Появились листочки! На тополе нет, а на том дереве, из которого листья пучком растут (каштан, что ли) – уже вылезли зеленые края.

Запахи. Шел за одной девонькой, пытался вспомнить, что за запах? Что-то важное в моей жизни, а я забыл? Свежая, холодная, сладкая водичка. Духи, но очень простые. Сейчас подумал – может, что-то вроде детского шампуня или мыла? Нет, вроде бы легче, но что-то детское, да.

Рыжие утки на Чистых устраивают гнездо. Лед еще не сошел и вроде не собирается, только треснул. Стоит полевая кухня на бульваре – к 9 мая, что ли, заранее выкатили? Из ресторана чудно пахнет дымком, а потом когда шел по Покровке – убийственно и прекрасно пахло кофе. Хотел войти, но вид дурацкий и денег нет, я всегда робею. И мне не везет. Один раз в дико дорогой кофейне решил все ж выпить кофе с пирожным – в дно пирожного вжарился таракан. Ну я и ушел, даже кофе допить не смог, только один глоток и сделал, до таракана.

У меня основное чувство, которым я мир ощущаю – жалость. Это плохо, потому что я всегда огребаю. Люди, когда чуют, что их жалеют, тут же радостно и с оттягом вламывают под дых и долго ржут как над лохом, так они преодолевают собственное чувство стыда за слабость и откровенность. А вломят мне – и им уже не стыдно. Они уже крутые. В последнее время я несколько дней подряд все получаю и получаю по этому поводу.

С Иннокентием я чуть не опозорился. Он долго говорил, я думал, что об Илиаде и все ждал паузы в его речи, чтобы вставить свою умную мысль и блеснуть, и тут вдруг, когда я уже рот открыл, вдруг какой-то падеж осветил мне все, как молния: не Илиада, бля, а Элиаде Мирча, на хрен, его история религий, мифов и всякой херни. И я с шумом захлопнул пасть, и Иннокентий сразу любезно: «Ты что-то хотел сказать, дружок?» - «Нет, спасибо, уже нет.»