тут продолжение повести про аргонавтов
Печаль вечерняя по краю облаков, о боги! по краям облаков, дрожащей рукой изрезанных, низко над землей - тяжелый красный цвет. Бог уже близко! Как длинный путь ножа по горлу сегодня закат, и земля остывает, и роса на голых ногах, и тревога на сердце, и на всем остывающем мире - печаль. Беззвучными шагами приближается раб, стерегущий стада, бессмертный, далекоразящий, с луком серебрянным бог.
На сером камне у источника цветы разбросаны, потому что так и не доплел я венка в подарок, не успел - он уже близко, а о стольком надо подумать. смеюсь и дрожу: "Вот навязался!" Усмешка выползла на губы погреться, как змея на пригорок. Спешно кусаю преступные губы. Под налитым кровью взглядом Гелиоса гнет и слава божественной дружбы невыносимы почти. И вот:
- Адмет!
- О, отвратитель зла!
Баловень бога Адмет протягивает Фебу руку, холодную и душистую от измятых фиалок.
- Ночь близится в царственных грозных одеждах с узкой пурпурной каймой, ночь, мириадами звезд украшена, а беспечный и милый мой царевич мерзнет на камне, дрожит в своем детском хитоне.
И он кутает меня в плащ, изнутри багровый, а снаружи расшитый руками харит. Если он не бог, то такой плащ у него, скажите, откуда?
- Царскому сыну должны быть любезны злато и пурпур.
- О нет! Мне милей блекло-голубой и светло-серый, как вода, как воздух в сумерках, хорошие прозрачные цвета, от них глаза не устают...
- Цвета невидимок! Не для того ты рожден таким ясноликим, чтобы прятаться от взоров.
"Вот навязался!" - озноб по хребту, но взглядом и голосом благодарю.
Солнце скрылось. Идем по росистой, хрустально-холодной поляне, взявшись за руки и беседуя, а трава - как лезвия ножей. Я оглянулся - на гладком камне еще темнеет влажный след, там, где ступила нога Губителя, перешедшего вброд ручей. И пятна умирающих на камне гиацинтов. Но боги не оборачиваются.
- О чем мы будем говорить, Лиэй?
- О царской власти.
Соловей зарыдал о погибшем Итисе, в присутствии божества особенно благозвучно. Безъязыкая ласточка метнулась по дуге, задев меня крылом.
- И ты познаешь печаль, - не останавливаясь, предрек Аполлон. Что-то слишком скоро сбываются пророчества. Улыбаюсь упрямо "О нет!"
Остальное я скинул
сюдаДописать невозможно, 50 героев - это слишком, тем более мне стали попадаться под руку книжки на ту же тему и неплохие (забыл, кто-то вроде из моих любимых писателей - Анатолий Ким, что ли? повесть об аргонавтах написал, или нет? Соснора? не помню, ну а потом еще и Олди с Валентиновым где-то рядом), и я бросил это все.