону. Я знал по отцовским рассказам, что этого разбойника уже года два как поймали и ощипали. Отец говорил, что ничего в нем героического не было, кроме лютой жестокости: своих жертв он всячески мучал и живьем жарил на кострах, а сам оказался дохлый да поганый, перед казнью ползал по земле и умолял о пощаде, хоть в рудники - лишь бы жить. Сколько я видел таких нелюдей - и все плюгавые, трусливые, обиженные богами и людьми…

Я сказал, что Черного Ворона давно казнили.

- Ты что! – ужаснулся Керса. - Ворона поймать нельзя, он заговоренный. Царю просто неохота признавать, что он с разбойником справиться не может. Мелочь какую-нибудь цапнули, и за него выдали.

Фракийцы вообще воровскую и разбойничью жизнь считают весьма достойной, а вот земледельцев и ремесленников презирают. Разве благородный и свободный человек будет по своей воле работать? А Керса был хорошего рода – показывал мне свои татуировки и рассказывал завиральные истории о своих предках-богатырях.

* * * * * * * * *

Мы бродим по торгу в ожесточенной толчее. Я хочу прошмыгнуть мимо слепого гадателя, потому боюсь калек, но Керса меня удерживает и волей-неволей и я слушаю про то, что скоро, скоро, ну никак не позже, чем лет через десять, но очень может быть, что и в будущем году, а то и этой зимой, настанут последние дни, когда всё либо развалится, либо возвеличится до небес, и гордые падут, и только кучи обгорелых костей останутся от великих армий, - и я делаю под плащом отвращающий несчастье знак. Потом мы оба чихаем от запаха мешка со специями и благовониями, который черномазый озабоченный купец несет на руках нежно, как ребенка. Помирая со смеху, читаю, что выцарапано на стене гостиницы: «Коринфянка с золотыми волосами, лучшая задница города, дает за 5 оболов», а Керса недоверчиво вертит головой, у него свое мнение насчет лучших задниц. Сказочник рассказывает сказку о подносе, на котором по слову владельца появлялись самые вкусные кушанья: истекающая жиром баранина, цыплята, медовое и ореховое печенье, пирожки и колбасы, столько, что целую армию можно было накормить. Мальчишки и женщины слушают это перечисление самозабвенно, завороженно, сглатывая голодную слюну. Я хочу подозвать торговку с горячими пирожками, но Керса хватает меня за руку: «У этой гадюки ничего не покупай. У нее пирожки с крысятиной. Я раз слопал, два дня с корточек не вставал, весь на понос изошел».

Иногда мы просто сидим на причальной тумбе, ничего не делая, и смотрим, как мимо течет жизнь.

Вот гонят недавно остриженных овец, и Керса ежится на ветру, представляя, как им, должно быть, холодно с непривычки.
«А я вот хожу-играю, людей смущаю», - говорит портовый дурак, большеротый и зубастый, как рыба-лабрак, заглядывает нам в лицо и улыбается. Он только притворяется безобидным, мне казалось, я вижу кровавые ошметки, застрявшие у него между зубов.

У всех на виду умирает нищий в горячке - дрожащие лохмотья, стоны оттуда и стук зубов.

На пристань везут на тележке известную всей Пелле безногую проститутку - ноги у нее есть, только сухие и бессильные, ходить она на них не может, но сей недостаток искупался пышностью груди, которую ни одно платье не вмещает. Зовут ее Битый Передок, и я как-то раз видел, как живо она карабкалась на руках по ступенькам на второй этаж рядом с заинтересованным клиентом.

Младенец у молодой попрошайки весь в синяках, и вот снова плачет печально, как осиротевший щенок - она постоянно его щиплет, чтобы вызывать жалость у прохожих. «Хреново твоя жизнь начинается, братец», - говорю я ему.

На причале, где темная вода плещется вокруг свай, двое голых мужиков тащат из воды труп. Оба синие, трясутся и стучат зубами от холода, труп же качается на мелководье вместе с мусором, дожидаясь прихода агораномов.

В порту без труда узнаешь много совершенно разных вещей. Сам собой я стал разбираться в монетах: с яблоком ходят на Мелосе и с розой - на Родосе, в Эфесе на монетах пчелы, на Эгине - черепаха, в Кноссе - лабиринт, в Афинах - сова. Если послушать болтовню брадобрея, за одну стрижку все греческие новости узнаешь. Моряки рассказывали, вторя полузабытому Гесиоду, что надежней плавать летом - «море тогда безопасно, а воздух прозрачен и ясен», а возвращаться на землю пора через пятьдесят дней после солнцеворота, «не дожидаясь вина молодого и ливней осенних, и наступленья зимы». Керса познакомил меня с рыбаками и несколько раз мы выходили с ними на ночной лов, и под плеск весел слушали неторопливые тихие рассказы в темноте и лунном сиянии, что черная вода слаще, и рыба ночами собирается попить чистой воды из ручьев, - «ну вот как мы в кабаки», - там сети и ставили.

Мы заглядывали в харчевню, где гуляли тирренские пираты. Мне они понравились, потому что сразу достали дудочки и заиграли что-то веселое, один пустился в пляс, подхватив обалдевшую девку. Там я внезапно услышал от одного стола: «Аминтор - о, это пропойца из благородных». Я всмотрелся в это совершенно незнакомое лицо - игрок, наверно. Отец был одержим демонами игры и с кем только его на этой дорожке судьба не сталкивала.

* * * * * * * * *

Чаще всего Керса ночевал на кладбище, которое ночами было похоже на пустой дворец. Он кладбищ не боялся и рассказывал прямо по Геродоту о фракийских обычаях: мол, у них во Фракии при рождении ребенка его родичи плачут о том, сколько горя предстоит перенести ему в жизни, и перечисляют все жизненные невзгоды, которые могут на бедного младенца свалиться на протяжении жизни: мол, сам думай – жить дальше или лучше сразу помереть, пока еще вкуса к жизни не почувствовал. А покойника хоронят с шутками-прибаутками, поздравляют его родню и веселятся – ведь все плохое для него уже кончилось, теперь его участь завидна - спать да видеть блаженные сны.

Когда я приходил к Керсе в гости, он устраивал меня по-царски - на куче сухих листьев под памятником с жалостной эпитафией: «так рано ушедшего и незабвенного»... не помню, как там дальше, «в милосердный твой сумрак...» , та-та-та, «безутешные слезы»... или «немолчные жалобы»... Нет, не помню.

Тихо там было - будто река жизни тут ушла под землю и мир свернулся в кольцо, укусил себя за хвост да так и замер, понемногу зарастая травой да мхом. Я лежал на листьях и смотрел в небо, как новобранец, убитый в первом бою.

Иногда я приносил вина и хлеба, круг сыра или колбасу, а Керсе то сорока в силки попадется, то пара воробьев на клей угодят, обмажет их глиной и жарит в углях. У него была припрятана под могильным камнем пара ворованных царских мисок. Филипп иногда устраивал бесплатные раздачи еды: на болота привозили объедки из дворца, ставили нескольких нищих почище варить похлебку и разливали ее в казенные плошки - особые, с царским клеймом. Бедняки, отобедав задарма и вознеся хвалу царю Филиппу, норовили утащить миску с собой (на любую дрянь находятся охотники) - а за это полагалось пять ударов кнутом. Но Керсу это не пугало. «Чай не звери, не с земли же нам есть,» - степенно рассуждал он.

Мы пугали друг друга страшными байками. Чаще всего вспоминались истории подземные: о том, что в некоторых местах под землей торф горит, вот уже сто лет его потушить не могут, и когда все прогорит, истончится тонкая земная кора, то весь город в этот огонь провалится.

Все Огонь, приидя,
рассудит и захватит .

Правда, промозглой осенью это как-то не звучало, интересней было летом, во время лесных пожаров рассказывать. А я вспоминал Гераклита и пугал Керсу его непонятными речами:

Человек в ночи
себе свет зажигает собою.
Мертв он: погасши очами, хоть жив,
соприкасается с мертвым.
Спит он: погасши очами, хоть бодр,
соприкасается с спящим.

Мы искали на кладбище вход в подземелья - столько рассказов было о разбойниках, которые проваливались под землю, уходя от погони, чтобы появиться внезапно на другом конце города. Но всюду были только могилы - заполненное мертвыми пространство, их нижний город, и они охраняли от живых свои дороги.

Керса рассказывал, что в этих болотах трупы не гниют, только чернеют и подсыхают, как деревяшки. А кладбищенские воры иногда разрывают могилы, мертвых ворочают, а вновь прикрывать их землей не дают себе труда («вот и им бы спокойно в земле не лежать, пусть лисы их кости растащут») и тогда можно наткнуться на смуглую руку, торчащую из могилы, словно покойник лезет наверх или, наоборот, хочет живых ухватить за щиколотку и затащить к себе. От некоторых плит тянуло ледяным холодом, словно ветер из Коцита пробивался сквозь глубины земли, но все равно - среди мертвых нам было уютно.

Когда зарядили дожди Керса ночевал в охотничьих хижинах на болотах - дождь лил сквозь дырявую тростниковую крышу, и Керса забивался в угол, перетаскивал туда свои вещи, смотрел уныло, как подбирается вода к его грязным пяткам. «А тошней всего холод и звук капель…»

Ибо для душ смерть — водой стать,
а для воды смерть — землею стать,
Из земли же вода рождается,
а из воды рождается душа .

Я все время думал, что надо бы привести его к себе домой, приютить, отмыть, одеть и накормить досыта – и никогда не додумывал до конца. В двенадцать-тринадцать лет и своя-то жизнь кажется неподвластной, а уж чужая-то... Появляются в жизни какие-то люди, а потом исчезают глухо и безвозвратно, как камни в воде, не оставляя по себе даже кругов, а куда - неизвестно.

Он простудился, дрожал и пылал в своем тряпье, я поил его горячей водой и растирал ему заледеневшие босые ноги. Керса бормотал, что хуже всего пальцы отморозить - сдохнуть не сдохнешь, а остаток жизни придется без ног червяком ползать.

- Правда, калекам больше подают, - Керса даже в этом находил хорошее.

- Так отпили себе ноги! - бесился я. Меня возмущала такая рабская покорность судьбе.

На следующий день я приволок Керсе сапоги, которые стали мне малы и старый шерстяной плащ. Выносил их из дома тайком, как вор. Мы так обеднели, что это не осталось незамеченным, и отец выговаривал мне за пропажу, стыдясь и сердясь одновременно.

Почти всегда, спускаясь в гавань я искал Керсу. Одиночество уже не так манило меня. А его грязные остроты, чудовищная наивная ругань и кроткий невинный собачий взгляд странно умиляли меня, он был мне другом в самое трудное время и рассеивал мою темную печаль.

Я учил его драться, но он был слишком худой и легкий, как сверчок, в драке от него толку не было - Керса крови боялся и убивать никого не хотел; мирный был человек, как все слабые люди, у которых выбора, в сущности, нет. А Керса учил меня свистеть: то по-разбойничьи, чтобы деревья гнулись и кровь в жилах стыла, то выдувал затейливые птичьи мелодии через туго натянутую травинку с бритвенно острыми краями или сквозь горький лавровый лист с дырочкой.

Он был похож на фавна, переселившегося из лесов на болота. Вдобавок он еще упорно называл ноги копытами и никак иначе – фавн проговаривался, хоть и неплохо освоил человеческий язык. И его покровительница – Бендида, богиня-лошадь - крепко стояла на четырех копытах. Мы с ним вместе ходили на ее праздник и бегали с факелами вокруг города в ее честь.

А вот Гигин был дрянь, гнилой мальчишка. Я не мог дольше вынести тошнотворной жалости к нему, и прогнал от себя прочь: «Не подходи ко мне больше, кишки выпущу». Он несколько дней таскался за мной в отдалении, я думал: камнями отгонять буду, если подойдет. Но он не подходил и опускал голову, если встречался со мной глазами. А потом он исчез и я забыл о нём, наши дороги больше не пересекались. Увидел я его уже взрослым, он продавал чудодейственные зелья для мужской силы и меня не узнал. Пердикка даже хотел у него что-то купить, но я перехватил его руку – я-то знал, из чего их делают.

@темы: Александр, Новая книжка

---

Я вчера решил, что меня белочка настигла. Смотрел новости, там Путин говорил о нужной и трудной работе ФСБ. И тут в мою хмельную голову вламывается вопрос: "А почему там академик Сахаров сидит и головой ему кивает?" Ну всё, думаю, допился.

Один из них директор ФСБ Бортников, другой академик Сахаров, найдите десять отличий.

@темы: Я такой нежный, нах мне это показывают?

---

С праздником, православные!

@темы: Православие

---

БЕССМЕРТНЫЙ АЛЕКСАНДР И СМЕРТНЫЙ Я. (Продолжение)

Прослушать или скачать Военный Сербско-Русский марш бесплатно на Простоплеер

Ну вот, не успеваю все целиком сегодня выложить, так что пока первая половина, а вторая - завтра. Сразу предупреждаю, что тут сюжет не двигается, я опять вильнул в сторону, чтобы мир пошире осмотреть. Прошу прощения.

* * * * * * * * *

«Кем я приговорен? Кто судья?» - плакал полоумный оборванец, запуская пальцы в спутанные волосы и выдирая их целыми прядями, и строго отвечал сам себе: «Всё-то тебе надо знать, а у богов не спрашивают». Так он спорил на два голоса, а я вдруг заслушался, засмотрелся на его исступленное лицо и потянулся за ним, забыв о всех своих делах.

«Где ж правда? - кричал бродяга и гневно отвечал, - Там, там!». Он указывал рукой в небо, перебирал губами несвязные упреки и истово всматривался в синеву, словно ждал оттуда немедленного ответа. И я тоже, завороженный его отчаянием и надеждой, смотрел вверх до рези в глазах, путаясь на незримых птичьих дорогах, и торопился следом за ним: хотелось быть рядом, если ему вдруг ответят, на все его «зачем?» и «за что?». Ему ответят, и я услышу.

На этой узкой улице вечно застревали повозки по пути на агору. Мы шли туда, где между слепыми стенами домов блестело озеро и медленно скользили паруса. Мы спускались в осенние гулкие туманы, в запах гниющих водорослей, просмоленных лодок и сохнущих сетей, в холодный и мокрый ветер. И открылся простор, как дверь в другой мир.

Ветер задувал с озера и нёс хлопанье влажного паруса, плеск рыбьего хвоста, горестный крик рыбака, не удержавшего в руках огромную красноперую рыбу, скрежет ножей, которыми вскрывали раковины и выскребали моллюсков. Прозрачный очерк гор на юге. Тонконогая цапля пролетела над водой, и опустилась где-то в камышах, водоросли шевелились под водой, как борода спящего, зимородки раскачивались на тростнике, чайки метались и кричали, жирные и наглые, как куры, брошенная рыбачья сеть раскрылась в воздухе, как медуза, сверкнув слюдяным блеском, вспыхивали радуги капель с лапок взлетающих уток, ловцы угрей ходили по колено в черном иле, шарили палками по дну, горбатый злющий баклан обсыхал на сваях, распустив крылья.

Не помню, куда делся оборванец. Проводник не нужен, когда оказываешься там, куда вела судьба. Я кивнул Приапу, охраняющему пристань, и подошел к воде. Волна, выгнув спину, как ручная ласочка, лизнула глину у моих ног; я отступил - она казалась такой холодной. Солнце еле дышало, ему еще хватало сил, чтобы пробиваться сквозь плотные белые облака, но больше уже ни на что.

Я шел вдоль бесконечной стены складов корабельных снастей, лабазов с тканями и зерном, мимо гор привозного мрамора, пробирался между бочками с солониной и ворванью, ящиками с драгоценной посудой и амфорами с маслом и вином, обходил клетки с кудахчущими курами. У мясников - истошный визг свиней и тревожное блеянье баранов, свора злющих сытых собак и тяжелый дух стынущей крови. Горой сложены бычьи головы, из пустых глазниц выглядывают крысы, а мимо гонят на убой кротких, ничего не понимающих коров. Резкий запах рыбных рядов: темные бревна уснувшей рыбы, а живая бьется и отчаянно пытается дышать. Ветер раздувает угли в жаровнях, жир шипит на углях, трещит жареный горох, в большом котле варят уху. Там, где весной продавали цветы и зелень для венков, теперь покупают дрова на растопку.

На торгу у причала не протолкнуться: в Пелле население выросло втрое, да еще сколько людей приезжает к нам со всей Эллады искать работы, прибыли и удачи... Я всю жизнь ездил верхом, мой конь стоил столько, сколько они за двадцать лет не заработают, а тут вдруг я очутился в непочтительной толпе со всеми вровень, никто дороги не уступит. Будто меня с Олимпа, от трапезы бессмертных богов, сбросили в стадо кентавров: то лишайная собака под ноги сунется, то шелудивая свинья пристроится почесаться о колени, то прокаженный вцепится в плащ, выпрашивая милостыню. Жар кузниц и пекарен, разогретая смола, скисшие овощи, свиное дерьмо, ослиная моча, птичий помет, немытые тела, дешевая похлебка и пролитое вино. В мусорных кучах возятся и пищат крысы, перебегают площадь длинными прыжками, встают по-беличьи у прилавков, вынюхивая сытные запахи, шныряли по босым ногам, и я подпрыгивал от омерзения, когда длинный хвост задевал щиколотку. Этими тварями боги словно предупреждают людей: не будьте такими грязными, жадными и наглыми, не плодитесь так устрашающе, не сбивайтесь в омерзительный поток, который всё оскверняет, всё пожирает.

Налетел ветер и разнёс печаль вместе с туманом. Я проморгался от попавшей в глаз искры, купил жареного осьминога на прутике, съел и сразу согрелся, бросил хлебную корку нищему в протянутую руку со слипшимися в клешню пальцами.
Суматошный, бессонный, разноголосый мир после строгого порядка дворца закружил голову.

Сюда сворачивали моряки со своих влажных дорог. После моря всех шатало, головы кружились, пьяные поцелуи непринужденно переходили в мордобой. По сходням с тюками мотались голые носильщики - замусоленные тряпки на бедрах, пот, смешанный с грязью на телах. Один наступил мне на ногу, жесткой, как копыто, голой ступней. Матрос рассказывал, как попал в ураган; колдун гадал на голубиных потрохах и торговал талисманами от лихорадки, дурного глаза и насильственной смерти; служительница Гекаты наводила порчу на любого и предлагала отвары для выкидышей; орфик обещал за час подготовить к принятию таинств и за умеренную плату открывал основные тайны мироздания, известные лишь египетским жрецам; прорицатель с бельмами на глазах обещал то царскую корону, то рабский ошейник.

Тьму дешевых харчевен заполняли крики, пьяные песни и смех, время от времени из дверей выталкивали забияку или сквернословящую бабу, они рвались назад додраться и доругаться. Красногубый флейтист, который играл гребцам на галере, здесь сам заказывал песни своей родины уличным музыкантам. Раскрашенные танцоры расталкивали толпу, чтобы устроить представление, и уже закружилась в центре круга проворная гибкая девочка в шафранной юбчонке под бешеный стук кроталона и тимпана. Больше всего народу толкалось у дощатого барьера, смотрели на атлетов. Борцы подзадоривали зрителей, хвастаясь мускулами: «Рискни за один обол – победишь, получишь пять. Кто смелый?»

Торговцев уже на пристани встречали нарядные девки с ласковыми голосами и вороватыми взглядами. С большого корабля по широким сходням спускалась стайка новых гетер, они резко вскрикивали, поднимали платья повыше, словно боялись подолы замочить, и мужчины застывали столбом, рассматривая их белые прекраснообутые ножки. Местные девки с сизым румянцем на щеках, которые к зиме собирались в город из деревень на подработку, костерили соперниц на все лады. Матросы хохотали. Зазывалы громогласно обещали потное счастье в новом борделе. Выглянуло солнце, и девичья стайка тут же расцвели зонтиками, как весенняя клумба - деревенские простушки, лукавые горожанки и утонченные эллинки из Коринфа и Афин - все они казались в этой пестрой тени таинственными и влекущими.

На стропилах Посейдонова храма ворковали голуби, земля была в помете и перьях, а под сточным желобом в виде козла сидел отвратительный нищий - в его свалявшихся волосах шевелились скорпионы. Порой полоумный хватал одну тварь за спину и пугал ею зевак - те отскакивали с руганью, но он производил впечатление - ему бросали куски хлеба с трех шагов.
У пекарни в ароматах сладкого и горячего хлеба пороли мальчишку – может, налетел на кого, товар из корзины рассыпал, важного человека толкнул или попрошайничал. Если б его поймали на краже, он бы так легко не отделался, а так плетка с узлами свистела, парень верещал, как резаный, народ, добродушно смеясь, давал советы стражнику.

- Я тебе дам такое зелье, от которого твоя мужская сила так возрастет, что ты просто порвешь подружку пополам, - обещала фессалийская колдунья.

– Сладкая смерть, - улыбнулся моряк-коринфянин. У него на шее висела связка амулетов - звериные зубы, птичьи перья, каменные фигурки и странные монеты. Я смотрел ему вслед и представлял, как было бы здорово, если бы мы стали друзьями, он научил бы меня свистеть так, чтобы с ног валило, и бросался бы в драки за меня с бешеным звериным рёвом.

Чтобы привести душу и мысли в порядок, я останавился посмотреть на закат и переживал его, как волнующее театральное представление: безмятежность и красота, нарастающая тревога, гнев богов и поражение человека, и последняя алая тень перед наступлением ночи.

Домой на Акрополь я возвращался уже в темноте, света звезд хватало, чтобы не заблудиться в переулках. Главное было плащ подхватить повыше, чтобы не изгваздаться в глубоких лужах, и, завидев шатающийся свет факела, схорониться поскорей в тени герма на перекрестке. На священной дороге слитной ночной толпой стояли боги и герои, и луна оживляла их темные бронзовые лица, они дышали, молчали и следили за мной яркими глазами.

Иногда шел домой без дороги напрямик,, перемахивал через огородные изгороди, карабкался по откосу, хватаясь за непрочные стебли сухой травы, и оказывался у подножия дуба, на котором прежде висели мои детские качели - теперь только обрывки сгнившей веревки болтались на высоком суку. И домой я не через дверь входил, а по шелковице к себе в окно взбирался на второй этаж. Впрочем, предосторожности были излишни - отец не следил, рабов осталось мало и они всё чесали языками, гадая о своих дальнейших судьбах. Все чувствовали, что наш корабль идет ко дну.

* * * * * * * * *

К вечеру, если была не моя смена в царской охране, со всеми воровскими предосторожностями я выбирался из дворца и сразу сворачивал в узкие проулки, заросшие сорной травой, а там - все вниз, вниз, к морю, к болотам… Там я выздоравливал. Это было маленькое и несомненное чудо: словно раздавленная бабочка, от которой и остался-то лишь блеклый след пыльцы на камне, вдруг собирает себя из бесплотных воспоминаний, полустертого узора, из ветра и маленьких радуг над водой - и взмахивает крыльями.
Я пускал себя на волю - вертись, кружись! Акробаты меня по-прежнему интересовали, я научился ходить на руках и кувыркаться в воздухе, чтобы мир переворачивался вверх ногами и мелькал разноцветными лоскутами. Здесь всегда идет игра, люди ходят колесом и предоставляют зады в общественное пользование за миску овощей, здесь проламывают головы за пару дешевых сандалий, продают подружку за возможность еще разок сыграть в бабки и ставят на кон собственные уши… Мне казалось, я один нашел лазейку между несоединимыми мирами и истово верил: что бы я ни натворил внизу, там оно и останется - растает, как сон поутру, и никто не сможет привлечь меня к ответу. Боги и те отступятся - ведь сны даже им неподсудны.

У лавки виноторговца я слушал бродячую певицу. Она была слишком старая и тощая, чтобы ее приглашали на вечеринки - кому нужна бабенка, если она не может раздеться, потому что у нее грудь, как у кормящей суки и все ребра наружу? Но пела она прекрасно, сердце мне надрывала. Под такие песни люди обычно напиваются до беспамятства и бесповоротно меняют жизнь к худшему. А у виноторговца дела шли в гору.

Я останавливался посмотреть на петушиные бои. Оборванец держал на руках умирающего любимца - гребень у него был порван в клочки, глаза затянула пленка, шея болталась, как свернутая. «Водички тебе, Аякс?» - плакал над ним оборванец и дул ему в клюв. Хозяева деловито привязывали своим бойцам железные когти, и новая пара в круге сшибалась грудь с грудью: белый петух был весь в крови, на пестром крови видно не было.

Тут терлись и воры, и торговцы краденным, и грабители, которые раздевали пьяных. Повсюду мелькали кожаные шлемы агораномов: за порядком присматривали фракийские рабы - свободным людям неохота проводить свою жизнь среди отребья, разнимая драки, гоняясь за воришками и рискуя, что какой-нибудь пират всадит тебе нож под ребро за краденный из чужой миски кусок пованивающего мяса. Между отребьем и агораномами существовали тесные, почти родственные отношения. Особенно отчаянными и злокозненными считали гребцов - уж они-то сумеют сидящему ниже прямо в рот нассать. К лавкам их старались близко не подпускать, все равно денег у них не было, а мясники с гнусными улыбками натравливали на них своих злющих псов.
На торг и преступников выводили, чтобы набрали себе подаянья на прокорм. Под торчащей на стене головой грабителя по прозвищу Благословенный они пели заунывные разбойничьи песни и врали, как дошли до жизни такой - им подавали щедрее, чем нищим, ведь любой из портовой швали завтра сам мог оказаться в той же связке с колодкой на шее.

Там я и полюбил тайны и ложь, кривые улочки, ведущие вниз, двойную жизнь, теневую сторону, радость обмана, темные закоулки, азарт игры и страх разоблачения; луну полюбил - «разбойничье солнышко». Отец взбесился бы, если б узнал, что я болтаюсь среди черни, но я и не пытался брать себя в руки. Вопреки всему я держался за беспечность – пусть судьба продувает меня насквозь, как дом без стен.

Уже и приятели у меня там завелись: вечно голодный и отчаянный фракиец Керса, сын портового грузчика, и косой Гигин, сынок повивальной бабки с дурной репутацией. Она варила зелье, для желающих избавиться от плода, а из выкидышей и последа делала лекарства от бесплодия. Жили они не так уж бедно - обмазанная белой и красной глиной хижина из тростника была крыта свежей соломой, на стенах магические узоры, во все стороны смотрели нарисованные огромные глаза. А их соседкой была служительницей Гекаты, деловитая и навязчивая; я порой засматривался на ее лицо цвета оливкового масла, желтое в зелень, – она была похожа на несвежую покойницу. Я однажды заступился за нее, когда какой-то хмырь таскал ее за волосы перед домом, и она в благодарность научила меня гимну Гекате - как обращаться к ней с тайными просьбами перед опасным делом:

«Я придорожную славлю Гекату пустых перекрестков,
Сущую в море, на суше и в небе, в шафранном наряде,
Ту, примогильную, славлю, что буйствует с душами мертвых,
Ту нелюдимку Персею, что ланьей гордится упряжкой,
Буйную славлю царицу ночную со свитой собачьей.
Не опоясана, с рыком звериным, на вид неподступна,
О Тавропола, о ты, что ключами от целого мира
Мощно владеешь, кормилица юношей, нимфа-вождиня,
Горных жилица высот, безбрачная, - я умоляю,
Вняв моленью, гряди на таинства чистые наши…»

Я назвался им первым именем, какое пришло в голову – Ликиск, - и много врал про себя, путаясь и сбиваясь. Здесь все что-то сочиняли о себе, потому что порой жить, как живешь, было невыносимо.

От Гигина исходил легкий запах гноя, ногти у него были сгрызены до мяса, болячки и нарывы кочевали по его лицу и телу, как звезды по небу, каждый раз на новом месте. Я отводил глаза, когда с ним разговаривал, а он мстил за отвращение тем, что подлезал ко мне все ближе и ближе. Он знал множество грязных историй про всех женщин не только в городе, но и во дворце; о каждом проходящем рассказывал что-то мерзкое: одна баба рожает уродов, другая продала дочек в бордель; лудильщик избил жену так, что у нее вылетели оба глаза, а он раздавил их ногой, чтоб не пялились на него с земли; другой - полоумный нищий был прежде моряком и однажды, когда их выбросило на пустынный берег, ел трупы умерших с голоду товарищей.

Наслушаешься его рассказов и кажется, что вся земля с сияющим Олимпом и Дельфами, отцовский дом и царский дворец, великие Афины и Коринф, игры и битвы, всё, что ни есть прекрасного в мире, – только обман, морок болотных испарений, гадюки да лягушки, вонючая жижа, а если что и было хорошее – просто померещилось. Потому, наверно, Гигин вечно ходил с битой мордой – такую, бывало, тоску нагонит, что ткнешь ему в зубы от безысходности и вроде полегче станет. Не знаю, почему я с ним водился, меня от него тошнило, но угодливость его и назойливость опутывали, как паутиной.

Как-то раз, пряча глаза, Гигин подошел ко мне с деловым предложением: мол, Никерат говорит, что я мог бы заработать хорошие деньги, есть щедрые клиенты, которые ради миловидного мальчика ничего не пожалеют…

- А ты уже так зарабатывал? - спросил я его.

- А что? деньги легкие, дело верное. Никерат меня не обманет и прикроет всегда. У нас с ним любовь.

Я молча помотал головой – нет, не хочу.

Никерат пару раз и сам подбирался ко мне бочком, смотрел с жадной тоской, как базарная собачонка на ободранную бычью тушу в мясном ряду. Был он старый, общипанный, с гноящимися ушами. Гигин обиделся, когда я назвал его дружка старым замухрышкой. «Ему и сорока лет нет. И он очень образованный человек, в Афинах учился, в Египте бывал, всё на свете знает». Я поверил: говоря со мной, Никерат всегда ввёртывал в разговор что-нибудь из Анакреонта или Софокла – здесь мало кто мог это оценить, и моё удивление его радовало. Не знаю, кем он был прежде, но здесь, в нижнем мире, его уважали; он толковал законы для ворья и шлюх, а вот в суде выступать не мог - смущался чуть не до обморока, мычал да язык жевал, а то не пропадал бы в нищете, торгуя всякой дрянью вроде Гигина, - сутяги обычно не бедствуют.

Иногда Никерата били за сводничество и прочие дела; противно было видеть этого старика в непотребных синяках и ссадинах, словно не достаточно ему глубоких морщин, седых волос, отвисшей кожи на руках и узловатых дрожащих колен. Я только краешком сознания представил, какой убогой и жуткой жизнью он живет, и сразу захотел жертву богам принести, чтобы откупиться от похожей судьбы.

Я смотрел на них с Гигином и злился: два урода, но у них любовь, и этот заплесневелый старик ради гнилозубого гугнивого Гигина на все готов. Они на меня нагоняли смертную тоску, но ведь любовь – как солнечный свет, и на куче мусора пригревает. Никерат находил Гигину клиентов, которые хотели, чтобы им отсосали быстро и задешево, и стерег их неподалеку, чахлый, низкорослый, весь в седом пуху, с нелепой дубинкой в слабых руках, но он готов был защищать своего мальчика, если кто вздумает его обидеть или обсчитать. А я один, как собака.

* * * * * * * * *

В поисках тишины я уходил к причалам, бродил между лодками, полными дождевой воды, пугая лягушек. Камыши, шорох осоки, звон комаров, темная, чистая после дождя, вода - недавний ливень ряску разогнал. Был там один камень, похожий на спящего быка, я четыре раковины положил там, где должны быть копыта. С его спины я смотрел вслед последним кораблям, уходящим через Лудий в море - вот и мне бы уплыть и не возвращаться.

Озерная тишина успокаивала, тонкий пар поднимался над водой, с тихими всплесками подплывала лодка, и я спрыгивал в воду, чтобы помочь рыбаку вытащить ее на берег. Вода всегда оказывалась теплее, чем я ждал, ноги тонули в мягком иле, скользкий от водорослей лодочный бок подавался мне навстречу, как живой зверь, на просмоленном дне в остро пахнущей воде билась рыба - наверно, так человек в горящем доме слепо колотится о стены и дверь: погибаю, спасите… Тьфу, вечно я такими выдумками порчу себе вкус к ухе и к жизни.

Налетела с грохотом, бычьей мощью, грозовым шумом - как огромная волна - стая птиц на озеро. Воды под ними не видно, крику - словно иллирийцы набегом пришли. С камнями и палками побежали к ним болотные жители - в это время года птицу голыми руками брать можно; такая огромная стая потерь даже не заметит.

Иногда я уходил дальше по берегу - в рыбацкий поселок или на болота. Повсюду торчали удочки, сохли залатанные тряпки, челноки скользили по стоячей воде в камышах, и рыбья чешуя повсюду - единственное серебро, которого здесь было в избытке… Однажды я заблудился в сохнущих сетях, как в критском лабиринте, и через эту эфемерную преграду на меня все бросался местный минотавр - рыбацкая собака с вонючей и красной пастью; лишь рваная сеть отделяла ее от моего горла.

А дальше - черные деревья в молочном тумане, кособокие свайные постройки над водой, тростниковые хибары, похожие на крысиные гнезда, с пучками сухой травы из всех щелей, слепленные из грязи землянки - в дожди их стены утончались, кривились, оползали и падали, а камышовая крыша заваливала очаг. Сюда, на городские окраины, и дикие кабаны забредали порыться на огородах, и волки зимой заглядывали в хлипкие двери на запах похлебки. Упругие кочки под ногами, чавкающие шаги, коровьи следы вода наполняла, как чаши. Поросший ивами и тростником бережок, где можно было прилечь со шлюхой или спрятать труп в камышах - авось, кабаны, водяные крысы и раки объедят его до неузнаваемости, когда кто-нибудь заметит внизу белеющую лобную кость или вывернутую руку, словно приветствующую живых из царства Аида. Чуть сойдешь с дороги, тут же замираешь столбом – такая грязь вокруг, некуда ногу поставить.

Иногда мне эти места во сне снятся - как ноги скользят в рыбных потрохах, луковой шелухе и гнилых капустных листьях. Как прыгаю через канавы, полные нечистот и отбросов, и с замиранием сердца боюсь упасть в этот мертвый поток к отрубленной куриной голове, к раздавленной возом собачонке, к дохлой крысе. Во сне этот ручей вздувается от дождя и выходит из берегов, и, как Коцит или Флегетон, столь же древний и ужасный, влечет разодранные тела титанов и гигантов вместе с мусором нынешних обитателей земли, пепел Ахилла и остриженные волосы амазонок, копыто Ио, отданной на живодерню, перекрученную шею гидры, проржавевший осколок Гекторова меча и соленые слезы троянских женщин.

Это была печальная нищая земля, сюда стекалась вся грязь верхнего мира. Прежде я представлял себе, что болота и портовые окраины населены ворами и ламиями, убийцами и живыми мертвецами, гадалками и оборотнями, проститутками и злыми духами, которые заманивают детей в топь. На самом же деле тамошние жители были мелкими ремесленниками, рыбаками и огородниками, не менее благонамеренными и скучными, чем наши соседи по холму. Все равно они казались мне интересными: чернолицые угольщики, желторукие красильщики, вечно склоненные над своей работой, и раскрашенные во все цвета веселые девицы, дешевые и ободранные, с крикливыми голосами.

Этот мир окутывала вонь из канав, ядовитые испарения, его разрезали смрадные ручейки, озвучивали стонущие над стоялой водой голоса и крики болотных птиц. Каждый день здесь закипали драки с поножовщиной - панкратиона у бедняков не было, в гимнасий их не пускали, но выяснять, кто сильней и ловче, любому надобно. И женщины тоже то и дело сцеплялись и таскали друг друга за волосы, выплевывали проклятья из беззубых ртов или запевали непристойные песни крикливыми голосами. На берегах речки-вонючки сидели над удочками старики, нахохленные, как больные голуби. Да были ли они стариками? Тут дряхлели быстро и умирали рано. О козах заботились больше, чем о детях, но все ж они как-то росли и бегали друг за другом с радостными криками на выгнутых колесом тощих ножках. Странно, но болотах смеха, песен, игры на дудочках, танцев и веселья было больше, чем на богатых улицах.

Кутаясь в казенный серый плащ, тяжелый от влажных испарений и мелкого дождика, я сам себя не узнавал в темноте и пьянел от восхитительной бродяжьей свободы. То и дело я задевал о мокрые кусты и шарахался от брызг ледяной воды. Кто-то рядом рыскал в темноте – мне казалось, что это шли на ночную работу преступники разных мастей, привычно хоронясь от чужих глаз. Было жутковато и весело. Все няньки пугали детей рассказами о похитителях людей, которые мчались потом через все море со своим рыдающим грузом куда-нибудь в Персию или Египет. Но разве это могла быть наша болотная шваль?

Над водой слепо блуждали звуки, туман появлялся невесть откуда и окутывал все, как сон, и птица свистела из темного куста - странным, не птичьим голосом, словно: «Иди сюда, парень, всю жизнь тебе расскажу, ничего не утаю!»

Я в такие места забредал, в такую грязь, куда со всей округи собаки с крысами дохнуть приходили, вся пьянь отблевываться сползалась.

Самое опасное место - свод моста между наносным островком и берегом. Человеку на мосту могли преградить дорогу с обеих сторон и оставалось только прыгать в вонючую воду - да и то подтянут к себе баграми с берега, зажимая нос и ругаясь на вонь, выпотрошат, ограбят, разденут, а то и забьют до смерти за то, что испоганил в грязи хорошие вещи, и будешь плавать вверх голым вспухшим брюхом в черной липкой грязи вместе с дохлой собакой, рыбьими потрохами и овощными очистками, весь облепленный рыбьей чешуей и пиявками.

Я сжимал рукоять ножа и нетерпеливо ждал нападения, но черные тени обтекали меня, не задев ни разу. Иногда кто-то делал пару шагов в мою сторону, я оборачивался, сияя, - и они убирались обратно в тень. Может быть, они не видели во мне достойной добычи или мое беспечное любопытство как-то неправильно выворачивало отношения жертвы и грабителя; ведь нападение должно быть внезапным, жертва – сперва слепой, потом ошеломленной и обреченной; мое же хищное ожидание приключений сбивало их с толку.


Целиком - здесь по тегу "Новая книжка" или на Прозе.ру.

@темы: Александр, Новая книжка

---

Смесь. Свое и чужое. Про Украину и не про Украину.

* * *
osyotr (без темы)
Нѣтъ, ну правильно. Чего. Давайте. Еще не вся зимняя водка выпита, снѣговики не скатаны, въ снѣжки не играно. Зачѣмъ намъ весна? Я понимаю, весны и на своихъ не хватаетъ — а мы гипербореи, скифы неумытые, мы какъ-нибудь такъ. Портянкой утремся, и ладно. И лѣта намъ не надо. Можно подумать, лимонный сингапуръ какой. Давайте за зимой сразу еще одну зиму, а потомъ еще. Домъ запалимъ, однова уже. Сюда стрѣляйте, гады, въ грудь; вотъ — гдѣ якорь наколотъ. Тамъ родится племя, которому лишь разъ въ годъ завозятъ вышитыя полотенца изъ Житомира, и они на нихъ вѣшаются. Шутку понялъ, да. Смѣшно.

* * *

Интернет полон однотипными украинскими текстами, которым уже и жанр придумали: «братские стенания» - братья - не братья, еще наплачетесь, сдохнете, суки, и все такое. А я как мазохист все это читаю и пытаюсь проникнуться величием укров и своей малостью, но че-та не проникаюсь, даже наоборот - вот, думаю, как мы кротко бремя белых несем, а колонии пищат, ну что делать, селяви.

«Ция куля оказалась роковой», - донеслось из телевизора, небось, о Сашке Билом, ах как я представлял разгон учредительного собрания с ним в главной роли, но не срослось, "песню испортил, дурак".

* * *
"Послушай, человеческий детёныш, - сказал медведь Балу, - я учил тебя Закону Джунглей, но у бандерлогов нет Закона. Бандерлоги - отверженные. У них нет собственного наречия, они пользуются украденными словами. У них не наши обычаи. У них нет памяти. Они уверяют, что они великий народ, но падает орех, и они всё забывают об этом. Бандерлогов много, они злы, грязны, не имеют стыда, и если у них есть какое-либо желание, то именно стремление, чтобы в джунглях их заметили. Они всё собираются избрать себе вожака, составить собственные законы, придумать обычаи, но никогда не выполняют задуманного." (Редьярд Киплинг)

* * *
Максим Соколов:
"Возможен, однако, и подход синхронический, когда и непосредственно претерпевающий, и отстраненно наблюдающий являются современниками и разделяет их даль не времени, а пространства. В Южной Африке англичане и буры режутся и бьются, а далеко на севере, в России, популярен чувствительный романс «Трансвааль, Трансвааль, страна моя, ты вся горишь в огне».

Видеть в такой эмоциональной сопричастности к удаленной разрухе проявление всемирной отзывчивости значило бы слишком хорошо думать о роде человеческом. О сердечной сопричастности к далеким братьям по большей части речи не идет. Тем более о готовности возложить на себя их бремя. Тут скорее либо проекция собственных коллизий, проекция, позволяющая в комфорте чувствовать себя тоже героем и борцом — по крайней мере в душе, либо — что еще чаще — налицо просто пристрастие к наблюдению драматических зрелищ.

Из раза в раз мы наблюдаем, как мимолетное внимание мировых СМИ искренно воспринимается действующими лицами как свидетельство чрезвычайной важности того, что с ними происходит. Глухая провинция вдруг оказывается пупом земли и с точки зрения опьяненных этим обстоятельством жителей провинции теперь всегда будет в этом качестве пребывать.

В первую чеченскую кампанию такой вывод сделали моджахеды, сейчас совершенно аналогичных воззрений на Украине придерживается Ю.В. Тимошенко. Какой-нибудь Сияющий Город на Холме (не говоря уже о Германии, Великобритании etc.) по сравнению с Украиной — просто тьфу.

Способ утешения громкой славой, которая компенсирует незавидные обстоятельства, встречается и в сугубо неполитической ситуации. Например, рогатый муж утешается тем, что о своих рогах он повествует широкой аудитории в телевизионном шоу, благодаря чему делается известен и узнаваем. Со временем это обыкновенно проходит, ну а пока надо смириться и не мешать обладателю рогов упиваться славой. В острый период все попытки вразумления бесполезны.

* * *
у banshur69 в Щепкин и лавочник

"В 1848 году известный московский актер М. С. Щепкин, проходя по Охотному ряду, был остановлен знакомым лавочником, читавшим газету.
— Ах, что делается-то, Михал Семеныч, — сказал лавочник. — Вся Европа бунтуется…
— И не говорите, — отозвался Щепкин.
— То ли дело у нас, в России, — тишь да гладь, да Божья благодать. А ведь прикажи нам государь Николай Павлович, и мы бы такую революцию устроили, что любо-дорого!.."


* * *
brekhoff:
"Вон, гляньте на происходящее на Украине. Разве можно себе всё представить без пидорасов? Решительно не укладывается! И весь фарш - налицо: пидорасы, зечки, контуженные боксёры, панды-кролики, педофилия в "артековских" интерьерах и маньяк Сашко как вишенка на торте, закономерно самоубивающийся двумя выстрелами в сердце и голову в начале второго акта к дикому восторгу неиствовающей публике. В качестве гарнира - банды некрофилов, бегающих по стольному граду с гниющими останками "небесной сотни". Десяток оперетошных эсесовцев для перцу, и просто деревенские дурачки, дурашливо пускающие слюни на заднем фоне в качестве массовки. Вот масштаб! Саспенс! Катарсис гарантирован, ну какое сравнение с унылыме героями прошлого? Больше треша и угару. Иначе современность не описыватся. Такие времена."

* * *
С Колей намедни ссорились и друг друга ватниками обзывали, но это было че-та совсем не обидно, так что мы сразу помирились.

* * *
глядит на ленского евгений
рукою стиснув пистолет
вдруг из сугроба кто-то лезет
ну на фига ты здесь саид

я не ездок сюда отныне
сюда я больше не ездец
я не ездун сюда проездом
нет чацкий не любил москву

taffy729.livejournal.com/48800.html

* * *
Слушаю Пако де Лусию, как и любая цыганская музыка, ритм запускает сердце в пляс, болезненная лихорадка танца, а потом уже и остальные части тела подключаются. Я фламенку плясал, локти вывернуты вверх, спина выгнута, кисть то открывается, то закрывается, как лист. Что-то я не так делаю - вроде бы все, что мужик в телевизоре, но у него лицо все в поту и изнеможении, а я только чуть-чуть запыхался. Наверно, нужно внутреннее напряжение, некий смысл всего, который вселяет в душу непосильный трепет - а у меня откуда? Поспевай только смотреть, какие движения мужик там делает, руками и ногами, - не до глубинных смыслов.

Много танцую в последнее время - началось с Оффенбаха, всю его оперу протанцевал, а Коля меня на камеру снимал - и даже не стыдно потом смотреть было, нормально. Да, и еще дневник Носемы гипнотически затягивает в танго-желания.

У нас в семье все мужики, как говорят, шикарно танцуют, а женщины - не танцуют. Вот такая странность. Значит, с женами у нас знакомятся явно не на танцах.

* * *
"Весна. Хочется в лес. Найти берлогу и разбудить медведя. А потом бежать, бежать от него, задыхаясь от восторга!" (откуда-то увел)

* * *
Вальпараисо - райская долина. Вальпараисо - скомканная роза, порт, ветер, постоянно обновляются хибары после землетрясений, так что вся красота - в цвете.

@темы: На фига козе баян, она и так веселая., Политика, Цитаты

---

Сегодня к ночи или завтра выложу здоровенный кусок из книжки. И хотел бы до конца апреля всю эту часть доделать, не знаю, успею ли. Тогда буду на даче в мае продолжать править и все равно выложу.

@темы: О моей книжке, Новая книжка

---

Список фильмов за 2014

ЯНВАРЬ

Буду покороче писать, если захочется побольше и с картинками, отдельный пост сделаю. Оценки: от 1 до 5, без затей. 5 - это просто восторг. 4 - хороший. 3 - так себе, 2 - плохо, 1 - в топку

1. На север через северо-запад North by Northwest (1959) 136 мин. США, реж. Альфред Хичкок - 4

Смешной такой ГГ, великолепный мужчина, типа Шона ОКоннери, только лопоухий, и такой капризуля при строгой маме. Это очень мило, но я не понимаю, почему из всех хичкоковских фильмов именно у этого самый высокий рейтинг. На мой взгляд, Головокружение или Птицы или даже Окно во двор и оригинальнее и круче. Ну да ладно, это тоже ничего.

2.Микрокосмос Microcosmos: Le peuple de l'herbe (1996) 80 мин. Франция. реж. Клод Нуридзани.(документальный) - 5

Шедевр, восхитительный документальный фильм о насекомых. И как я его раньше не видел?

3. Шерлок Холмс, ВВС, сериал, последняя серия и кое-какие серии из повторов. - 3

Ватсон превратился в реального хоббита, годы его не красят. Шерлок с таким характером поганым и до 7 лет не дожил бы, еще дети в песочнице его закопали бы. Ну а так, ничего, фигня, в общем. Пытаюсь пересматривать старые серии - точно также, как в прошлый раз, мгновенно отвлекаюсь, как Бунин - типа заснул над Мережковским, когда было что-то про Рамзеса, а проснулся, когда уже про Муссолини. Вот и у меня так: уснул в банке, проснулся в китайском цирке. В промежутке что-то читал, что-то чистил, Чижа причесывал. Впрочем, серия про свадьбу Ватсона ничего, я даже в сюжет врубился.

4. Расёмон (Rashоmon1950) 88 мин. Япония, реж. Акира Куросава. - 5

Прекрасно и таинственно. У каждого свое мироздание, я так всегда и думал, у меня нет желания выяснять, что же там было на самом деле - п.ч.объективного прошлого не существует. Меньше всего вызывает доверие вариант дровосека, вроде бы самый реалистичный: трус смотрит на чужую жизнь из-за кустов и всех видит трусами и подлецами. Правда, его такая картина мира тоже не устраивает, так что он в конце усыновляет брошенного ребенка, чтобы немножко уравновесить добром мировое зло.

5. Обряд, 2011. США, Венгрия, Италия. Реж. Михаэль Хофстрём. - 2

Энтони Хопкинс с молодым придурошным американцем в напарниках изгоняют дьявола из беременной женщины. Попытка показать это все "реалистично", ликбез по экзорцизму. Не удержались, все равно забрызгали экран блевотиной с гвоздями (гвозди тут единственное ноу-хау), хотя и не так обильно, как в других фильмах такого рода. Всё предельно банально, сто раз такое показывали, даже Хопкинс не радует. Пошли на фиг со своим кино.

6. Три мушкетера, Россия, 2013 - 3-4.

Поначалу было совсем скучно, хотя полно прекрасных актеров - Лавроненко, Маша Миронова, Вилкова, Макаров, Кутепова в крошечной роли, а толку? Унылый сценарий, хотя мне нравится, что они сюжет переделали, но угнетает натужная веселость. Ну и вообще злился, что из-за одной блудливой бабенки-королевы перебили столько человек, и все считают, что это мило и героично. Зато я ужасно полюбил миледи-Вилкову, она такая серьезная, отчаянная и отчаявшаяся. Вот тоже человек на службе. Я еще в книжке д Артаньяна люблю, но здесь он придурок, все блендамет свой показывает. Зато Портос милый.

7. Отступники, реж. Мартин Скорсезе, 2006. - 4.

Я уж и не ждал ничего хорошего от Скорсезе - "Банды Нью-Йорка" были просто мерзкие, а Остров проклятых ужасно банальный, Казино вообще не помню, а здесь я смотрел во все глаза и пару раз даже подпрыгнул и выругался от неожиданности. Финал классный, ура! Хороший крепкий захватывающий детективчик, отлично снят с прекрасными актерами. С другой стороны, играть им по сути нечего, ди Каприо, чтобы изобразить волнение и настороженность кусает губы и дико озирается, собственно, вот и вся психология. Но сценарий крепкий и перс Николсона порадовал. В общем, вполне сопоставимо с Крестным отцом, жаль только, что Марлона Брандо тут нет.

8. Дневник сельского священника, Франция, 19, реж. Робер Брессон. - 9.01 - 5

Наконец-то, совершенно гениальный, поразительный фильм. С самого начала я стал помирать от жалости к этому бедняге, потом от восхищения. Каждый кадр прекрасен, холодная весна, больной, молодой, растерянный кюре, который больше не может молиться. Старый священник говорит ему умные вещи: "Наводите порядок целый день. Ибо все равно восторжествует беспорядок, потому что это, увы, в порядке вещей" и "Мы на войне, нужно смотреть врагу в лицо". Но молодой - такой слабый, больной, застенчивый, зато сверхчеловеческое напряжение духа, печальное, обреченное состояние, бессилие что-то изменить. Великолепный, по-француски ясный и умный текст. Теперь возьмусь Бернаноса читать, п.ч. это прекрасно.

Фильм о поражении, неудаче, когда Господь торжествует в слабости, печали, мученической и бессмысленной смерти. Правда, есть последний подарок - дали покататься на мотоцикле. Здесь нет торжества веры, зато присутствует Бог. Правда, фильм гениальный, ни на что не похож, никаких ухищрений, все разложено, как на белой скатерти.

9. Дядюшка Бунми, который помнит свои прошлые жизни, 2010. Таиланд, Германия, Франция и др. Реж. Апитчатпон Вирасетакун. - 8.01 - 4

Каннская золотая пальмовая ветвь. Хорошая жизнь на фоне природы, на веранду к чаю приходят мертвые родственники с красными глазами, живые показывают им фотографии, угощают остатками ужина. Поют и плачут под шум водопадов, вспоминают, как охотились в лесу на коммунистов. Коварный волшебный сом, который говорит комплименты и совращает принцесс. Волосатые призраки всегда рядом, стоят в темноте, лишь красные глаза во тьме горят. Ну а потом унылый адский город с телевизором, там правда тоже чудеса случаются: люди раздваиваются, одни идут обедать, другие остаются у телевизора, но это уже неполноценные чудеса. Фильм чудной, для европейского глаза непривычный, я, правда, посмотрел нормально и не без пользы, но представляю себе, как любители экшена телевизоры разбивают. Но и меня, в общем, ничего не зацепило. Чужая культура, почти без соприкосновений, хотя они милые и фильм необычный и свежий, ни на что не похож. Очень красивый синий бык был в начале.

10. Славные парни, 1990, реж. Скорсезе. - 12.01 - 5

Внезапно очень понравилось, даже больше Отступников. Здесь на людях и жизни фильм строится, а там - на сюжете. Хорошо, что нет никакой романтизации (из-за нее я не выношу "Однажды в Америке", да и к "Крестному отцу" холоден, только на Брандо любуюсь). Все редкостные ублюдки, особенно хорош мелкий психопат, я десяток таких знал, правда, все же не столь отмороженных. И много абсурда, лихости, адреналина, понятно, отчего такая жизнь затягивает. В общем, смотрел и ностальгировал, детство вспоминал и рассказы о лихих 90-х вместо сказки на ночь, судя по ним, все так и бывает. Хороший фильм, хотя я вообще не люблю гангстерскую хренотень, только "Криминальное чтиво", а теперь и этот.

11. Дети райка. Реж. Марсель Карне - 13.01, 14.01 - 4.

Мим Батист Дебюро, поэт и убийца Пьер Ласенер (я уже где-то о нем писал, редкостная мразь) и Фредерик Леметр (знаменитый французский актер) - это все реальные исторические лица, в кино они вертятся вокруг одной прекрасной легкомысленной женщины. Чем-то мне это все напомнило облегченного "Идиота" - Настасья Филипповна без сожалений и неврозов, князь Мышкин - застенчивый Пьеро, а еще Арлекин, которого у Достоевского нет, а жаль. Хороша главная героиня как характер, такая простая, искренняя, спокойная умница, я бы тоже влюбился, правда, актриса мне совсем не нравится, а остальные и играют хорошо и морды симпатичные. Лучше всех - Арлекин (Пьер Брассёр, на Названова нашего похож, на мой взгляд, только веселый). В общем, стильное романтическое кино о театре и актерах. Мне не очень близко, собраны все французские романтические штампы и трагедия бедного Пьеро переживается им с таким упоенным самодовольством, что фиг ему посочувствуешь, скорее сковородкой пришибешь. Но фильм приятный и понравился конец.

12. Птицы, Реж. Хичкок - 14.10 - 5

Наверно, мой самый любимый фильм у Хичкока, сто раз смотрел. И рассказ Дюморье мне тоже прелесть.

13. Пепе Ле Моко, 1936. Реж. Жюльен Девивье. - 15.10 - 4.

Душевная мелодрама о сентиментальном преступнике, Жан Габен, все дела. Люблю когда Северную Африку показывают, Алжир, Маракеш, Касабланка, как там люди пропадают. Очень подходящие для этого места. Тут авторитетный вор влюбляется в девушку из высшего общества, которая случайно заглянула к ним в трущобы, понятно, что ничем хорошим это не кончится. Сто раз было, но много милых деталей, внезапные вспышки реализма посреди мелодрамы, Габен и восточный город очень хороши, стукачи очень мерзки, девушка свежая с глазками и жемчугами, и вообще все очень стильно.

14. Семейный заговор, Реж. Хичкок. - 17.01 - 4.

Легкий, увлекательный и веселый фильм, парочка нелепых симпатичных мошенников против настоящих мерзких злодеев, сразу понятно, что эти дурачки выживут, но это фильм не портит.

15. Психо, реж. Хичкок - 18.01 - 4.

Классика, но меня не особо цепляет. Наверно, мне воровок не жалко.

16. Тристрам Шенди: история петушка и бычка, реж. Уинтерботтом, Великобритания, 2005. - 19.01 - 4

Очаровательные полоумные истории дурацкой жизни. Мне это очень нравится. Я и Стерна люблю, хотя до конца не дочитал. А тут абсурд Стерна соединяется с абсурдным существованием актеров в фильме и вне фильма. Сущности множатся, и никакого Оккама с бритвой. Прелестные туманные английские пейзажи кое-где мелькают. Наверно, я не в очень подходящем состоянии этот фильм смотрел, вчера он наверняка понравился бы мне еще больше, а сегодня меня слишком раздражали англичане и актеры в целом как класс. Но примерка матки - это восторг, и Стерн - прелесть. В общем, милое кино.

17. "Как трусливый Роберт Форд убил Джесси Джеймса" 2007, США, Канада, Великобритания. - 20.01 - 4-5.

Хороший фильм, затягивающий, медленный, красивый, но при этом очень противный - п.ч. никак не могу я понять их мозгового вывиха - нежно любить бандитов типа этого Джесси Джеймса. С другой стороны, всем нужна мифология, а лучше у них ничего не водилось. Еще мрак, что пять минут славы с аплодисментами - цена предательства и убийства, и то, как убийца убийцы остаток жизни живет, читая лекции о себе самом и представляя в театре, как он убивал. Мне и здесь нравится Брэд Питт, он убедителен, не суетясь. А фильм оставляет сильное, но мутное впечатление.

18. "Ни одна ночь не станет долгой", Великобритания, Канада, 2006. - 21.01 - 4.

Любовный триллер, жутко то, что все происходящее возможно и в моей жизни, а больше там ничего страшного нет. С самого начала не столько кино смотрел, сколько о своем думал. Хвалить не буду, но что-то в этом фильме есть. Он очень камерный, сдержанный, ничего бьющего на эффект. В очередной раз убедился, до чего же скучно там люди живут, несмотря на всякие там убийства на почве страсти, и как я ненавижу слово "отношения".

19. "Аквариум", реж. Андреа Арнольд, Великобритания, Нидерланды, 2009. - 22.01 - 4

Смотрю, п.ч. это та дама, которая сняла такой чувственный и красивый "Грозовой перевал" с негритенком и меня порадовала. Героиня девчонка - напоминает мне одну мою школьную подружку - безмозглая агрессивная деваха, но трогательная. Фильм хороший, профессиональный, все хорошо играют, но ничем особо не тронул, все очень предсказуемо.

20. "Театр", "Электрический дом", "Бледнолицый" - 1921-22. Короткометражки Бастера Китона. - 23.01 - 4/5.

В первом Бастер Китон играет все роли - от оркестрантов и танцовщиц до обезьянки. В третьем дико смешные индейцы. Очень все понравилось, изобретательно, остроумно, смешно, много интересных находок. Симпатичнее, чем с Чаплином. В Википедии про Бастера прочел: "В детстве Китон благополучно пережил несколько пожаров и железнодорожных катастроф. После он размозжил себе сустав на указательном пальце, сунув руку в машину для отжима белья, затем получил по голове кирпичом и, наконец, стал жертвой смерча. Тогда воздушная воронка вытянула мальчика из окна верхнего этажа, пронесла через улицу и опустила на землю. И все эти события случились в один день."

21. "Охотник", 2012 г. Австралия. - 23.01 - 4/5

И почему Тасманийского дьявола так мрачно назвали? Симпатичная полосатая собачка. Еще там такие потешные толстяки ходят вроде вомбаты. Пейзажи красивые сами по себе, но снято без затей. Одна из самых удивительных вещей в Америке - это то, что они среди дикого леса или в пустыне лихорадочно ищут туалет с унитазом. Здесь тоже типа туалет на улице, но чувак едет в город, чтобы пописать в каком-то кафе. И еще - знаковое качество злодея - любовь к опере. Это уж навсегда, признайся - и сразу будут смотреть как на Ганнибала Лектера.
Странная природа, словно все выросло на болоте, пропитано водой, голые стволы деревьев и только где-то очень высоко - чахлые кроны. Все гниет, все во мху. Огромные замшелые стволы, Че-та я нервный стал, сцены охоты видеть не могу, хотя абстрактно я не против охоты, и на всякие убийства в живой природе, когда тигр душит козочку, смотрю философски бестрепетно. А фильм хороший, медленный, тасманийского тигра жалко ужасно. И актер главный с лицом из трех глубоких морщин тут очень к месту, сливается с пейзажем и на тигра похож.

22. Недвижимая гроза, Франция, 1995 г. - 24.01 - 3/5

Про свободную любовь и женщину, которая открыто провозглашает свое право спать с кем угодно, даже тем, кому это совершенно не интересно. Все предельно тупо. Трескучая отталкивающая бабенка с шаблонными истеричными декларациями об угнетении, равенстве, свободном удовлетворении желаний, атеизме, и "вашей прогнившей морали". И типа это очень смело. Когда? Сейчас, когда за противоположный взгляд Евросоюз санкции примет? Или в те времена, после Французской революции, когда это тоже было в тренде и за свободу и равенство тысячи голов рубили? В общем, две отталкивающих ТП (госпожа и служанка) - внешне приятные, но крикливые и наглые, среди офигевающих провинциальных буржуа, которые вынуждены это все слушать. Похоже, что сценарий по маркизу де Саду или его старательному подражателю (оказалось, Франсуаза Саган, гы-ы-ы). Тупо, дидактично и уныло - современное Чучхэ. Впрочем, главный герой ничего и финал меня внезапно порадовал.

23. Повар, вор, его жена и ее любовник. Реж. Питер Гринуэй. - 24.01 - 4/5

Смешно, но Гринуэй - режиссер моего детства. Я почему-то в детстве пересмотрел кучу его фильмов, они меня очень веселили и пугали, самый веселый как раз был "Повар, вор" и "Отсчет утопленников", а самый страшный - "Дитя Маконы". Если бы я сейчас его в первый раз смотрел, наверно, он мне бы не понравился, не моя эстетика, а так я давно к Гринуэю привык и сроднился с ним. В его фильмах много будоражащего и мерзкого, впечатление схожее с Сорокиным в литературе, только больше цвета. Адское кино и не только этот фильм Гринуэя, а вообще все. Музыка здесь очень хороша. И в этом итальянском гаденыше Воре я внезапно узнал Дамблдора, сперва даже решил, что это у меня глюки, но нет.

24. Елизавета. Золотой век. - 25.01 - 2/5

Совсем не понравилось, скучно было смотреть, Елизавета тут такая нежная, возвышенная девица, даже в чем-то слегка жанна д арк и все такое (а было ей 52 года в реале). Смешно смотреть и не знаю, зачем им это? Настоящая Елизавета была куда лучше этой унылой фиялки в кино. И актриса - женщина красивая, но при этом неприятная и играет фигово (меня поражает, что ее считают высокопрофессиональной актрисой). Вообще, не люблю таких женщин, которых мимика портит и улыбка делает вульгарными. Надо чтобы наоборот.

25. "Человек на все времена", Великобритания, 1966, реж. Фред Циннеман. - 28.01 - 4/5.

Про Томаса Мора и Генриха Восьмого. Орсон Уэллс очень живописный кардинал, жалко слишком рано умер. Король тоже хорош - обаятельный психопат. А вот Томас Мор мне не очень понравился, на Лоренса Оливье похож, а я его чего-то не люблю. Но фильм душевный, трогательный. Особенно мрачная дурочка-жена Мора слезу выбивает.

26. "Кромвель", Великобритания, 1970, реж. Кен Хьюз. - 28.01 - 4/5.

Хороший фильм, прекрасные батальные сцены, отличные актеры, но как же я ненавижу Кромвеля и совершенно не могу смириться с такой трактовкой, и мне ужасно жалко Карла (он здесь такой чудесный, упрямый, слабый, двуличный, неудачливый, капризный, несгибаемый и непримиримый). Я бы тоже пошел его спасать, как мушкетеры. Потрясающе актер играет (Алек Гиннес), высокомерное, капризное лицо и полные слез глаза. А при виде Кромвеля меня аж трясет от ненависти, хотя актер весь такой вдохновенный и ангелоподобный, трепетный идеалист, но я не могу не вспоминать о нашей революции, и Кромвель для меня вроде Троцкого. Нет, нет, я за короля!

27. "Здравствуй, грусть", Франция - 31.01 - 3.

Дамский пустячок по Франсуазе Саган. Красивая грусть в изящных интерьерах и на фоне южной природы. Фу. Все бездумно и поверхностно. Мне это не нравится. Я суров и серьезен. Жизнь не игра, и комфорт расслабляет душу. В общем, от Франсуазы мне надо сразу же валить, она мне определенно антипатична. Причем, дело именно в ней, в литературной основе, к режиссеру и актерам претензий нет.

28. "Вальмон", реж. Милош Форман. - 31.01 - 5

Опять не удержался и кусочек из него смотрел сейчас. Очень его люблю. Тут Вальмон такой юный, ведется "на слабО", бедняга. Чудная трогательная прокуроша, обольстительная маркиза, девчонка - такая юная и неискушенная, прямо с грядки. Доброе кино по злой книжке.

29. "Черный лебедь", реж. Даррен Аронофски. - 31.01 - 2

Ужасно бесит, как играет Портман (хотя вообще-то она мне нравится, и в кино был момент, когда она просто легко заплакала - и это было нормально). Но здесь режиссерская установка, видимо: если чистая душа, то открытый рот и бровки домиком, и никаких компромиссов. И еще этот мерзкий фальшивый ноющий дубляжный голос, который хочется ей в глотку забить. Причем, все именно от ее игры в восторге. Конфликт между Голливудом и системой Станиславского. По Станиславскому нельзя показывать жадного жадным, злодея злым, п.ч. это и так видно в его поступках, в Голливуде, конечно, наоборот. Если девка нервничает, она должна озираться, кусать губы, горбиться, тяжело дышать, хватить себя за плечи и все такое.

В фильме, мне не нравится абсолютно все (за исключением нескольких секунд со взмахом черных крыльев на сцене). Персонажи все дебильные: балетмейстер Француз Французыч, который только о сексе и "ты моя принцесса" , соперница, вся такая коварная брюнетка, злобная мать-ехидна. О балете режиссер знает столько же, сколько о народных танцах чукчей. И не нравится, как они танцуют. Жуткие деревянные негнущиеся руки, как у больной полиомиелитом. Может, это самое главное. Я подозревал, что Аронофски мне не понравится (в рецензии написано, что он также красив, как книги Коэльо и Ричарда Баха - ). Так и есть. Не надо мне смотреть любимые фильмы девочек-старшеклассниц. *

ФЕВРАЛЬ

30. "Прошлым летом в Мариенбаде", реж. Ален Рене, Франция, Италия 1961 - 5

Если бы все фильмы были такими, я бы с ума сошел. Но один - прекрасен. Гипнотическое начало - вхождение в транс, бесконечные анфилады, лабиринт гостиницы, орнаменты и растительный узор лепнины. Женщина и преследователь. Упорство охотника, настойчивость гипнотизера. Любовные разговоры в присутствии равнодушных соглядатаев, все очень по-светски."Эти стены, эти шепоты, в которые вы меня замыкаете. Мы, как два гроба под землей".Обольстительная женщина с мягко склоненной головкой, гладкой, темной и блестящей, как каштан, и наглым жестяным смехом. Разбитый стакан, сломанный каблук, уклонение от поцелуя. Припоминание. Преследователь навязывает ложные воспоминания. Или не ложные. И она поддается, пассивна и послушна, как сомнамбула. Она просит только отсрочки и снова все забудет через год.

В фильме все закольцовано, как во сне, постоянные возвращения к одним и тем же событиям, интерьерам и ландшафтам. "Парк - гравий, камень, мрамор. Прямые аллеи, статуи с застывшими жестами и гранитные плиты". Кубы и конусы кустов,ободранные осенним ветром. Геометрия сна - люди расставлены, как шахматы по дорожкам, только двое обнимаются у текучей воды.

31. Битва титанов. - 2.02 - 1

Такой незамутненный идиотизм, что могло бы быть смешно, но вышло очень скучно. Так что, я бросил смотреть через полчаса. И спецэффекты дрянь, никакой фантазии, рисуют все одно и то же. Хотя потом опять включил, чтобы полюбовался на Водянову, такая она милая и невинная, даже с хвостом и в змеях, я бы ей Персея скормил, не раздумывая. Ну а как ей голову оттяпали, я и выключил опять.

32. "Жил певчий дрозд", реж. Отар Иоселиани, 1970 - 2.02 - 5.

Чудесный фильм, о том, как жизнь вытекает, как вода сквозь пальцы, и как вместо того, чтобы исполнять свое предназначение, как жизнь тратится на то, чтобы развлекать друзей, соседей, оглядываться на девушек, смотреть, как работают другие, путаться под ногами у занятых людей, вечно опаздывать, всех ублажать и всех обижать, п.ч. есть время на все, кроме самого важного. Милый, интеллигентный, общительный и мягкий человек, которого все любят - и остается от него гвоздик, который он вбил в стену, чтобы его друг-часовщик на него кепку вешал. И это, в общем-то, немало. Снято очень чисто, ясно, много света.

33. "Мост через реку Квай", 1957 г. реж. Дэвид Лин. - 5.

Смотрел из-за актера, который мне очень понравился в роли Карла I - Алек Гиннес. Здесь у него тоже отличная роль. Фильм хороший, маленький ад на райском острове, но мне не верится, что так легко получается настоять на своем в плену, как они показывают. У нас другой исторический опыт. Во Вьетнаме американцы тоже кое-что насчет плена поняли. Хотя, наверно, радоваться нужно за тех, кто сохраняет иллюзии. У этого фильма 7 оскаров и, в общем, есть за что. Все же, поразительно, насколько сложнее, неоднозначнее и умнее были старые фильмы, чем нынешний Голливуд. Много абсурда, хотя вроде бы драма, а то и трагедия, но в основе - абсурд. В фильме я за мост переживал, хотя сам бы строить его ни фига не стал, меня бы не купили на подначки типа "покажем этим варварам, как мы хорошо работаем". В общем, это наверно сатирическая драма и музыка такая глумливая под конец.





34. "Жизнь и судьба", сериал. Реж. Урсуляк по книге В. Гроссмана. - 4

Хороший фильм, хорошие актеры, меня не очень цепляет литературная основа, но смотреть приятно. В первых сериях всех хороших убили, ужасно жалко. Но все равно смотрю понемножку.

35. "Легенды осени", 1994. - 2

Начинается с того, что вангующий Чингачгук изрекает мудроздь, а я после "Мертвеца" я на мудрых индейцев без смеха смотреть не могу. И внезапно - блин, МЕДВЕДЬ ОГРОМНЫЙ, МЕДВЕДЬ!!! СТРАШНЫЙ, СВОЛОЧЬ!!!Я думал, что после такого начала фильм будет волнующим, но вот фиг.

Полковник (еще свежий Энтони Хопкинс), его три сына, Джулия Ормонд - невеста младшего (тут еще недурна, к Сибирскому цирюльнику она стала пугающе зубастая и хриплая). Я бы на ее месте выбрал полковника, он самый красивый из семьи, у остальных вид одинаково дебиловатый, сразу видно, что братья. Брэд Питт тут роковой мужчина, Тарзан, на 1 мировой прыгает гориллой на пулемет и пожирает сердца немецких пулеметчиков. Старшего брата озвучивает какой-то шепеляво-сюсюкающий мужик, сложно поверить, что это всерьез. А еще там в самые драматические моменты фильма Чингачгук начинает выть народные индейские песни, и я ржу, как дурак.

В целом, типичная голливудская продукция самого лучшего качества, но я такое совсем не люблю. Фильм тупой. Персонажи дурацкие. Даже Энтони Хопкинса в середине кино хватил удар и он тоже стал выглядеть дурак дураком и изъясняться, как тарзаноподобное животное. История в основе фальшивая, всё на пустом месте.

36. "Слово", 1955, реж. Дрейер - 3

Красивый старик с белой бородой, послушная и кроткая женщина, тихий безумец, который считает себя Христом, и вся родня надеется на то, что он умрет и избавит их от хлопот о себе - это все без всякой злобы, только от одного здравого крестьянского смысла, практичности. Воссоздан крепкий быт богатых крестьян, некрасивый - бедность живописнее, а тут обои в цветочек, уродливые передники на женщинах, и вообще - предсказуемость каждого слова, предопределенность каждого жеста и действия. Медленные разговоры типа: - "о, ты налила мне кофе " - "я знаю ты любишь горячий, я подумала, а вдруг ты хочешь кофе, вот и налила" - "ах ты моя маленькая хозяюшка"... Мне кажется, я бы лучше смотрел этот фильм без звука. У меня несовместимость с немецкими добродетелями, из-за этого и "Восход солнца" Мурнау смотреть не могу.

И конец "Слова" меня очень пугает, опять же из-за того, что у них совершенно не такие реакции, как у меня, из-за этого мне кажется, что там изощренное коварство, ложь и страшные подтексты, а не искренняя радость. Женщина только хорошая, а остальные жуткие. И никакого религиозного подъема и даже обычного катарсиса не возникает, п.ч. эти ребята совсем не так, как я, верят, я таких проповедников самозванных, которые еще всем остальным адом грозят, за версту обхожу.

Получается, что у Дрейера два фильма мне нравятся безумно ("Страсти по Жанне" и "День гнева"), в первой десятке из всех фильмов, которые я смотрел, а два не нравятся совсем (вот это "Слово" и немой про импозантного педераста). Впрочем, оцениваю я исключительно со своей колокольни. "Слово" и «Восход солнца» Мурнау многие считают шедеврами. А мне поперек горла.

37. 400 ударов, реж. Франсуа Трюффо. - 9.02 - 5

Рассерженный учитель, оскорбленный мальчишка, крепкий такой деловой пацан. Он мучается отвращением к жизни - к разговорам в очереди, помойкам. Спит в прихожей, при входе, все через него перешагивают. Парень нормальный, не придуманный жалостливыми тетками никем непонятый детка, а вполне разумный и сильный пацан, вежливый и уверенный в себе, у него еще хороший друг есть, похожий по характеру. Но 12 лет всего, тут ничего не поделаешь. Смешно рецензии читать - все рецензенты намного инфантильнее этого пацана. А с ним ничего не будет плохого, выкарабкается (собственно, кино автобиографичное, так что из него Трюффо вырос). Сейчас фиксируют внимание на травмах и детских обидах, типа, они всю жизнь могут поломать, а раньше - преодолевай неприятности и живи дальше. Более разумный подход.

В кино бегство - основной мотив. Аттракцион, где центробежная сила прижимает к стене бочки так, что не оторваться, хоть вверх ногами встань. А потом, когда мальчишка убегает из колонии - море становится преградой. Вбежал в полосу прибоя - и дальше куда?

Странно, вроде бы сейчас такая гуманизация, но в кино мне кажется более приятным время и отношения. Даже с родителями, которые отдают его в колонию, п.ч. им в лом с ним возиться, у него очень неплохие отношения - разговаривают с ним откровенно, почти наравных, то наорут, то поколотят, то вместе в кино идут, хохочут, то о жизни болтают. И почти наравных. И улицы кажутся безопаснее - страшнее мелких жуликов никто не попадается, людей меньше, бродяге можно выбрать такой путь, на котором никого не встретишь.

Хороший фильм, видно, что человек помнит свое детство, а то детство очень часто показывают предельно фальшиво, с умилением или трепетной жалостью к себе.

38. Ночь живых мертвецов, 1968. реж. Ромеро. - 4.
Родоночальник жанра. Стильно, увлекательно, жутко, много естестественности - наверно, п.ч. мало было дублей, нелепое толковище с зомбями - наверно, так и на самом деле будет. Конец блестящий. Очень был страшный первый зомби на длинных ногах. И крюки в конце.

39. Время ведьм, 2011. - 2.
Че-та они так и не решили - инквизиторы и крестоносцы это мрачные садисты и военные преступники или воины света, в общем - по потребностям сценаристов. Начало было симпатичное, когда вешали и топили 3 ведьм, но скоро все скатилось в УГ.

40. Человек с киноаппаратом. Реж. Дзига Вертов. 1929. - 5
"Опыт кинопередачи видимых явлений. Фильм без надписей, декораций, актеров. Попытка создания абсолютного языка кино на основе полного его отделения от театра и литературы". Да, какое-то время кино было искусством оператора, но потом Голливуд и советское кино сделали его сценарным по преимуществу. Выдуманная реальность с тех пор так и рулит. В общем, на мой взгляд, кино упустило свой шанс стать чем-то лучшим, чем оно стало.
Я бы очень хотел, чтобы мои глаза так смотрели и видели, как киноаппарат Вертова. Михаил Кауфман с киноаппаратом везде ходит - новый крестоносец, отчаянный мужик, который то в небо поднимается, то в шахту опускается, то под поезд бросается.
Музыку к фильму Майкл Найман написал, и на половине фильма я решил его отключить - а то мне словно смычком межушный ганглий прочищали полчаса. В "Коянискаци" музыка была отрадой и украшением, а здесь - замучил меня Найман. Кстати, сколько же в "Коянискаци" спёрто у Вертова, всё почти! Хотя там более определенный сценарий - параллели дикой природы Большого Каньона и адского города, где люди сопоставляются с механизмами и сосисками на конвеере, лиц не различать. А у Вертова никаких оценок - взгляд бога с Олимпа, все интересно и прекрасно, и лучше всего - человеческие лица.

41. Веселые расплюевские дни, реж. Э. Гарин. - 5

Отличный жутковатый фильм, по Сухово-Кобылину. Какой же мощный текст! Надо мне все три пьесы перечитать, п.ч. в школе не пошло совершенно - мрак какой-то про чиновников и никакого даже намека на счастливый конец.

42. «Вернувшиеся» (у нас они называются «На зов скорби»), Франция, мини-сериал, 1 сезон, 8 серий. - 4
Только начал смотреть. Фильм очень красивый, дивные пейзажи, интерьеры, маленький французский город в горах. Прелестное начало, когда бабочка под стеклом оживает и вырывается в осколках стекла. Французский ответ на "Ходячих мертвецов" - спокойно, медленно, по-философски.

44. 1+1. - 2
Сентиментальный пустяк, будто сто раз уже тоже самое смотрел. Я бы такого негра и дня не выдержал, жизнерадостный кретин, которого еще и не заткнешь, но паралитик-аристократ от него недалеко ушел, так что они друг другу подходят. Ну чо, бывает, но не так, очень уж тут все фальшиво, особенно негр - ангельская душа, случайно отсидевшая за грабеж. Угнетает быдляцкая уверенность, что их манера поведения - единственно возможная, и что весь мир будет только счастлив, если их научить сморкаться пальцами и заставить слушать рэп вместо Брамса. В общем, посмотреть можно, фильмец вроде добрый, хотя никаких достоинств найти не могу.

45. «Отражающая кожа», Великобритания, Канада, реж. Филип Ридли, 1990, 18.02 - 5
Сет с китобойным гарпуном, разговоры с мумией, шелестящие поля, по которым бежит смерть, солнце, от которого все воют и сходят с ума, вдова-вампир, черный автомобиль, несущий смерть, самосожжение, шериф, которому собака отъела ухо, а пчела лишила глаза, убитые дети и выброшенные младенцы, от ангела на могиле самоубийцы остались только ступни и крылья. Лягушка-бык - это восторг, я бы себе такую в пару к мопсу завел - они похожи и одного размера. Но эти твари ее убили, надули и взорвали прямо в лицо бабы, которая наклонилась на нее посмотреть. Старший брат жил далеко от всего этого на райских островах и взрывал там бомбы, вспоминает о том, какими прекрасными были ядерные закаты, любит вампира и медленно распадается на части. Опять южное безумие. Отличный фильм.

46. «Харакири 3D» Такаши Миике. 2011, Япония, Великобритания. - 25.02 - 5/5
О достойной счмерти, о трагизме бедности и ненужности, о гордости. Минимализм, строгость. Это очень самурайский фильм, лаконичный, красивый. Безысходноздь!!! Раздражает сентиментальность, может из-за "просветленных" голосов дублеров, не выношу такие интонации. Где старинный гнусавый мужик? Он лучше всех был, я в детстве думал, что он у меня в голове говорит. На мой взгляд, среднюю семейную часть фильма можно было втрое сократить, или вообще убрать - оставить минуты три, и все. Она противоречит общему суровому тону фильма, слишком уж мелодраматична.

47. Олдбой, 2003 г. Реж. Пак Чхан Ук, Южная Корея. - 26.02 - 5/5
"О Де Су - беззаботно живущий нынешним днем. Почему-то сегодня так не получается". Блин, как я его понимаю, меня тоже пару раз пристегивали наручниками к трубе и к батарее. Он еще такой светский. Впрочем, я тоже в какой-то момент в наручниках старался казаться милым (как у Высоцкого).
"Смейся - и весь мир будет смеяться вместе с тобой, плачь - и ты будешь плакать в одиночестве". Мне нравится, как герой скандалит в обезьяннике, как работает молотком, и какой он смешной в резиновой шапке и в семейных трусах.
Злодей похож на юных и несчастных злодеев Фобса с голосом Гоши Куценко. Упитанные корейцы, болтливые и подчеркнуто безмозглые и инфантильные кореянки, наверно, это считается у них женственным. А о том, в чем фишка, я догадался сразу, как девка появилась. *

МАРТ

48. Улица крокодилов. (Street of Crocodiles, 1987). Великобритания. Жанр: мультфильм, короткометражка. Режиссер: Стивен Куэй, Тимоти Куэй. Актеры: Феликс Ставиньский. Музыка - Лех Янковский. - 3.03 - 4/5
Музыка хорошая. Развинчивающиеся винты и развязанные узлы для меня тоже символ неприятный. Портновские манекены, ножницы, катушки, с которых отматывают последние нити, пупсы с горящими глазами и с головой, набитой ватой. И железные двери закрываются. Да, жутковато.
А Бруно Шульца я было начал читать, но поначалу мне не понравилось - тяжеловесность и бессмысленность описаний, а потом вроде ничего, хотя писатель все же не мой. Я слишком много похожего читал и сейчас его стиль не производит впечатления, а смысл - облегченно кафкианский, в общем, тоже мне не особо близок.

49. Невеста была в черном. La mariée était en noir (1968) 107 мин., Франция, реж. Франсуа Трюффо. - 5
Обольстительная, но не фотогеничная Жанна Моро, мрачная и роковая. Траурные одежды в чемодане вперемешку с белоснежным бельишком. Очень похоже на мой взгляд на женщин.

50.«Трон в крови», 1957, реж. Акира Куросава. По "Макбету". - 4
Начинается пронзительной японской свистелкой. Вчера я мучился, слушал Дьёрдя Лигети, держась за голову, чтобы не лопнула; третья часть его реквиема меня чуть не добила. Это баньши, а не сопрано. Ну да ладно, это все образы ХХ страшного века, какая уж там гармония. В фильме - самураи сидят на низких стульях враскоряку, с рогами и прочими излишествами на шлемах, - у нас в детских сказках такими только иноземных врагов изображали, а они - своих не пожалели. Все же японцы слишком мелкие и коротконогие, чтобы внушительно смотреться в доспехах. Даже странно - ведь не пигмеи же верхом на журавлях, а воспринимаются почему-то именно так, щелкунчиками, которые заблудились в лопухах. А еще похоже на первые мультфильмы, где жук с тросточкой и в котелке выслеживал любовника своей жены таракана с гусарскими усами. Но если посмотреть на японцев без доспехов - то они вполне стройные и длинноногие.
Сумасшедшая скачка в лесу. Смешная песня ведьмы - прямо тренинг по эффективному менеджменту. У одного героя - славное знамя с зайцем, а у другого - с жирной многоножкой. И заблудившись, ходят они по колено в тумане среди куч скелетов, а у скелетов руки сложены в трогательных жестах. Огромные ворота, но княжеский зАмок за ними - хрупкий и бедный, как пустая этажерка.
Все же японское коварство очень прямолинейно. Удивляют длинные и носатые лица японских красавиц с черными зубами. Но жуткое это напряженное, застывшее выбеленное лицо, поглощена страшным замыслом. В одежде, которая нарочно нарушает пропорции, она ходит, как анаконда на хвосте, с мерзким скрипом уплывает во тьму, возвращается из тьмы. Ее неподвижность рядом с гримасничающим Мифуне производит особенно сильное впечатление. Чудовище.
Красивый длинный лук в человеческий рост, тонкий, как копье, изящно изогнутый. Лошади похожие на мулов. И гробы у них слишком короткие и слишком толстые, как будто там по три покойника стопкой уложены. Какой страшный лысо-лохматый призрак убитого с полоумной и радостной улыбкой усаживается над тарелкой с рисом. У всех штанцы в крупный горошек, а у наемного убийцы - в цветочек. Мифуне ходит важный, с мухобойкой в руках, речь солдатам говорит и демонически хохочет. Пишут, что Куросава настоящих лучников позвал и они в реале закидали Мифуне стрелами - чтобы он естественнее пугался. А стрел было дофига, любой испугается.
Хороший фильм, но все же не такой хороший, как "Ран". Правда, я и "Короля Лира" намного больше "Макбета" люблю.

51. «Анна Каренина», 2012 г. Великобритания, реж. Джо Райт. - 5
Мило снят фильм, не в реалистическом стиле, что-то вроде кукольного театра, и этим снимается ужас игры голливудских актеров и их сложные отношения с воссозданием русской действительности. Приятная работа художника, декорации занятные. Каренин и Стива недурны, Вронский ужасен (похож на Дантеса, блин, завитой, белокурый, ничтожный, косолапый и нелепый, этакий куафер Жан Кутейкин, а я Вронского люблю, он гордый и волевой). У Киры Найтли фальшивая улыбка и вульгарное кокетство, постоянно какие-то кислые высокомерные гримасы на морде. Не люблю ее, красивая женщина, а такую жуть из себя корчит. Зачем все эти американки для демонстрации любых сильных чувств распяливают рты жуткими прямоугольниками, так, чтобы все пломбы на нижних зубах мудрости видны были? Не рот, а отверстие под кирпич. Условность фильма списывает все ошибки (вальс, например, просто жуть, хореографу ноги и руки обломать), но картинка красивая и энергия есть. Вообще, я ни одного фильма по Анне Карениной уж совсем плохого не видел, все милые, хоть и глуповатые. И этот фильм очень милый, полон музыки и иронии. Негритянский профсоюз все же впихнул свою бабу – под видом цыганки, которая поет то ли по-индийски, то ли по-арабски. Вторая половина фильма скучнее, чем первая, но зато под конец Кира Найтли стала ничего. Такой комикс по Толстому, но с фантазией и довольно изящно.

52. "Причастие" (Winter light) Бергмана. - 4
Холод и пустота. Очень лаконично и очень конкретно, локтями и коленями чувствуется фактура и холод камня. Зевающий органист и без перехода - вдохновенное пение. Обломанные пальцы Христа. Священник, потерявший веру. Церковь хороша - похожа на айсберг изнутри. Узорные варежки, белые засморканные платочки и простое безбожие. Смертный страх взрослого мужчины - Китай и атомная бомба. Сильный шум реки - и люди немеют. Протестантам вообще сложно: они требуют от Бога исполнения своих желаний и комфорта. Мне не нравятся шведы, они проговаривают раз за разом все банальности и обыденности, будто находят в этом особое удовольствие. Трудный спор человека с Богом. Ежедневная битва за веру со своим неверием. Но как бы ни были одиноки лишенные любви люди, время от времени все озаряет зимний ясный свет, льется и на них. Похоже, я не очень-то люблю Бергмана. Смотрится легко, картинка завораживает, но мне было бы лучше смотреть его без звука. Слова у него упрощают все до примитива, вязкость мысли, пробуксовка - меня это бесит ужасно. Ну и разница темпераментов.

53. «Волшебная флейта» фильм-опера, 2006. Реж. Кеннет Бранна. 5
Я не то чтобы смотрел, слушал в основном, не поворачиваясь к экрану. Но когда поворачивался - мне нравилось. Там все про первую мировую. Факелы да черные гусары с царицей Ночи во главе. А поют хорошо и Моцарт вдруг показался прекрасен.

54. «Спартак. Боги арены» - ничего, кровищща и сиськи, смотреть можно. - 3

55. «Спартак. Кровь и песок». - Отлично, римская семейная парочка великолепна. - 5

56. «Спартак. Возмездие» - 2
Че-та сразу не пошло. Мерзкий перевод (да и основной текст тоже), за одну минуту три раза слово "погряз". И "это проблематично", говорит Спартак. Слушать практически невозможно, что они несут. И режиссер похоже сменился - у всех такие дебильные ухватки вдруг, преувеличенные реакции, дурацкие гримасы. Дженни, блин, Дженни - сын Варрона! Половина актеров поменялись, а вторая - изменились, тетки сделали подтяжки и стали какие-то пластмассовые. Второй Спартак с виду мне нравится больше. Рабы такие душеньки - идут целой армией девушку Крикса освобождать.

57. «Возница», 1920, Швеция, реж. Виктор Шёстрём. Ужасы, драма и т.д. - 4
Романтично - и девушка из Армии Спасения, которая умирает, заразившись чахоткой от бомжей, и горьковские типы, которые встречают Новый год на кладбище и философствуют помаленьку. "Того, кто умирает в канун Нового года, заставят управлять повозкой смерти". Возница с косой. Посланец смерти приезжает за господином с сигарой, который стреляет в себя из пистолета, и за утопленницей - поднимает ее со дна моря. И пленка то синяя, то сепия - чтобы отделить призрачный мир от реального.

Спойлер.

Эх, фильм о вреде алкоголя и легкомысленного отношения к жизни. А еще тема - барышня и хулиган. Она все пытается спасать его душу - только хулиган весь такой здоровенный упитанный немолодой мужик с кучей брошенных детей. Но он веселый и обаятельный, так что девушка непреклонный, ему плевать на страданья девушки - и она его нежно любит. А он злодей: "У меня чахотка и я кашляю людям в лицо, чтобы они заразились и умерли - чем они лучше меня?" Чтобы спасти мужика, девица находит его жену с детишками, которые от него давно сбежали, и загоняет их опять к нему - тот пьет, размахивает топором, заражает всех чахоткой, причем намеренно. Баба опять пробует сбежать, но мужик, как Николсон в Сиянии прорубается к ней сквозь дверь и останавливает. В результате всем хреново. Смерть (старый приятель мужика) болтает с ним по дружески и говорит, что хотела бы научить всех людей новогодней молитве: "О Господи, дай душе моей созреть, прежде чем настанет час жатвы"

58. Батарейки не прилагаются, 1987. - 4/5
Доброе голливудское кино о милых инопланетянах - дурацкое, но приятное. Очаровательная старушка в маразме, да и вообще все хорошие.

59. Фильм-опера «Сказки Гофрмана». - 5

Я очень люблю Оффенбаха и особенно эту оперу. Мальтийский тенор приятный, знойная женщина Нетребко, пампушка или галушка, перезревший персик. Она сразу целует в губы сурово-лесбийскую музу, по-ахматовски строгую и босоногую. Эта муза потом ходит всю дорогу во фраке и цилиндре, хороша, я бы тоже ее поцеловал.
Пьянчужка Гофман жалуется сладким тенором, как шел под ледяным ветром по мокрой траве, и добрая муза подает ему кружку. И тут моя любимая ария «Клик-кляк» - оказывается, она о горбатом карлике по имени Кляйнзак - нос был у него черным от дыма, наверно, п.ч. курил все время короткую трубку. Эта ария мне всю душу переворачивает, сразу дрожащими руками хватаюсь за бутылку

Почти вся опера про «веселие пити, не можем без того быти», есть и про любовь (что она поэту ни к чему), но сильнее алкогольный дух, чем венерический, прошу прощения. Все о духах вина и богах пива, и «Чума на все печальные сердца», - говорит андрогинная муза в мужской одежде (притворилась дружком и собутыльником Гофмана), лицом похожая на Сен-Жюста.

«Есди я играю, я проигрываю, если я пью, то захлебываюсь, если я влюбляюсь»... - жалуется мальтийский тенор.

Продажный лакей, чья маленькая партия состоит из звонких «Уи». Злодей Коппелиус торгует глазами: прекрасные глаза, серые и голубые. Он продает способы видеть мир. И вытаскивает щипцами из банок с формалином глазные яблоки в слизи. Китайская кукла Олимпия, толстоногая китаянка с неприятным верхним регистром - когда уши хочется заткнуть от ее пронзительных «и-и-и». Зато так широко открывает рот, что видно, как там в глубине быстро вибрирует розовый язык. А потом профессор прибегает, прижимая к груди ее оторванную ногу. Ах, какая драма, девушка была механическая и таперича без ноги. У второй женщины-артистки «душа странная, что свойственно всем музыкальным инструментам. Дрожащие струны заставляют скрипку петь, ее чистейший голос плывет в воздухе. Музыка смешает твою скорбь со своей мелодией». Эта умерла, п.ч. выбрала искусство, а не любовь, третья - обольстительница, стащила отражение Гофмана, у нее хороший голос, но мне все казалось, что она непременно рассыпется на кости и монетки, если вытряхнуть ее из одежды - так ее внутри корсета и кринолина встряхивало и колбасило во время пения. «Будь проклята любовь, которая уничтожает душу», - говорит ей Гофман, а она ему: «Я тебя обожаю, милый друг, но не могу же я отказаться от бриллианта, взгляни, как он сверкает».

- Пришло время баркароллы, пришло время прощаний.

Провокатор Коппелиус губит Гофмана и шпагу ему в руки вкладывает, чтобы он перерезал горло сопернику. А дамочка тем временем сбегает с третьим. Он же остается со своей трансвеститской музой и с бутылкой. «Будем пить и пусть мы все сегодня уснем под столом». А муза и рада - мол, его боль возродит его талант.

60. Ланселот Озерный, 1974, Франция, Италия, реж. Робер Брессон. - 24.03 - 5

Сперва несколько смешных трупов - человечку в доспехах отрубают голову и она смешно валится, как робот из детского фильма, потом повешенные скелеты, потешная парочка, потом еще набросано симметрично трупов на полянке.
Фильм о гибели рыцарства: Грааль не добыт, конец эпохи, разочарование, отравленный воздух. Ланселот разочарован в прежней жизни и хочет служить Богу, а молодые рыцари ждут от него, что он возродит рыцарскую славу. Он пытается всех примирить, но ему не дают идти путем святых: Мордред не протягивает руки, Гвиневра не освобождает от любовной клятвы. У Ланселота противный высокий чиновничий голос.

Гвиневера хороша - юная, современная, холодная, ужасно похожа на одну мою хорошую знакомую. Рыженькая хиппи, того и гляди возьмет гитару и запоет что-нибудь про Лютиэнь.

Очень много шума, сквозь него почти не слышно перевода. Все время железный скобяной грохот от того, что они не снимают доспехов и грохочут, как ржавые танки. А еще гуделки-сопелки, топот и храп лошадей, пароходные гудки. На турнире некто с опущенным забралом одного за другим сбрасывает рыцарей на истоптанный песок, но и сам ранен, кровь брызжет на голубые синтетические колготы.

Фиолетовые и розовые леггинсы под доспехами висят на тощих задницах, рыцари - задохлики, по-цыплячьи тощие наркоманы.

Слуги в джинсах и черных шляпах. Отштукатуренные стены, современные окна, стандартные палатки, полосатые матрасы, мужики в подтяжках, дамы в трикотаже. Все условно. Странно снято, крупные планы. Взгляды притягиваются к единственному окну в стене - Гвиневеры. Но это даже не окно, а сквозная дыра в стене.

Чуждость того, аристократического мира нашему. Неизменность ритуалов, предопределенность реакций. Все обречены и спокойны.

Таинственное кино, медленное и меланхоличное, будто бы немое - ничего не слышно за грохотом доспехов, в молчании рыцари склоняются над лужей своей крови, стрела попадает в висок коню. Рыцарство валяется аккуратной кучей металлолома, у одного из мертвых на шлеме - королевская корона, над ними кружит стервятник. Все умерли.

61. Барри Линдон, реж. Стенли Кубрик, 1975. - 4

Костюмный исторический фильм времен семилетней войны, Теккерей и пасторальные английские пейзажи. Невинного ирландского поросенка судьба сделала убицей, беглецом, странником, солдатом английским, дезертиром, солдатом прусским, шпионом, слугой, шулером, богачом и аристократом, калекой и беглецом и шулером снова. Фильм очень красиво снят, просто пир для глаз, пожалуй, даже слишком. От крупного плана камера отъезжает назад, пока экран не становится картиной в золотой раме, залитый солнечным светом пейзаж с тщательно расставленными персонажами в выразительных позах. Прелестны сцены, снятые при свечах - Кубрик каким-то образом сумел это все снять при живом свете. Жаль, что актеры не особенно выразительны. Фильм холодноватый, дидактичный, вроде бы ни о чем - эпический взгляд на судьбу человека, без сочувствия и сострадания. Но в этом есть своя прелесть. *

АПРЕЛЬ

62. Теренс Малик. Пустоши, 1973. - 5

Хороший фильм, странный, медитативный, красивый, затягивающий, алогичностью очень похож на жизнь, символично и мистично. Реальная история парочки убийц, которая показана как история библейская или античный миф. Заигравшийся мечтательный убийца и его подружка-подросток, отчужденность влюбленных от мира. Убийства - лишь мимолетные эпизоды, без криков, почти без крови, основное - пустынные прекрасные пейзажи, мечты, рассеянный взгляд подростка, созерцательный и бездумный. Героиня как Алиса в стране чудес, сама невинность, любезна со всеми встречными, которых потом убивает ее дружок, романтический девичий тон рассказа, коровы, травки, ящерицы. Жизнь после грехопадения, за вратами райского сада - пустоши, бессмысленные убийства людей и еще больше - животных, нелюбовь, бесцельность жизни. Очень красиво, чудесный саундтрек. Буду дальше этого режиссера смотреть.

63. Вальгалла: Сага о викинге. Дания, Великобритания, 2009. Реж. Николас Виндинг Рефн. - 4

- Все в молчании - колотят, грызут и душат друг друга, немой и одноглазый герой дробит голову камнем, рубит людей топором, выпускает кишки, надевает отрубленную голову на копье и снится ему кровь, грязь и убийства в багровых тонах. Камни, покрытые мхом, предрассветный доисторический сумрак.

Сперва ГГ - раб и дерется с другими, потом освобождается, выпустив кишки хозяевам, и увязывается вместе с христианами в Иерусалим, там в тумане они немножко заблудились и приплыли в Америку. А там - покойники на помостах. Они поняли, что это не Святая земля и решили, что - Ад. Герои постоянно впадают то в трагическое отчаяние, то в ярость, то в просветление, то в безумие, несут всякую пафосную хрень, принимают "выразительные" неестественные позы, словно пыжатся перед фотоаппаратом. Не люблю я этого. Меня раздражает скандинавский тип мышления и темп речи. Из-за этого я и Бергмана смотреть не могу, не то что милорда глупого.

Пейзажи очень красивые, но что-то малость кичевое в подаче, переборщили с затемнением, мрачностью и драматизмом. Попытка создать нечто архаическое, оживить миф, испорчена тупым голливудским пафосом. Это подделка под те фильмы, которые я люблю. И дело не в том, что нет ни логики, ни смысла - больше всего раздражает напыщенность и глупость. Скучно и даже визуальный ряд не спасает - слишком тяжеловесные красивости туда понапиханы. Впрочем, в другое время, возможно, понравилось бы больше. Есть мифологичность и таинственность, только очень уж в лоб все сделано. Сперва тройку поставил, но вот уже прошло какое-то время и вспоминается это кино ярко. Так что пусть 4 будет.

64. Андерграунд, реж, Кустурица, 1995. - 5

Разбомбленный зоопарк - это ужасно, и мертвая шимпанзе, и детеныш, и попугай в подполье. Ну а потом очень хороший фильм, и правда, своего рода сербский «Война и мир». Конец великолепный, все хорошо.
Я человек не сентиментальный, особенно насчет разных братских народов, но Сербия - все же заноза в сердце, болит, вопреки холодному рассудку.

65. Старец Паисий и я, стоящий вверх ногами, 2012. Реж. Александр Столяров. – 5

Второй раз смотрел, такой милый фильм.

66. В порту, 1954. Реж. Элиа Казан. – 3

С молодым Марлоном Брандо. Все же он офигенный. Мягкий высокий голос вдруг делает его странно уязвимым (а в «Крестном отце» - наоборот, опасным, как тигр). Иногда он совершенно растворяется в пролетарской портовой толпе, морда порой даже дегенеративная, а иногда – ужасно миловидный и чистый, как девочка. Голубятня над городом – отличное место, чтобы прятаться от жизни.


Трудно воспринимать Брандо как хорошего простоватого парня. Я так весь фильм и ждал, какое чудище вылезет из-под его простодушия. Эта роль ему ужасно не идет. Ну и крашеная блондинка с жестким старым лицом тоже как-то не тянет на невинную воспитанницу монахинь. Очень «советский» фильм, на мой взгляд, но «Весна на Заречной улице» мне явно больше нравится.

67. Талантливый мистер Рипли. - 4

Сюжет захватывающий, хотя и запутанный. Я смотрел кино с молодым Делоном - там куда более логично все было. Меня здесь раздражает Мэтт Деймон - играет отталкивающего, убогого, завистливого, жадного преступника, у которого на морде написано - «паразит, холуй и шантажист». Только непонятно, как он всех очаровывает и как его путают с Дикки. Это злит. Но вообще интересно, хотя в конце он че-та всех поубивал без всякого толку.

68. Барри Линдон. - 8/10 - Необыкновенно красивое кино, даже излишне. Раздражает, что на ГГ неприятно смотреть, ни капли обаяния, портит красоту. А вот женщина очень хороша собой.

запись создана: 08.01.2014 в 13:45

@темы: О кино

---

Вдогон ко дню рождения

"У кого вой? у кого стон? у кого ссоры? у кого горе? у кого раны без причины? у кого багровые глаза? У тех, которые долго сидят за вином, которые приходят отыскивать вина приправленного. Не смотри на вино, как оно краснеет, как оно искрится в чаше, как оно ухаживается ровно:впоследствии, как змей, оно укусит, и ужалит, как аспид; глаза твои будут смотреть на чужих жен, и сердце твое заговорит развратное, и ты будешь, как спящий среди моря и как спящий на верху мачты. [И скажешь:] "били меня, мне не было больно; толкали меня, я не чувствовал. Когда проснусь, опять буду искать того же".

Притч. XXIII, 29-35

Не надо так!

@темы: Цитаты

---

День рождения на носу. Неделю подряд ужасно кружится голова (смотрю в ленте - у многих), и еще кровь из носа течет в самые неподходящие моменты. Че-та не готов я еще на год стареть, только кто меня спрашивает.

@темы: И на луну не голоси

---

Сон: плен в Монплезире

Начиналось все с такой бумажной штуки, которая надевается на четыре пальца. Вот такая штука. Это как игра в фанты на балу. Так вот, я называю число: «Четырнадцать», и барышня этой штукой на пальцах отсчитывает число и открывает предсказание: «Надеть ранец и идти на войну».

Война балканская, не совсем настоящая, а как в сказках Андерсена - барабанщики, парики с косами, белые чулки и туфли с пряжками, все ходят шеренгами и квадратами, как кордебалет, живописные белые дымки из пушек. Впрочем, войны не помню, я сразу в плен попал. Нас держат в павильоне Монплезир (?), похожем на оранжерею, и пленные чинно прогуливаются мимо пальм в горшках, но уже веревки растянули и подштанники сушат.

Погода там меняется, как у нас сейчас – сквозь стеклянную мутную крышу то всё в павильоне заливает золотом, воздух в сверкающих блестках пыли, то облако скользнет – и всё становится ледяным и голубым, то туча - и глубокая зелень, как внутри аквариума.

Внезапно приходят враги, цапают меня и заталкивают вертикально в какую-то стремянку, чтобы я шевелиться не мог. А потом открывают мне дверцу на груди и начинают сердце чинить. Я ничего не вижу, но ощущаю очень отчетливо: сердце как пара шестеренок – у одной зубцы стерты и не происходит сцепления, она прокручивается вхолостую со скрипом и трепетанием, вроде бы каждый шаг что-то слегка обрывается (как в жизни), сердце быстро-быстро бьется. Они заводят мне его как наручные часы, подкручивают колесико: трынь-трынь, вперед и назад. Тоже очень странные ощущения в груди от этого.

Ладно, отпустили. Я упал вместе со стремянкой, вылез из нее и как-то мне хреново. Стоять не могу, согнулся, как выпотрошенный, зажимаю дыру в груди белым платком и кровь капает на шахматные плитки пола. Платок быстро намокает кровью, приходится его отжимать. Всё игрушечное, но страшно, что так много крови вытекает.

@темы: Сны

---

Давнишний разговор между двумя людьми, до пресыщения знающими друг друга.
— Так, так... Не обзавелся ли ты иллюзиями?
— Иллюзиями? Я уже даже не помню, как выглядят иллюзии. Из чего их делают. У меня, напротив того, подробное расписание будущих горестей.
— И ты встреваешь в психологическую авантюру с вычисленным страданием... Чего ради? Ради тени счастья.
— Но тень счастья — это страшно много. Огромно. «А эта тень, бегущая от дыма...» Подумай — давно омертвевшему сознанию возвращена печаль.

* * *

Паскаль говорит, что все бедствия человека происходят от того, что он не умеет спокойно сидеть в своей комнате. Человек — по Паскалю — придумал множество отвлечений (divertisements), для того, чтобы они мешали ему думать о себе и своем плачевном и обреченном земном бытии.

Лидия Гинзбург

@темы: Цитаты

---

Мистический анархизм придумал Георгий Чулков. Над его программным заявлением - «Всякий поэт – мистический анархист, потому что, – как же иначе!» - все современники ржали. А я не понимаю, почему? Все правильно сказал.

@темы: Все было прекрасно и ничуть не больно

---

Че-та ржу. Сага о Бедном Андрее и пневмошлангах

Сразу вспомнил классный фильм "Дети чугунных богов"

"...повредило энергоблок, пропало электричество, далее при аварийном запуске ДЭС-300 взорвался аккумулятор.

Предпринята последняя надежда - запуск ДЭС-100, но и тут произошел казус - не нашли ключ от ДЭС-100. Механик Беднов Андрей побежал за ломом, чтобы взломать входную дверь ДЭС-100, и когда бежал обратно с ломом, запнулся о заземление, упал лицом в ведро с резьбовой многокомпонентная смазкой РУСМА-2, лом выскочив из рук механика пробил кабель КРБК, питающий ЭЦН - в итоге отключилась КТПН - 6/04 кВ, скважины заказчика встали . И все закричали : "ВСЕ ПРОПАЛО"!

Приехал электрик ТПП , механик Беднов Андрей начал объяснять электрику, что произошло. Но в ходе беседы началась словесная перебранка, электрик обозвал Андрея Беднова "БОРОДАТЫМ УШЛЕПКОМ", завязалась драка, а так как механик Беднов Андрей занимался русским рукопашным боем, то легко сломал нос и пальцы на руках электрику.

Далее приехала полиция, начали одевать наручники на Беднова Андрея, но сковать его не удалось, так как сотрудники полиции были жестоко избиты механиком Андреем Бедновым. Со словами : "ЕБАНЫЕ ПНЕВМОШЛАНГИ!!" Андрей Беднов начал крушить сооружения мобильной буровой установки АЕ- 520 RU,- остановить его никто не решался.

Считаю, что инцидент произошел по вине отдела снабжения, не закупающего в нужном количестве пневмошланги и базы производственного обслуживания...."

@темы: На фига козе баян, она и так веселая.

---

Тут новая игра появилась Тыц. Хочу, чтоб все страдали, а не я один.

@темы: Можно сделайт отлишни шушель