Смесь всякой фигни, пишу второпяхСны о снах внутри сна, какое-то тягомотное исследование. Я вроде был здоровенный, немолодой усатый мужик. Забыл и не жаль.
Читал немножко Шарля Пеги. Он считал, что друзья должны быть только сверстниками – общее детство, время, среда, воспоминания, воспитание. Одно поколение, которое должно сказать нечто свое, от себя, общее дело, которое должны поднять все вместе. Ну да, лицей в жизни Пушкина. А у меня ничего похожего. Только Андрюха, но он в дурке пропал совсем.
Почки открываются, как свечи загораются. Листья сложены, как языки пламени, и также направлены вверх.
Нет в мире глубже тех вопросов, которые ставит христианство. Мне все время кажется, что у меня вот-вот мозги закипят, когда я читаю Шмемана, например, или сам пытаюсь вникнуть хотя бы чуть-чуть в то, что происходит во время Евхаристии или в дни Великого Поста. И эйфория от прикосновения к такому великому и необъятному. Мозгам такая интенсивная работа непривычна, они словно не под тот калибр мыслей заточены, под что-то более мелкое, очевидное, для принятия решений по аналогии. Когда пишу, мозги тоже раскрываются по-особому и тоже есть некая острота восприятия – но это все субъективно, самораскрытие по преимуществу, а это не так интересно. Объективность только в мыслях о Боге.