Вчера в вихре метели за окном летал белый голубь, как будто он все это и устроил и крыльями машет пурге: «Вперёд! В атаку!», вертится через голову, такой берсёркер февральский - нажрался сосулек и карнизы в ярости грызёт.
В 17 веке тоску, меланхолию и склонность к самоубийству лечили слабительным и горячими ваннами. Может, попробовать?
Сейчас (вечер) мир в снегу и очень красив. Чисто, пушисто, тихо, безлюдно. Фонари выглядят по дореволюционному. Далёкая луна сквозь летучую прозрачную дымку, которая предшествует облаку. Дымка и высокая луна дают впечатление сильного холода, а пышный снег повсюду - тепла. Любовался ночью на это все из окна, а там снегоочистительная машина по сугробам гоняет, маленькая такая, быстрая, верткая, разноцветные огни на крыше во все стороны вертятся и жужжат, похожа на психоделического шмеля. Вот она, моя любимая профессия! Не о том я в детском саду мечтал!
Весну начнут вороны разбойничьими воплями.
Может быть, мы доживём до того времени, когда птицы будут петь по утрам. Или не доживём. Я заметил, что где-то раз в день я говорю Чижу: "Давай посмотрим, может там война началась", - включаю телевизор и луплюсь в экран, палец на кнопке, чтобы вовремя звук выключить – не всё я могу смотреть и слушать, не только лишь всё, а мало что из всего. А без звука сразу лучше – как будто мир захвачен ордой жизнерадостных глухонемых.
* * *
Оказывается, Достоевский очень хорошо и стойко вел себя на следствии по делу петрашевцев, никого не сдал, ни одного слова не сказал, которое могло бы повредить его товарищам, и, возможно, поэтому получил смертный приговор. Не то что декабристы.
Внезапно вспоминал, какие книжки я в детстве писал
* * *
"Двойник" Достоевского напомнил внезапно начало кучи моих повестей, которые не продолжались дальше первой страницы. Я где-то в таком же стиле о странных вещах писал в школьные годы: меня тянуло к реализму со старшной силой и к темам, о которых я ничего не знал - о стариках, например, причем дореволюционных, о том, как парень возвращается из тюрьмы домой (во времена брежневского застоя почему-то), была еще "бунинская" повесть, дописанная до конца, я ее своим высшим достижением до 16 лет считал - про мелкопоместных дворян, их неудачные любовные истории – там все влюблены в одного семинариста и все ждут его приезда, а он так и не появляется, девушки заводят романы с другими, совсем неподходящими, артиллерийский офицер пишет тому же семинаристу печальные письма о том, что жизнь не удалась, а потом стреляется без видимых причин. Был еще какой-то злющий поляк-управляющий, его лошади боялись. Никаких Марти-Сью, никаких особых страстей, просто хуторская скука, романсы под гитару. Интересно было бы перечитать, где-то она валяется. Сентиментальная дрянь, без сомнения.
Еще в школе написал большой рассказ о футболе, там главный герой типа Марадоны от передоза помер. Первый вариант повести о Федьке. И еще был роман, самый ранний, я его лет с девяти писал - начал с конца, как какой-то белый офицер стреляется в конце Гражданской войны где-то в Крыму. Потом сто раз переделывал, ничего общего между вариантами не было, п.ч. я стремительно рос и умнел. Герой сперва был взрослый аристократ, затем мутировал в мальчишку из семьи циркачей-гипнотизеров. Еще было несколько страниц под названием «Гидра в штабе свила гнездо» - это юмористическое и шпионское барахло, где бились насмерть две тайных организации «Соспарос от бозара» и «Осот по снего-гинеко-революции» - Союз спасения России от большевистской заразы и Особый отдел по снесению головы гидре недобитой контрреволюции. А самый первый рассказ – о юнкерах во время Московского восстания, как они с пулеметом на чердаке, а в двери комиссары ломятся, и все гордо умирают в страшных мучениях. Я в восемь лет совсем тупой был, но уже вполне белогвардейский.
А вот писать про эльфов, вампиров, попаданцев и какие-нибудь другие миры мне за все детство ни разу в голову не пришло, у меня всегда были узкие интересы.