Декадент должен быть нервным и циничным, любить католические ритуалы и, самое главное, преклоняться перед красотой, даже если у жизни есть жесткие, ужасные стороны, скажем – пристрастие к абсенту.
Он должен культивировать обнадеживающую строгость привычек, даже быть чуть-чуть денди.
Он чужд блуждающих взглядов, тщательно продуманного беспорядка, величественного безумия его предшественника, «апостола культуры».
Итак, аккуратный вид, внутри же – католическое сочувствие ко всему, что существует, «а значит» – страдает ради искусства.
Искусство связано не столько с чувством, сколько с нервами… Бодлер очень нервный… Верлен трогательно-чувствителен.
В этом все дело – тонко ощущать боль, изысканно впадать в тоску, изысканно поклоняться страданию.
Здесь в дело вступает нежное попечительство католицизма – длинные белые свечи на алтаре, аскетически-прекрасный молодой священник, позолоченная дароносица, тонкое благоухание ладана…
Чтобы исполнять роль правильно, необходим легкий привкус цинизма – исповедание материалистических догм, объединенное (ведь последовательность запрещена!) с мрачной болтовней о «воле к жизни»…
Общий итог – жизнь омерзительна, но красота блаженна.
А красота… о, красота! – это все прекрасное. Не слишком ли это очевидно, спросите вы? В том и заключается очарование, показывающее, как вы просты, как католически-невинны. Да, невинны. Красота всегда непорочна, что бы там ни говорили.
Конечно, есть на свете «ужасы» – боль, дикий взор любителя абсента, бледные лица «невротических» грешников; но все это –у наших парижских друзей, такой-то «группы», которая встречается в таком-то кафе.
(Из эссе о декадансе "Образованный фавн" Джонсона, 1891).
Немного о себе: Я не декадент, но, похоже, я невротический грешник с диким взором. Угу. И в тельняшке.