Случай в концлагере и расширительное понятие Содома

"Вот доктор Беттельгейм в книге «Просвещенное сердце» описывает случай в концлагере. Эсесовец замечает двух работяг, работающих вполсилы. Он закипает гневом и приказывает этим двум копать могилу и лечь в нее. Те исполняют. Потом эсесовец ищет исполнителя казни, и находит взглядом некоего польского князя из «бывших». (Люди с отметиной благородства в Содоме выживают хуже всех. Их быстро замечают и быстро уничтожают. Содому нужны только представители усредненного человечества)

- Закапывай их, - говорит офицер бывшему князю.

- Не буду, - отвечает узник.

Следует удар прикладом в лицо.

- Закапывай!

- Не буду.

Еще удар. Поляк непреклонен. «Хорошо», - говорит офицер. «Вы двое – марш наверх». Те вылезают. «Ложись!», - звучит команда, и поляк ложится на место тех двух.

«Закапывайте его!» Приказ обращен к тем двум, которые только что лежали в вырытой ими могиле. Они бодро забрасывают землей поляка. Когда тот уже совсем покрыт комьями грунта, звучит команда: «Хальт!»

«Ты», - обращаясь к поляку, говорит немец, - «Вылезай»

«Вы двое – обратно в могилу!»

«Закапывай их», - опять говорит поляку немец. И на сей раз, только что вылезший из земли поляк, закапывает этих двух до конца, до смерти, под завязку. Цель достигнута. Цель – не просто убить одного человека, а сломать другого человека и заставить людей убивать друг друга. Это – Содом. Это умное и холодное торжество зла."

Протоиерей Андрей Ткачев, статья целиком здесь.

@темы: Православие

---

Почитал Ино-СМИ и стало мне печально. Никто нас не любит, не жалеет, в мире невесть что творится, представил себе войну в Иране (первый комментарий от наших на статью о разгроме иранцами американского посольства: "Надо было им что-то ядерное продать" ), ножки Буша, которые в нас теперь будут насильно пихать, систему ПРО (скоро прям на голове установят, по Карлсону на каждую крышу) и загрустил.

Для утешения вставлю пару фаллических картинок, чтобы жизнь казалась веселее:

тык-тык

@темы: Если дело дойдет до виселицы, пусть на ней болтаются все, Политика

---

НОВАЯ КНИЖКА (продолжение)

ЦАРИЦА ОЛИМПИАДА

Царица встретила меня ласково. Моя мама была ее близкой подругой, и Олимпиада до сих пор говорила о ней с крупными слезами на ресницах: чем больше лжи и врагов вокруг, тем незабвеннее умершие друзья, и это уж навсегда, с ними не поссоришься. И отца моего она знала еще с тех самофракийских мистерий, где она познакомилась с Филиппом, а моя матушка с отцом; их любови вырастали рядом и свадьбы были в одно время. Представляю, как девочки между собой обсуждали своих будущих мужей! Склоненные, прелестно убранные темные головки, захлебывающийся шепот, горящие щеки, хихиканье… И у женщин бывает время, когда жизнь им кажется упоительно волнующей.

Впрочем, заговорила она со мной странно. «Сколько сердец ты разобьешь, дитя, когда вырастешь… - Олимпиада приблизила ко мне свое прелестное лицо и карие очи, сверкающие и переливчатые, как у Александра. – Прошу тебя, будь добрее с женщинами, они ведь так беззащитны и перед любовью, и перед жестокостью». И еще много всяких нежных лепечущих и непонятных слов. Я чувствовал, что она говорит это не для меня, а для Александра, и изнывал от неловкости. Но пахло от нее приятно, и даже тогда ее красота произвела на меня впечатление.

Особенно гордилась она роскошными кудрями чуть не до пят. На мой взгляд, их было даже слишком много: ее волосы жили собственной жизнью, шевелились сами по себе, словно расправляющие кольца змеи, разве что не шипели. Она была горяча и слегка полнокровна, от малейшего волнения ее щеки пылали, она начинала тяжело дышать и клала одну из своих домашних змей на грудь, чтобы охладиться, и тогда сходство с Медузой Горгоной становилось полным. Олимпиаде нравилось, когда им со змеей удавалось кого-то напугать.

За ее спиной вечно торчали две рабыни, которые что-то там делали с ее волосами, расчесывали, укладывали в сложные прически, умащали миррой. Иногда она совала мне зеркало, когда у них с Александром намечался серьезный разговор - таким образом, я вроде бы превращался в безмолвную подставку и не мог помешать. Со скуки зеркало я держал криво, пускал солнечные зайчики в глаза Александру, на грудь Олимпиады. Маленькая эфиопка сновала туда-сюда с ковшиком воды и то и дело плескала водой на бронзовую поверхность, попадая и на меня. Мы с ней переглядывались и пересмеивались втихую. Олимпиада, поглощенная разговором с сыном, слепо взглядывала в зеркало, хмуря брови. Царицыны покои чаще всего так и вспоминаются мне - прохладной полутьмой, плеском воды, метаньем солнечных зайчиков по занавесям и расписанным стенам. Да, струящиеся одежды, распущенные волосы, прерывистые вздохи, возносящийся голос царицы и ее трепещущие в гневе тонкие ноздри, и голова львицы в изголовье делосского ложа на львиных лапах.

Иногда она умиротворенно курлыкала над малышкой Клеопатрой и, развеселившись, как девчонка, перебрасывалась с нами разными вещичками, и мы все смеялись. Порой она была не прочь поиграть в нашу подружку, Александра это смущало и сердило, он ей не доверял. Умилившись, она восклицала: «Мои мальчики, мои герои, мои красавцы!» - и прижимала нас к груди, а мы с Александром прели от неловкости и мужской снисходительной жалости к ней.

Вскоре я совсем привык к ней и стал воспринимать ее приблизительно, как мою тетю Клеонику, особой разницы между ними я тогда не чувствовал, нрав у обеих был неровный. В то время отношения с Олимпиадой у меня были по-родственному простые; она быстро перестала со мной церемониться: привычно вытирала мне нос, ловко и больно хватала за ухо, сердилась, что я выше Александра ростом, хвалила за мой свободный греческий, ругала, что я таскаю царевича по помойным ямам, совала сласти в карман. Я ее поддразнивал и пускался с ней спорить, а Александр удивленно прислушивался. Олимпиада поражалась (вряд ли с ней хоть кто-то так вольно говорил), возмущенно поднимала брови, но разгорячась, спорила азартно, радуясь своему красноречию и язвительности, – она ведь совсем молоденькая тогда была, моложе меня сейчас.

Помню, опрокинул я как-то масляный светильник на ковер, а она взбесилась, схватила поперек живота, стала искать что-нибудь, чем бы можно было меня посильней избить. Непривычный к такому обращению, я яростно отбрыкивался и, извернувшись, тяпнул ее зубами за белый локоток, она взвизгнула, и через мгновение мы сцепились в настоящей драке. Она хлестала меня по щекам и шлепала сандалией, а я разодрал на ней хитон до пупа и брыкался, как мог, - она потом долго жаловалась на синяки. Эх, мал был, не понимал всей горячей остроты нашей драки, но вспомнить приятно. Александр застыл воплощением ужаса и так и остался столбом стоять, когда меня атаковали няньки и служанки, которые по гневному жесту царицы вышвырнули меня за дверь, грозя всеми видами казни за оскорбление царского величия и гневом богов. Я гордо отвечал: «Еще полезет – опять получит».

Александру от Олимпиады досталось еще больнее за то, что он за нее не вступился. От него уже и в пять лет требовали, чтобы он вел себя по-царски, не объясняя, что это значит, и ему приходилось догадываться самому. Он подошел ко мне разбираться: «Моя мать оскорблена тобой», - он выглядел растерянным и смущенным. - «С чего бы это? Она первая полезла… Знаешь, как она мне вломила? Не понимаю, чего ей обижаться, она же победила?» Он сразу оживился: «Она очень сильная. Иногда мне как наподдаст – я через всю комнату к стенке отлетаю». По нашим мальчишеским законам я был прав.

Олимпиада, конечно, запретила ему ко мне подходить, и я уж было решил, что нашей дружбе конец, но все равно гордился, что постоял за себя: в конце концов, я благородного рода и наказывать меня имеет право только царь. Но через пару дней Александр ждал меня у входа во дворец, подпрыгивая от нетерпения, а через неделю и Олимпиада сменила гнев на милость - видно, наша драка ее по-своему позабавила. Вот тогда она и показывала мне синяки на своей молочно-белой коже, ругая меня уже шутливо и благосклонно. Нрав у нее был переменчивый. В общем, у наших стычек с Олимпиадой долгая история, длиной почти во всю мою жизнь.

Для Александра это было трудное переходное время. Царица и кормилица Ланика изнывали от его шумного буйства и теперь его уже не зацеловывали, а школили, обвиняли, наказывали, возмущались, что «он не понимает, когда с ним по-хорошему». В няньках он вызывал суеверный страх: пугали его приступы бешеной ярости, слишком рано проявившиеся способности и непреклонная воля. «Это не человеческое дитя, - жаловалась какая-то нянька. – Это какое-то львиное дитя».

Олимпиада очень любила сына, но от такой любви проку было мало. Она, как я сейчас понимаю, требовала от него всего и сразу – чтобы был взрослым, умным, беспощадным, сильным, чтобы мог бы любому дать отпор, заступиться за нее и отомстить обидчикам, и, в то же время, чтобы был послушным, ласковым, миловидным и кудрявым красавчиком, чтобы был всегда при ней, но не лез со своими глупостями, чтобы никому не доверял, ведь кругом одни враги, но чтобы был всеми любим и окружен восхищенными и преданными друзьями. Александр ради любимой мамочки был на все готов, вот только не мог разобраться, чего же ей от него надо, и к началу нашей дружбы уже отчаялся ей угодить, знал, что всё равно ничего, кроме упреков, жалоб и обвинений от нее не дождаться. Она была слишком тяжеловесна в чувствах, не могла вовремя остановиться, как разогнавшаяся под уклон груженая телега. Если начинала смеяться или сердиться, то долго не могла успокоиться, слезы изматывали ее до потери чувств и смех обессиливал до спазм в животе. Александр ужасно боялся за нее в такие минуты, держал ее за руки, а она влажно и хрипло постанывала, не открывая глаз, а иногда начинала икать без остановки. Мне было неловко и противно, а Александр видел только, что маме плохо, заворожено бросался на каждый ее зов и покорно, вскидывая полные сочувствия глаза, выслушивал всю ту чушь, которую она несла, ее жалобы и предсказания.

Она была зла на Филиппа, который ее совсем забросил и путался с другими, но царь был ей не по зубам. Александр был единственным мужчиной, до которого она могла дотянуться и как-то выместить на нем то, что жизнь оказалась не такой, как ей мечталось когда-то. Как и все взрослые, Олимпиада считала, что вытянуть лаской и уговорами у доверчивого ребенка его секрет, а потом высмеять его при всех, – это вовсе не предательство, и Александр давно научился ей не доверять. Он входил к ней, стиснув зубы, выходил, дрожа, как избитый, даже говорить не мог – заикался. И он еще жалел меня за то, что у меня нет мамы, а я помирал со смеху – нет уж, благодарю покорно!

Про Олимпиаду рассказывали разное: и что со змеями спит, и что менадой по лесам носится; а те, кто ленив был сочинять, говорили попросту, без объяснений: «Дурной глаз». Посмеяться бы над глупой деревенщиной, но приятного мало, когда царице ожесточенно сплевывают вслед, показывают в спину фигу или рогульку из пальцев от сглаза. Отчасти она сама виновата была: всяким гадалкам, кротонкам, мималонкам на ее половине всегда был радушный прием. Эти ведьмы вечно у нее толклись, гадали сотней разных способов, приворотные зелья варили, сплетнями со всего мира ее развлекали – там ведь не только наши дурищи были, но и из других мест съезжались, с Лесбоса, с Родоса, из Византия. Так не одна Олимпиада, и все другие царские жены их привечали. Птичкам, которые всю жизнь в клетках жить обречены, всегда про свою судьбу узнать интересно – хотя, ну что там у них за судьба?

Они и нам предсказывали – Александру великую судьбу, царскую славу и гремящие на весь мир победы, ну и мне перепадало – долгая жизнь да богатство, почет от людей да десяток крепких сыновей. Вспоминали, что осень, когда родился Александр, была полна внезапных гроз и бурь, ломающих деревья, и то здесь, то там горели свечами кипарисы, вспыхивающие от ударов молний. А осень, когда я родился, была тихой, теплой, ясной, золотой, солнечной.

===================================================================


Это все надо бы править и править, но у меня уже сил нет, не хочу "Прекрасной амазонки на аллеях Булонского леса", до дыр затру, и все без толку, уже до маразма доходит. Дальше надо писать.

Предыдущие главки под тэгом "Новая книжка"

@темы: Александр, Новая книжка

---

А этот человек убил страшного медведя из моих кошмаров:



А тут шарманщик с обезьянкой - осторожно!

@темы: Картинки

---

Почитал сейчас о Константинопольском патриархе и как наши воюют против восточного папизма - глаза на лоб вылезли! Отвык я от церковной политики, а раньше в этом варился, увлекательно конечно, слов нет, и воспламеняюще. Невозможно просто так читать, как газету. Хочется куды-нибудь бечь и что-нибудь рвать и метать. Нет, но что делают!!! тык

Церковные споры и разногласия мне кажутся куда более темпераментными, чем то, что происходит в ООН, Евросоюзе, СНГ и т.д. Если вспомнить прения о вере, - сразу такая эйзенштейновская картинка возникает - та, где посохи и мантии. Боярыня Морозова, Никита Пустосвят, и много-много всего. "Наши расхождения из канонических становятся догматическими" - о, о!!!

@темы: Православие, Политика

---

Дети играют в войнушку, Париж, 1915 год

Фотограф подружился с соседскими детьми, помог им сделать все их оружие, наверное, и с костюмами помог и потом отснял их игры.



Авиация и артиллерия



Маленькие парижане и пленный бош (или уже расстрел - ?)

@темы: Картинки

---

Недавно я просматривал холивар по поводу того, что православные не пускают в церковь женщин в брюках. Ни разу такого не видел в Москве. Сейчас был в монастыре на службе, в монастырях всегда строже, народу было мало, каждый человек на виду, монахинь больше, чем мирян - и ничего, одна дама в леггинсах и короткой куртке, другая в джинсах, третья в мини-юбке (из человек 7-8) - и никто их не трогает, причем две из них явно постоянные прихожанки, п.ч. сразу так уютно устроились, верхнюю одежду сняли, на подоконник сложили, стали монахинь гонять, чтобы они им свечки ставили у иконостаса - и те ничего, бегают. Никто и слова не сказал. Может, это только в Москве так к этому относятся?

Я Рождественский монастырь да и бульвар весь и улицу Рождественку очень люблю, большой храм там закрыт (а он красоты необыкновенный, белый, большеголовый), служба была в другом - на втором этаже. Монахиня, которая мне свечку продала, вдруг вскинула глаза и пронзила меня взглядом насквозь, прицельно так, я даже шарахнулся в сторону, потому что подумал, что она сейчас выдаст какое-нибудь пророчество или обличит меня в каких-нибудь тайных грехах, которые она во мне просветила, как рентгеном. Сводчатые потолки, с глубокими разрезами у окон (не знаю, как это в архитектуре называется), и своды темно-синие в звездах, как ночное небо. Вообще, роспись в храме на темном фоне, очень мне понравилась, большие фигуры по стенам наших святых - Сергия Радонежского, митрополита Алексия, Антония Печерского, Серафима Саровского, патриарха Гермогена. Запах ладана течет, щедрый, тяжелый, царственный. Две девочки монахини звенят на клиросе. И так тихо, гулко, храм большой и пустой.

Среди службы погасили свет, и в темноте сразу проступило то, что за окнами, а это ведь второй этаж, храм высокий - и сразу от этого впечатление парения над землей в темноте. А потом снова зажгли большие паникадила (тоже необыкновенной красоты, наводящее мысли о Фаберже и т.д. с кружевной вязью металла, сканью, двуглавыми орлами на эмали) - и сразу мир за окнами исчез. Я вспомнил, как в Долине Павших в этом огромном храме в горе тоже свет погасили - только далеко-далеко впереди какие-то огоньки свечей дрожали у могилы Франко, и такая кромешная тяжелая тьма вокруг, подземная. А здесь не так, нет, наоборот, как будто в небе.

Трудно мне было стоять, спина очень болела, голова кружилась (у меня всегда так от ладана и духоты), жарко очень, но ничего, я выстоял, бесу в рыло плюнул. Тагалашке фигу показал.

@темы: Православие, Жизнь

---

Сегодня в церковь собираюсь. Трудно. Уговариваю себя:

1. Меня там никто не обидит. (Меня действительно никто в церкви не обижал никогда, но все равно как-то боязно).
2. Это не экзамен, не бойся. (Состояние внутри правда как перед экзаменом).
3. Церковь настолько же моя, насколько и тех, кто там будет еще. Имею право.
4. Вовсе не нужно делать усилий воли, чтобы войти в церковь, я ж не бес, меня туда пускают. Это легко.
5. Здесь нет ничего насильного, волевого, меня никто в церковь пинками не гонит, я сам иду, потому что хочу.

@темы: Православие, Жизнь

---

Анкета

Вопросы 20-летнего Марселя Пруста и мои ответы на них. Увел откуда-то. Не знаю, при чем тут Пруст - у нас в школе такие анкеты по рукам ходили, но ладно, так оно интеллектуальнее получается:

тык

1. Ваша самая характерная черта? - Сумбур в голове. Двойственность и противоречивость.
2. Качества, которые Вы больше всего цените в женщине? - Доброта и ум.
3. Качества, которые Вы больше всего цените в мужчине? - Храбрость, доброта и ум.
4. Что вы больше всего цените в Ваших друзьях? - Честность, искренность.
5. Что является Вашим главным недостатком? - Слабая воля и ужас перед жизнью.
6. Какое Ваше любимое занятие? - Смотреть.
7. Какова Ваша мечта о счастье? - Писать книжки без долгих кризисов до самой смерти.
8. Что Вы считаете самым большим несчастьем? - 1917 й год. (Хотя вопрос небось не об этом, но характерно, что это выскочило раньше всего). Неспособность нормально мыслить и писать.
9. Каким Вы хотели бы быть? - Бесстрашным, легким.
10. В какой стране Вам хотелось бы жить? - Россия.
11. Ваш любимый цвет? - Наверно, некоторые оттенки синего.
12. Ваш любимый цветок? - Белая роза.
13. Ваша любимая птица? - Соловей.
14. Ваши любимые писатели? - Толстой, Достоевский, Лесков, Бунин, Платонов.
15. Ваши любимые поэты? - Шекспир, Пушкин, Тютчев, Мандельштам, Лермонтов.
16. Любимый литературный герой? - Вронский, Печорин, Ставрогин, священник из "Соборян".
17. Любимые литературные героини? - Анна Каренина, Кэти из Грозового перевала, Дездемона.
18. Любимые композиторы? - Бах, Глинка, Паганини, Брамс.
19. Любимые художники? - Рублев, Джотто, Рембрандт, Брейгели, Серов, много.
20. Любимые герои в реальной жизни? - Александр, генерал Марков.
21. Любимая героиня в истории? - Жанна Дарк.
22. Любимые имена? - Александр, Сергей, Федор, Ольга.
23. Что вы больше всего ненавидите? - Октябрьскую революцию.
24. Исторические персонажи, которых Вы презираете? - Деметрий Полиоркет, Керенский, Брусилов, .
25. Какой момент в военной истории Вы цените больше всего? - День Победы.
26. Реформа, которую вы цените особенно высоко? - Крещение Руси.
27. Способность, которой вам хотелось бы обладать? - Перемещение в прошлое.
28. Как Вы хотели бы умереть? - Расстрел или чтобы голову отрубили на лобном месте.
29. Ваше состояние духа в настоящий момент? - Тревожное.
30. К каким порокам Вы чувствуете наибольшее снисхождение? - К тем, что от слабой воли.
31. Ваш девиз? - Делай, что должно, и будь что будет.

@темы: Анкета

---

Стихотворения Андрея Спиридонова

* * *
Играет легкая волна,
Войска идут парадным строем,
Уже окончена война
Меж Византией и Хозроем.

И пораженья от побед
Не отличимы этим летом,
Ведь дешевеет черный хлеб
И не опасно быть поэтом.

Свершится скоро торжество,
Из праха мощь воскреснет Рима,
Сокроет это волшебство
Ту рану, что не исцелима.

А нам иное суждено –
Для нас повсюду – Фермопилы:
Пред боем – горькое вино –
И безымянные могилы.

Очень мандельштамовские интонации, в других стихах тоже видно, но это скорее как скрытое цитирование, чем как подражание идет.

Здесь еще стихи

@темы: Стихи

---

О неразделенной любви

Еще одну умную статью прочел. Неразделенная любовь - ситуация, требующая аскетического ожесточения разума и воли. Но это отчаяние неразделенной любви имеет особый смысл в судьбе человека.

В статье Сергей Мазаев выводит три аскетических правила из "Лекарства от любви" Овидия:

Я прихожу возвестить угнетенному сердцу свободу –
Вольноотпущенник, встань, волю приветствуй свою!

1. Карантин. Избегать всего, что напоминает о любви. (Трудно, наоборот, есть желание растравлять раны.)

2. Правило чистых одежд. (Это в смысле чистое белье перед смертельной атакой. И не забывать ботинки чистить, когда на душе особенно погано.)

3 и самое интересное - Цитадель.

"Цитаделью называется центральная, наиболее укрепленная часть крепости. Сюда стремятся жители окрестных деревень в критическую минуту. В духовном смысле это точка кристаллизации и источник роста твоего личного царства. Иногда цитадель называют «алтарем»: она представляет собой область сугубо личного бытия, разделить которое с тобою не может никто, даже самый родной и близкий человек. Каждый из нас рождается, страдает и умирает в одиночку. Здесь обитают самые заветные желания и идеи, которые не нуждаются в обсуждении с кем бы то ни было. Отсюда возносятся личные молитвы к Творцу и исполняется своя, индивидуальная и уникальная миссия, которая, несомненно, есть у каждого человека в этом мире. Чтобы успешно преоделеть страдания неразделенной любви, нужно вернуться в свою цитадель, сосредоточиться на исполнении своего призвания. Для Микеланджело это означало возобновить работу над неоконченной скульптурой «Давида», для Бетховена – отредактировать партитуру «Девятой симфонии», для Пушкина – написать новую главу «Евгения Онегина». Возможно, смысл неразделенной любви как раз и заключается в том, чтобы вернуть человека из мирской суеты и обратить его усердие к делу, которое кроме него не может сделать никто."

Целиком - здесь. И комментарии интересные, толковые, и тон хороший, ни елейности, ни злобности.

Несколько дней просматриваю православные сайты и очень рад, потому что пока попадаются очень толковые, умные, хорошего уровня, с внутренней свободой и юмором. Давно не читал столько умных и интересных вещей в одном месте, поэтому столько постов и сую по этому поводу - обрадовался.

@темы: Православие

---

Здесь статья о молитве очень возвышенная румынского архимандрита. По древним святым отцам, я их очень люблю - отцов-пустынников, Иоанна Лествичника, Исаака Сирина, Симеона Нового Богослова. И древние патерики люблю читать (только все это давно не читал, со времен неофитства, ну и еще были всплески веры, а потом опять вниз - бац!)

Это умное делание, Иисусова молитва так цепляют - видно, что это некое высшее состояние человек. Сэлинджер только краешком уха про это услышал, и тоже впечатлился. "Откровенные рассказы странника своему духовному отцу" у него Френни, кажется, читает.

@темы: О книгах, Православие

---

Дмитрий Сергеевич Лихачев

105 лет ему сегодня. У него замечательные работы по древнерусской литературе. Вот ссылки на библиотеку, где они лежат - Д. Лихачев
"Поэтика древнерусской литературы" и "Смех в Древней Руси" там есть, а это, по-моему, его основные и лучшие работы.

Еще были замечательные книги "Культура Древней Руси" по векам, несколько томов. Он там редактором был. Вот бы в интернете найти - самые хорошие из всего, что я читал. А еще хорошие книжки по древнерусской эстетике у Бычкова, с замечательными иллюстрациями.

А Гумер - вообще очень интересная библиотека. Там много всего интересного.

@темы: О книгах

---

Ну чем я думаю? Открыл электронную книжку, полистал, несколько страниц Ролана Барта прочел, немного Джозефа Конрада, а потом обнаружил, что уже час кряду с большим увлечением читаю "Ангела" Колетт ("Шери" - на самом деле, не понимаю, почему "Ангелом" перевели). Да уж, для поста лучше не придумаешь - история про мальца, который живет за счет пожилых куртизанок. Я балда. Быстренько это книжку захлопнул и стал "Письма Баламута" читать, я их с детства не перечитывал - здорово, весело.

@темы: О книгах, Жизнь

---

Хорошие стихи о. Сергия Круглова

Домашние животные

На зеленом холме уснул я
И проснулся, плача во сне:
Мне привиделись двое добрых,
Двое светлых приснились мне.

Мне снилась моя далёкая младость,
И с двоими я шёл домой,
А один любил утраченный кров,
Хозяина крова – другой.

Я златые, сполна, им нарёк имена,
От словесных вин опьянев,
И пускай тень пса – это волк,
Зато свет кота – это лев!

На зелёном холме уснул я,
А проснулся – на голой земле:
Нет ни пса, ни кота, только я, сирота!
Да дорога в осенней мгле.

Да и может ли мудрая тварь живая
В эту даль увязаться за мной?
Никого со мной рядом, и ноябрь мреет хладом,
И бреду я, и стыну, не домой – на чужбину.

и еще - "Ангел недостоинства"

Ангел недостоинства
Я гляжу, россияне,
Вы как бы особенно благочестивы:
Вы устроили алтарь Ангелу Недостоинства.
Не стоит ему поклоняться: он
Сам поклонится вам.
Ангел Недостоинства вечно опаздывает
На утренние разводы Небесных Чинов:
Он дворником служит
У бетонных панельных подъездов
Вашей жизни.
В старой армейской ушанке — подпалины, след от кокарды, —
В калошах на босу ногу,
Он ширкает метлой по заплеванному асфальту,
Древком с гвоздем на конце пронзает
Мусор, сует, сует
В мешок окурки, пластик,
Голосом не из звонких, с песочком,
Напевает ангельскую свою песню:
«Мы летим, ковыляя во мгле”, колет
Заледеневшую мочу на ступенях,
Зорко следит, внутрь не пропускает
Демонов воли, силы, бесов успеха,
Травит крыс удовлетворенности.
Как раб-педагог, в храм он ведет вас за ручку,
Мимо ушей пропускает ваши капризы, приколы,
В варежку ваши страхи сморкает, не позволяет
На морозе с крыш сламывать, в рот тянуть
Непокаянные ледяные угрызенья.
Там, в храме,
Когда Огонь обрушивается с неба
На вы и на предлежащия дары сия,
Он укрывает ваши серые лица
Крылом, временем траченным,
Чтобы вы не ослепли, а когда золотая
Чаша сочится небывалой жизнью,
Он складывает вам на груди трясущиеся руки,
Держит вашу сумку, шапку,
Оцепеневшие уста раздвигает,
Напоминает прохрипеть, вдруг и напрочь забывшееся, имя:
«Недостоин”. Вот еще, и еще, и еще один
Лукавый, развратный, непотребный раб Божий
Причащается, в суд и в оправдание.
Вечерами
Собирает он с пола обрывки
Механических, остывших ваших молитв, раскладывает в конверты,
Проводит языком по краю, пишет адрес.
Словно усталая мать семейства,
Сидит он с краю, подперев щеку, сам не ест, смотрит,
Как пережевываете вы скорби ушедшего дня.
Сворачивает он на ночь
Продрогшую вашу совесть в позу эмбриона,
Укрывает, как одеялом, милосердной пушистой ночью.
Ангел Недостоинства, из Ангелов единственный, знает,
Почему эта тварь спит так, словно она бессмертна.


И картинка из "Сказки сказок" Норштейна

@темы: Православие, Стихи

---

Если в голову лезет всякая дрянь

Если в голову лезет дрянь, то тут не надо впадать ни в панику, ни в истерику и тем более не надо их смаковать, и ни в коем случае с ними нельзя беседовать. Нужно сразу каяться: Господи, помоги, Господи, спаси и помилуй мя грешного.

Нужно строго следить за собой, чтобы ни на кого не обижался, никого не осуждал, ни на кого не раздражался. Если чувствуешь, что греховная волна захлестывает твою душу, сразу молись, кайся, обращайся к Господу и молись так, чтобы эта волна отступила. Пусть она и вновь нахлынет (лукавый в покое никого никогда не оставляет), от нас какие-то греховные мысли, может быть, и не зависят. Спроси любого человека: нужна тебе какая-нибудь гадость? Конечно же, нет, она лукавому нужна.

Старец Паисий Святогорец говорил, что подчас, когда люди начинают молиться, каяться, эта невидимая брань усиливается. Это нормально. Имейте в виду, что для врага (старец Паисий его презрительно называл «тангалашка» – очень удачное слово) ваша молитва, ваше покаяние – это как острые пули и копья. Но не думайте, что если вы мечете во врага острыми копьями и пулями, он в ответ будет вам метать мармелад и шоколад. Это нормально. Если эта брань усиливается, это значит, что ты лукавого достаешь. Это очень хорошо.

Нужно молиться, нужно облачиться в благодатную броню Божью, чтобы она не позволяла лукавому приблизиться к вашей душе. Мы эту бронь, эту защиту можем сохранять, только если постоянно молимся, обращаемся к Господу, не давая себе расслабиться. Или, если на душе все хорошо, не забывать благодарить: Слава Тебе, Господи, какое счастье, Ты меня милуешь и даешь такую радость.

(протоиерей Александр Ильяшенко)

Тангалашке фигу покажем.

@темы: Православие

---

НОВАЯ КНИЖКА (продолжение)

АЛЕКСАНДР МАЛЕНЬКИЙ

Я не помню день, когда впервые сел на коня, и не помню, когда в первый раз увидел Александра. Надо ободрать наросшую за четверть века шелуху с воспоминаний и прорваться сквозь стену, которая отделяет нас от детства. Дети ладошками глаза закрывают, если страшно или не нравится что, – вот так оно и помнится, через закрытые глаза, сквозь розовые ладошки, а я хочу всё увидеть, как есть.

В детстве Александра считали чудовищем. Вокруг него все рушилось, горело и ломалось; вещи, стоило попасть ему в руки, бились и рвались, не выдерживая его напора. Он замучил нянек до полусмерти, его и царская стража угомонить бы не смогла. Я помню горячечный, сумасшедший блеск его глаз, как он, сцепив зубы, напряженно смотрел исподлобья. Сколько разбитых камнями голов (он обид не прощал), сколько изломанных дорогих вещей, расколотых бесценных чаш и ваз - он просто сметал их с полок в припадке ярости, если что-то шло не так, как он хотел!

До того, как подружиться со мной, Александр всюду болтался со своим молочным братом Протеем, сыном кормилицы Ланики. Тот был спокойный, смешливый, толстый, все искал, чего бы пожрать; Александр с ним скучал, а больше никто не хотел с ним водиться, потому что он никого не признавал равным себе и, чуть что не по нему, кидался в драку. Этот злой мальчишка с упрямо стиснутыми зубами, тяжелым взглядом, наморщенным сердитым лбом относился к миру с всепоглощающей и мрачной страстностью – такого не приласкаешь, за ушком не почешешь, ногой не пнешь. Его пылкая воинственность казалась смешной лишь людям сторонним, а те, кто уже сталкивался с его гневом, предпочитали не связываться, а потом за глаза звали его паршивцем и гаденышем. Я даже помню время, когда припадочным считали не Арридея, а Александра.

Память детства – рассыпанная мозаика, разбитая ваза. Поди догадайся по черепку, где только один глаз да волосатое ухо, что там было нарисовано? Вот один из таких осколков из самого дальнего времени: Александр, еще совсем малыш, злобный и бледный, шарит вокруг выцветшими от бешенства глазами, ярко-алая кровь течет из носа, а он размазывает ее ребром ладони по всей мордахе. Я на него поглядывал, он мне был любопытен, но всегда получалось поначалу, что до него слишком далеко идти; вот если б мы столкнулись ненароком, может, я бы с ним и заговорил.

Олимпиаду он в это время изматывал до полусмерти (помню ее, держащуюся за виски, слезы в глазах, белые щеки и монотонный голос: «Тише, тише, ради всего святого, тише»), а он шумел, как безумец, которому не нужен ни сон, ни отдых. Иногда кто-нибудь из взрослых брал его за шкирку, чтобы встряхнуть и привести в чувство, а он со звериным рычанием вцеплялся в руку и прокусывал до кости. К царевичу приставили дядькой Лисимаха, но все понимали, что этот простак с мальчишкой не справится. Читать он Александра, правда, научил и порой удачно отвлекал от опасных затей рассказами о чудесах, героях и дальних странах - так в Индии игрой на флейте завораживают кобр. Лисимах был смешной и безобидный старый хрен, Александр над ним посмеивался, никогда его не слушался, но всегда его любил; настоящая доброта его неизменно трогала, а фальшивая приводила в бешенство.

Как-то горцы подарили ему отличный кинжал в бронзовых ножнах с чеканкой. Александр был в восторге и на следующий день пырнул этим кинжалом своего братца Карана. Из этого случая чуть не сплели политическое дело - говорили, что Олимпиада подговорила сынка прирезать старшего наследника. Но Филипп был мужик трезвый: Карана перевязали и успокоили, Александра отшлепали, но кинжал не отобрали (он больше всего беспокоился об этом), в наказанье только намертво заклинили клинок. И Александр с тех пор неделями долбил камнем по железяке, засунутой в стык между лезвием и ножнами, как ополоумевший дятел, пытаясь освободить свой нож. Весь царский двор ходил, заткнув уши, и стонал: «Будет ли этому когда конец?», - пока кто-то тайком не помог ему. И никто не донес: «Да пусть хоть всех перережет, лишь бы без шуму!»

Александр подбирался ко мне бочком, посматривал из угла, но что дальше делать, он, похоже, не знал. Я как-то кинул ему яблоко с улыбкой – мол, бери, угощаю. Он, не разобравшись, с мгновенно вызверившимся лицом швырнул яблоко назад, как камень, прямо мне в лоб. Я так и сел на пол, а он уже сообразил, что я его просто угостить хотел - вспыхнул огнем с головы до ног и умчался прежде, чем я успел сказать все, что я о нем, придурке припадочном, думаю. Не знаю, откуда в нем взялось это тоскливое и мрачное упрямство, вечная настороженность, угрожающее тихое рычанье в ответ на каждую протянутую руку – царевичей ведь обычно ласкают и балуют…

Я был моложе на год, но горцы в среднем на полголовы выше жителей равнины, так что, с высоты своего роста мне казалось недостойным беспрекословно подчиняться царевичу, как другие, которые по его прихоти строились то в фиванскую ленту, то в таксис фаланги, торопясь и толкаясь, чтоб не получить ногой под зад или кулаком в зубы от этого самозваного Ахилла.

- Я орестиец, мы происходим от Ореста, сына Агамемнона, так? – Я выждал пока Александр неохотно кивнул. – Ахилл подчинялся Агамемнону, правильно? Так с какой стати ты главный?

Александр открыл рот, не зная, что сказать. Он в болтовне не всегда находчив был, красноречие в нем только от гнева прорывалось.

- Мой предок - Геракл, сын Зевса, - сказал он угрожающе (мол, кончай болтать, и делай, что сказано, если хочешь при своих зубах остаться). Но меня было не сбить.

– Его Еврисфей гонял по своим делам, как раба, - отбрил я, припомнив уроки Аксионика. – Геракл царем не был.

- Зато Я царем буду! - вскипел Александр. – Кишки выпущу, падла! Встань в строй!

Такой и впрямь выпустит, нрав у него был пылкий и суровый, а я достаточно уже показал всем твердость характера, теперь и уступить можно (командовать войсками я все равно не умел). «Ладно, но только на эту игру,» – предупредил я. Александр с шумом выдохнул – сопротивление было подавлено. Но меня он зауважал, выделил среди бессловесных тварей.

Многие, кто постарше, тоже иногда поддавались искушению покомандовать. От начальственно-покровительственных ноток он впадал в бешенство, в четыре года мог броситься убивать двадцатилетнего, и еще неизвестно было, на кого ставить, - Александр дрался остервенело, не чувствуя ни своей, ни чужой боли. Иногда и сейчас в снах вижу его круглые, детские, сумасшедшие, мучительно расширенные глаза.

Наверно, я сто раз подумал бы, прежде чем искать с ним дружбы, но он просто не дал мне другого выбора; что-то ему во мне приглянулось, и он деспотически присвоил меня себе, по-хозяйски наложил руку: «Мое!» - и намерен был драться с любым, кто скажет слово поперек.


Предыдущие главки можно найти по тэгу "Новая книжка".

@темы: Александр, Новая книжка

---

28.11.2011 в 01:14

Пишет  Klod:

Федерико Гарсия Лорка
Из советов поэту

Между стихотворением и деревом та же разница, что между ручьём и взглядом.

Ни мыльных пузырей, ни свинцовых пуль. Настоящее стихотворение должно быть незримым.

Не лишай стихи тумана – иной раз он убережёт от сухости, став дождём.

Строение и звучание слова так же таинственно, как его смысл.

Никогда ничего не объясняй и не стыдись равного трепета перед бабочкой и бегемотом.

Встречая слово «нет», пиши сверху «да», а натыкаясь на «да», сразу зачёркивай.

Учти и помни, что лягушка строго критикует бредовый полёт ласточки.

Когда начинается «ты слазь, а я сяду» – ломай стул и в эти игры не играй.

В неприкаянной смуте предвечерья, когда люди вздыхают, а у деревьев голова раскалывается от птиц, выключи сердце и примерься к широким вёслам заката.

Если море тебя печалит, ты безнадёжен.

1924 г.
Пер. Н. Малиновской

@темы: Стихи

---

Хочу все же поругаться немножко.

Смотрел как-то мотиваторы разные - посты о всяких вдохновляющих вещах, и наткнулся на один. Там, чтобы вдохновить и подбодрить начинающих художников, приводился пример Эль Греко. Мол, посмотрите, как он плохо рисовал, когда был византийским иконописцем, и как потом постепенно научился. Если много будете работать, то из ваших каракуль тоже Эль Греко выйдет. Я думал, что в комментариях кто-нибудь автора вразумит - ничего подобного! Все благодарят и поражены - нифигасе, какой прогресс - в основном, такая реакция.

Я так чую, что йуные художники такого типа считают, что Рублев и Феофан Грек тоже рисовать не умеют, а потом, попозже, когда наши стали учиться у иностранцев, и у Симона Ушакова стало что-то получаться... Впрочем, думаю, все проще - они знать не знают ни Рублева, ни Ушакова.

(Да, еще в правило на пост - не употреблять неприличных тэгов.)

@темы: Жизнь

---

ПЛАНЫ НА ПОСТ (как себя вести в Интернете)

1. Не смотреть порнуху, яой и не читать слэш.
2. Не читать и уж конечно не участвовать в холиварах.
3. Не слушать музыку фоном, и вообще - лучше только церковную.
4. Никого не обижать и лучше ни с кем не спорить.
5. Базар фильтровать, не ругаться и не особо насмешничать.
6. Постараться никого не осуждать, даже пиндосов.

@темы: Православие, Жизнь, И на луну не голоси