Такой нежный чистый закат, бледно-розовый. Потом загустел, словно в воду вливают кагор тонкой струёй.
Влетела большая ночная бабочка. Оливково-желтые крылья, климтовский узор на них из черных прямоугольников. Бражники могли бы быть очень симпатичными, если б не толстое волосатое брюхо.
Понедельник, 7 июля
Вчера так голова кружилась, что ночью в 2 часа навернулся с лестницы, метра 2,5 пролетел, все ступеньки пересчитал. Ничего, пару лет назад я также вниз головой падал и ничего. Я вообще довольно ловкий, но бывают падучие дни.
Большая радость для меня – Пономарев нашелся, вышел из Славянска вместе с ополчением, веселый и дипломатичный. Слава Богу, а то писали, что Стрелков его пристрелил.
Виноград звенит от пчел, на нас они не обращают внимания, хотя я вечно задеваю их головой. А потом у них кончается рабочий день, и они толпой сваливают и все замолкает с темнотой.
Чиж научился потрошить помойные ведра, сам додумался. Гугочка была мастер этого дела, а вот Боня из ведра не ест. А Чиж лезет, не скрываясь, грохочет крышкой – вбегаю, а он отрешенно жует банановую шкурку и улыбается. Мои вопли слушает флегматично, как корова. Тогда я три раза громко выкрикиваю: «Оружие возмездия», снимаю тапочек – Чиж сразу садится, чтобы принять побои, жмурится, а я три раза делаю вид, что фигачу его по носу. Как ни странно, это единственное, что на него слегка действует в воспитательном смысле. Мне удалось ему гипнотически внушить, что тапок, приставленный к носу, это страшно.
* * *
Т. Лиготти. Последний пир Арлекина. – 6.07 – 4/10
Так себе, но потом я у себя в снах обнаружил его отголоски. Значит, лучше, чем показалось.
Жан Рэ. Майеннская псалтирь. – 7.07 – 5/10
В стиле Лавкрафта и По. Так, ничего особенного. Мне саспенса не хватило.
Марго Ланаган. Черный сок. – 7.07 – 7/10
Нравится, особенно начало, пока я не привык к ходам ее воображения. Причудливая фантазия, перевод фантастического в трагическую реальность, легко перемещается по придуманным мирам, легко перевоплощается в разные существа. Особенно понравился тон, такие низкие звуки.
* * *
Сон. Купил часы по дешевке, перевернул их, чтобы вставить батарейку, слышу: - звяк – как будто пружинка лопнула. Смотрю, а там все стрелки свободно повисли носом в цифру шесть. Понес я их к часовщику, там еще один мужик был, вроде его знакомый. Когда я стал объяснять, что случилось, он резко побледнел и выскочил из мастерской. И часовщик тоже залебезил как-то подозрительно, мол, не уходите, я сейчас быстренько. Унес мои часы куда-то в подсобку. Я ждал, ждал, потом думаю – ну на фиг, и пошел прочь. А вокруг мастерской уже собралась толпа людей, все в черном и в цилиндрах – то ли амиши, то ли персонажи Диккенса. Требуют моего линчевания: «Приколотить его к забору и закрасить». И отовсюду бегут поселяне, издалека размахивая палками и кулаками на бегу, сообщая друг другу: «На его часах стрелки отвалились, он время поломал». Правда, стоят на другой стороне маленькой площади, не рискуют подойти ближе.
За три ночи и 8 часов не спал. Сплю на улице, на шезлонге, днём. Так странно на улице спать – тучи бегут, это и с закрытыми глазами чувствуется, кто-то по ногам ползает. Искажение звуков – вроде слухового бинокля, некоторые вдруг приближаются и усиливаются в несколько раз.
* * *
«Комическое требует кратковременной анестезии сердца. Оно обращается к чистому разуму». Бергсон
«Главный, если не единственный стимул к писательскому творчеству – чувство собственного несовершенства». (Вовенарг) - И своего, и мирового несовершенства, я считаю. Необходимость компенсации.
«Добрую часть литературы можно объяснить «духом бегства». Слово открывает калитку, через которую в любую минуту можно выбраться на свободу». (Ян Парандовский)
«Я пишу, чтобы освободиться от жизни. Если у меня нет замысла для пьесы или романа, я чувствую себя так, словно сам Господь Бог отрекся от меня». (Луиджи Пиранделло)
* * *
Ян Парандовский. Алхимия слова. – 9.07 – 6/10
О писательстве вообще – расплывчато, романтично, ни о чём. Даже странно, что он писал после второй мировой, по мысли и стилю больше похоже на 19 век. Чтение приятное, но бессмысленное и бестолковое. Как клёво быть писателем и какие они все из себя офигенно возвышенные натуры. Но читать приятно, только времени жалко.
Вторник, 8 июля
Сон. Чиж облаивает сны, которые окружили мой дом. Я сперва: «Что ты, фу, нельзя!» Это ж сны, мне они нужны. А присмотрелся – какие-то они подозрительные: люди, похожие на покойников, хотя и без следов тления, оборванные, бледные. Стоят вокруг дома плотным кольцом друг другу, одной рукой обхватывают того, кто стоит впереди, а другой – опираются на стену дома, и на крыльце по ступенькам, словно в очередь у входной двери. Сразу видно, что они слепые и это жутко. Похоже, что они собрались вломиться в дверь, если она вдруг откроется, как в супермаркет на распродажу, свиньей выстроились для штурма. Да, еще там, где они стоят – россыпь града, как гравийная дорожка, и на пядь по обеим сторонам - вымороженная земля, ни травинки.
Среда, 9 июля
От стен дома жаром пышет, как будто внутри пожар.
Птиц нет. Не поют, не скачут под окном. Собственно, им больше незачем себя показывать миру: пару нашли, гнездо слепили, птенцов вывели – теперь у них период скромной частной жизни и гастрономических радостей. Это с голоду поют, чтобы себя развлечь, а с набитым ртом особо не попоешь.
* * *
Мэтью Парижский. Великая хроника. – 9.07 – 7/10
Похоже, что здесь только извлечения из хроники о татарах. Европейские свидетельства. Интересно, что сначала их описывают как людоедов из ада, которые не знают человеческих законов, а чем дальше на запад те продвигаются, тем реалистичнее становятся описания и в них уже начинают находить нечто хорошее (в их нравах и суровых законах – вроде как в нашей «Повести о Дракуле-воеводе»).
Шкловский. Энергия постижения. Книга о сюжете. – 10.07 – 6/10
Пересказывает по-своему сюжеты и истории, все страшно путает, возможно, чтобы подгонять под свои выводы, а лишний раз посмотреть в воспоминания Блока или «Макбета» - ему в лом. Ну чо, старичку-то под 90, не удивительно, что все забыл. И трактовки какие-то сомнительные, очень пристрастные. Литературоведение у него не наука, а что-то вроде партии, куда он заманивает лживой агитацией и передовой идеологией.
Много шарлатанства было в 20-30-е годы. Общий уровень студентов чрезвычайно понизился, и Шкловский мог себе позволить пересказывать Шекспира с апломбом, как его душеньке угодно, потому что студенты его не читали.
Неудавшийся писатель. Книжку о сюжете пишет как вычурный роман, все личностно, темно, капризно. Роман получается фиговенький, а толковых замечаний о сюжете с гулькин нос.
Зато ужасно захотелось перечитать «Анну Каренину». Люблю Толстого, хотя и не так сильно, как Шкловский.
Четверг, 10 июля
Пушкин прямо как Марадона с Месси, не только сам голы забивает, но и передачи голевые делает. Это я к тому, что Пушкин дал сюжет не только для «Ревизора» (гениальный), но и для «Анны Карениной».
Понедельник, 14 июля
Мне не очень понятно желание многих русских, чтобы другие народы видели нас добрыми, бескорыстными, дружелюбными – и чтобы любили за это. И зря – любят совсем не за это, и не фиг бросаться на шею в мировом масштабе, это еще Достоевский осуждал. Это всё на комплекс неполноценности похоже.
Меня вот устраивает образ России в виде глухого дикого леса с разбойниками и медведями за каждым кустом, куда европеец не рискует соваться, а если уж такой дерзкий, то сперва завещание составляет. А из этого леса то и дело появляются Толстой с Достоевским, танки Т-34, балерины «как лёгкий пух от уст Эола», Гагарин взлетает и множество обольстительных и коварных русалок, которые губят неосторожных чужеземцев. А мужикам надо равняться на Алексея Орлова (в «Царской охоте») – сильный, опасный, таинственный, неотразимый, роковой, опасный. Это куда лучше, чем «душа нараспашку» и «рубахи-парня», которые ко всем лезут с поцелуями.
* * *
Нора Галь. Слово живое и мертвое. – 14.07 – 4/10
Зря я это читал. Слишком многое – очевидно, спорить не о чем, а с другим я не согласен – например, что всегда нужно подбирать русские идиомы вместо иностранных: вместо «знаю, как свою ладонь» надо «как свои пять пальцев». По-моему, первое – свежо, а второе – надоело до смерти, штамп, а не идиома. Если идиомы, переведенные буквально, прозрачны и понятны – спокойно можно оставлять, как есть, это придает национальный колорит и вообще – почему бы не расширить запас идиом за счет чужого языка? А у нее тенденция к унификации – никаких иностранных слов, облегченно разговорная речь, прием построенная на самых общеупотребительных оборотах и вечный оживляж: мол, вместо «непроглядная тьма» лучше «хоть глаз выколи» - ничего и не лучше. Затасканные поговорки ужасно раздражают. В общем, я с Белкой Челли в ее критике согласен.
* * *
«Литература придает жизни форму». Жан Ануй
Среда, 16 июля
Моего бедного Чижа цапнула пчела, причем в миг величайшего триумфа. Он так радостно мчался впереди меня, обернув голову ко мне, торжественно и грозно лаял: «Яблоко! Мне яблоко несут! Сейчас я буду яблоко жрать, смотрите и завидуйте!» - и тут вдруг взвизгнул, сжался вдвое, поджал лапку и по инерции продолжал бежать до беседки, а там свернулся, в ужасе вылупился на эту здоровенную тварь, которая грызла ему лапу, глаза обезумевшие – ну как я бы смотрел, если бы увидел у себя на ноге присосавшегося скорпиона размером с мопса. Я пчелу с него стряхнул, и она уползла умирать под лавку, а его на руках поволок кормить Супрастином. Обошлось, слава Богу, но он целый день прыгал на трех ногах и отказывался по этой дорожке идти. Обычно за мной везде топает, а тут смотрю – нет его, а он стоит такой несчастный, как на другом берегу реки, видно, что ему стыдно, но он боится. Узнал бедняжка, что жизнь малина. Так жалко его. Правда, на следующий день он всё забыл.
* * *
И. Сухих. Толстой Эйхенбаума: энергия постижения. – 16.07 – 6/10
Стал подряд про формалистов читать, что под руку подвернется.
«В жизни, кроме труда и сна, - ничего не осталось. Без Толстого я бы, вероятно, помер. Он у меня вроде любовницы» (Эйхенбаум – Шкловскому).
«Бытие – не предметы сами по себе, не материальность, не природа, а созерцающая их душа» (Эйхенбаум). «Содержание литературного произведения равно сумме его стилистических приемов» (Шкловский) – Два полярных утверждения.
* * *
Соблазн «формальной школы филологии» - свести художественное произведение к «сумме приемов», а себя возвысить как единственных толкователей, которые это всё пронзают. Кстати, их собственная литература (Шкловского и Тынянова) полна сознательного фокусничества с этими самыми приёмами, книги свинчены, как из деталей конструктора, - и пропадает «легкое дыхание». Как будто это сперва анатомированный, а потом гальванизированный труп. Жизни мало (у Тынянова еще бывает в лучших книжках).
В общем, они и тут вопрос о власти решают: революция интерпретаторов против творцов. Пока победа за ними. Постмодернизм и прочая фигня.
Четверг, 17 июля
«Творения здравомыслящих затмятся твореньями неистовых». Платон, «Федр».
* * *
Сьюзен Зонтаг. Заново рожденная. Дневники. – 17.07 – 7/10
Очень интересный дневник, особенно сначала, когда ей 15-16 лет – поначалу даже круче Башкирцевой. Воля, интеллект, собранность – как летящая стрела. А потом вышла замуж – и растеклось, рассеялось. С возрастом вообще цели и установки мельчают, от общих переходят к частным. Наверно, так и надо, но мне жаль. Так что Башкирцева в результате побеждает – она до конца сохранила бешеную целеустремленность.
Аберкромби. Герои – 18.07 – 8/10
Отлично. Для меня он лучший в жанре. Пятая книжка и без потери в качестве.
Пятница, 18 июля
Смотрю, книжки мои в шкафах уже пылью покрылись, и я стал забывать, где что стоит. Читаю всё в ридере, но как-то стрёмно это. Уже подумываю, может, убрать их куда-нибудь, чтобы комнату освободить. У меня 9 шкафов с книгами во все стены, почти до потолка, даже в коридоре один стоит, при том, что коридор длиной в полку и шириной в полметра.
В прессе вдохновенный трёп о сбитом над Украиной боинге как о поводе к мировой войне. Первую мировую всё вспоминают. И везде – «Россия, Россия». Плохо. Чем больше об этом болтают, тем больше привыкают к мысли, что это возможно, а потом все это начинает реализоваться в реальности, исходя из ожиданий. Что-то такое в воздухе витает, как всегда перед большой войной.