Тристан и Изольда (начало, фрагмент)
(1978-1982)
Послушайте, добрые люди,
повесть о смерти и любви.
Послушайте, кто хочет,
ведь это у всех в крови.
Ведь сердце, как хлеба, ищет
и так благодарит,
когда кто-то убит,
и кто-то забыт,
и кто-то один, как мы.
Монашеское платье
сошьем себе из тьмы,
холодной воды попросим
и северной зимы:
она прекрасна, как топаз,
но с трещиной внутри.
Как белый топаз у самых глаз,
когда сидят облокотясь
и глядят на фонари.
Судьба похожа на судьбу
и больше ни на что:
ни на глядящую к нам даль,
ни на щит, ни на рог, ни на Грааль,
ни на то, что у ворот.
И кто это знает, тому не жаль,
что свет, как снег, пройдет.
О будь кем хочешь, душа моя,
но милосердна будь:
мы здесь с котомкой бытия
у выхода медлим – и вижу я,
что всем ужасен путь.
А это святая Цецилия. Я видел ее в катакомбах св. Каллиста. Такая одинокая и белая она там лежит в темноте. Ее такую и нашли, нетленную, но от соприкосновения с воздухом она рассыпалась в прах, но среди тех, кто вскрывал гробницу, был скульптор, у него глаз цепкий, он и сделал эту статую - такой, какой он ее запомнил.