Во сне плавал с тюленем, тюлень надо мной насмехался и утверждал, что он - принцесса, а я про себя злился, что позорюсь перед глупым животным, и еле сдерживался, чтобы не съязвить насчет принцессиной фигуры.
Эпоха плетистых роз и пионов. В этом году мало пчел и лягушек, птиц тоже меньше, воробьи и синицы не стали селиться у нас под крышей. Мне без них скучно. Но - жара, и я счастлив.
Прошел смешной слепой дождик, не как из сита, а наоборот - редкие крупные теплые капли. Солнце жарит, водяные бомбочки шлепают по дорожке.
Внезапно подсел на Римского-Корсакова (в прошлом году был Рахманинов, Рамо и Арво Пярт). И плясал тут под балет Зыха "Алиса в стране чудес", прям как безумный шляпник.
Гуляли с Чижом по асфальту. Я хочу, чтобы он когти сточил, а то мне их стричь стрёмно. Тихий дачный вечер, розовый закат, старая жирная овчарка вылезла из-под ворот, чтобы облаять и обнюхать Чижа. Чиж от волнения: "Я гуляю, гуляю, а Боню не взяли!" - хрипел и хрюкал всю дорогу. Я пытался наслаждаться, но под хрип удавленника это не очень-то получалось. А вчера я первый раз в жизни вымыл его с шампунем. Ему это страшно понравилось, и он целый день носился и дурачился, совершенно счастливый.
+ + +
Читаю книжку про Башкирцеву (дневник ее еще в школе читал, потом всем девицам рекомендовал и в результате у нас в классе объявилось с десяток Башкирцевых и это был маленький ад) . А в этой книжке рассказывается подноготная - как там у нее в семье было, с кем спали ее тетка и мать, каких проституток пьяный дядя Жорж таскал в дом, какого объема был зад у самой мадемуазель Башкирцевой ("та часть моего тела, которую я не смею назвать, так пышна, что все думают, будто я в тюрнюре"), как она подсматривала в замочную скважину за мужиками и писала анонимные письма, и что их ни в одном приличном доме не принимали. Интересно, как и всегда про настоящую жизнь, и, в сущности, меня умиляет эта беспорядочность, бестолковость и неприличие русской жизни под светской маской. В книжках все эти светские романы пишутся трепетно романтичными и безусловно приличными, а в реале эти барышни вели себя точь-в-точь как нынешние школьницы, молодо и чудовищно глупо. А трепых всегда есть, я щетаю.
Башкирцеву в жизни я бы обходил за версту, но дневник ее очень одобряю - страсть и воля, хоть и из-за всякой фигни, но восхищает именно непрерывность горения. И еще трагизм надежд, страстных желаний, бешеного честолюбия, все уходит в землю, все прах и тлен ("трах и плен" написал поначалу).
28 июня, вторник
Два сна:
1. Захожу в чужой офис. Дурной день и дурное место: чашки у всех на самом краю стола, кривые кучи бумаг, мимо которых надо проходить, затаив дыхание, а то рухнут, еле успеваю подхватить падающий со стола монитор, при этом сбиваю лампу, которая тоже висела на соплях. Аквариум у окна развернут так, что половина висит в воздухе. Я осторожно двигаю его на место, и слышу за спиной пугающий треск, будто стена вот-вот обвалится. Оборачиваюсь: на обычном шкафу с папками стоит кресло на колесиках, а на кресле - привязанный к нему мужик. Все это падает на пол со страшным грохотом. Когда поднимают кресло с мужиком , вижу, что это мой крёстный, в заложниках у них. Он делает вид, что меня не знает, я тоже успеваю притвориться. А когда большая часть народу разошлась, на глазах у двух оставшихся девок я разрезаю скотч, которым он примотан. Девки поднимают крик, вбегают люди, и начинается мочилово. Крестный в кашу молотит их креслом, я тоже дерусь и пробиваюсь к выходу, но при этом с замиранием сердца слежу, как бы кто не свалил аквариум и компьютеры со столов.
2. Что-то про японцев, которые, впрочем, выглядят вполне по-русски. Иду по японской улице за женщиной самураем - это здоровенная немолодая русская тетка в байковом халате и теплых спортивных штанах с папильотками на голове. Со мной три девушки, видимо, ниндзя. Они догоняют тётку-самурая, окружают ее, за их спинами мне не видно, что делают. Когда я подхожу, тетка лежит на земле лицом вниз. Я наезжаю на девок: какого черта вы ее убили? Они отвечают, мол, мы хотели, но не успели, потому что она внезапно заснула и теперь ничего нельзя сделать, потому что мы все оказались в ее сне.
Сон был длинный, но я и этот фрагмент еле вспомнил, а остальное улетучилось. Еще помню мясную лавку, где висели куски мяса вперемешку с красными воздушными шарами. Там было жутко и противно.
+++
Похолодало. Сумрачно, сыро. Стая синиц прилетела на яблоню и один воробей. Тишина повсюду ходит, все спят, должно быть. А мы с Чижом пошли гулять, а то, как два сверчка за печкой, дичаем. Надо социализироваться! И что же? Нас дважды облаяли из-под ворот, ну еще Чиж покакал под чужим забором - акционист, прям хоть щас в группу "Война". Вот и вся социализация. Чиж и мне такое устраивает: влезает на колени, заглядывает в планшет и чихает со всей дури соплями на экран. Таков его злодейский обычай. По три раза на дню.
Да, а небо было прекрасно - перистое, муаровое, и ласточки летают высоко. У иных еще жасмин цветет, да не пахнет почему-то.
29 июня, среда
Закончил, наконец, обрабатывать главку. 9,5 тысяч слов. Листа полтора вышло. (Сколько я это писал? Полгода? А некоторые столько за три дня напишут.) У меня там что-то вроде несмешной пародии на блуждание мифологического героя по нижнему миру: волшебные проводники и звери, сраженья с великанами и карликами, явления богов и демонов, смерть и воскресение и даже нечто вместо брака с царицей подземного мира, только неудачного.
А вот дальше все сложно. Александр! Тут, блин, никакой пародии. Ничего, я духом не падаю, сегодня я вообще триумфатор.
+++
Хорошую книжку читаю - "Путешествие волхвов" Сухбата Афлатуни. Цитата для примера:
"А в сны не надо верить, их употреблять надо.
– Употреблять?
– Сперва сон поймать нужно. Можно книгой духовной или блюдцем с молочком. Разные поимки есть. Был один капрал, он сон в сапог ловил. Такое вот. Только не всякий сон, даже и из уважения к офицерству, в сапог полезет. Главное – отгадать, какого перевозчика себе сон изберет. Сны, которые поважней, на мухах разъезжают. А которые попроще, могут на клопике или даже на пылиночке верхом. Вот тут вы его – р-раз! – и ловите.
И Павлуша быстро опустил ладонь.
Поднял, показал Триярскому.
Кузнечик гневно вертел лапками; изо рта выдувалась едкая капля, на которую пленник, видно, возлагал особую надежду."
И всё такая же прелесть.
+++
Радуюсь замирению с туркой.
У Чижа наглая китайская морда, а зато у меня - дикие ордынские глаза. Люди от моего взгляда с эскалатора падают, а Чиж даже морды не воротит.
Я теперь знаю, как будет "морда" по-английски - muzzle, я даже знаю, как будет "кишки" - bowel. Это ж редкие слова, не то что "a table". Я крут. Но Аберкромби мне все мозги вывихнул, у него грамматика с лексикой слишком своеобразные.
Закаты с дымком. Алые розы по-прежнему отказываются фотографироваться. У всех на фото - эффект красных морд, а они у нас багряные, с чернью.
30 июня, четверг
Сон: Пионоуборочная машина, в которую я случайно попал, оказался в контейнере, набитом пионами, чуть не задохнулся, ясно помню тактильные ощущения от упругих лепестков. Оказывается, пионы - стратегическое сырье, их рассыпают на космодроме при пуске ракеты, а то земля может выгореть до дна. Вот так мне объяснили. И я был на пуске ракеты, только что-то пошло не так. Она не упала, но улетела куда-то не туда. И люди боялись, что она в Сингапуре небоскребы посшибает.
Странно, во всех последних снах есть элемент, когда я утыкаюсь лицом в что-то упругое и трудно дышать: сердце-рюкзак, тюлень, мясная лавка с воздушными шарами и пионы. Тут явно физиология. Душно под крышей, должно быть.
+++
Читаю про кружок Станкевича. Станкевич прекрасен, Бакунин ужасен, а Белинский просто чертовски умен, очень хочется его читать, но 20 томов его сочинений пугают. Не поймешь, с какого конца взяться.
Немножко цитат (Лидия Гинзбург. О психологической прозе):
У Станкевича был неромантический характер. В отличие от многих других, он не пытался вогнать его в предложенные временем романтические формы. Он оставил свою личность в состоянии несколько бесформенной свободы и изящнейшей простоты. И это в особенности пленяло людей, уставших от изживавших себя, но еще цепких шаблонов.
В противоположность Бакунину Станкевич не строил сознательно свою личность; это сделали друзья, его современники. Они строили ее однопланно как идеал высокого ума и чистого сердца. Этот образ Станкевича был орудием в борьбе с призраками, ходульностью и фразой. Сам Станкевич, удивительно свободный от любования собой и душевного кокетства, был склонен к критическому самоанализу и строгой самооценке. Отсюда явственное несовпадение между Станкевичем, увиденным извне и изнутри.
Станкевич для них был обещанием ясности и гармонии. Предельные решения Белинского, его страшная последовательность, все его судорожное, мучительное развитие пугало и отталкивало умы.
Станкевич: "Все, что есть благородного, прекрасного, все, что влечет к себе, напоминает прежде всего: рассчитайся с жизнью, с людьми; уладь сию же минуту все вокруг тебя; иначе твое наслаждение великим - призрак! Великое в том, чтобы малое устроить! А как глянешь кругом: боже мой! путаница, дрянь, недоразумения! Невольно усомнишься: да из чего ж следует, чтобы все, что меня выражает, было хорошо? " ("Переписка...", с. 679, 682-683).
Белинский: "Только романтизм позволяет человеку прекрасно чувствовать, возвышенно рассуждать и дурно поступать"
Ему другое назначение, другой путь, чем вам. Его страсти - бури, очищающие сферу духа...
Белинский: "Они дружатся по программе, заранее составленной, где с точностью определены сущность, права и обязанности дружбы: они только не заключают контрактов со своими друзьями. Им дружба нужна, чтобы удивить мир и показать ему, как великие натуры в дружбе отличаются от обыкновенных людей, от толпы. Их тянет к дружбе... потребность иметь при себе человека, которому бы они беспрестанно могли говорить о драгоценной своей особе. Выражаясь их высоким слогом, для них друг есть драгоценный сосуд для излияния самых святых и заветных чувств, мыслей, надежд, мечтаний и т. д.; тогда как в самом-то деле в их глазах друг есть лохань, куда они выливают помои своего самолюбия" (X, 335-336).
Белинский Бакунину: "Мы разъехались с того самого времени, как начали стряхивать с себя твой гнетущий авторитет и осмелились, в свою очередь, и говорить тебе правду и учить тебя. Тебе не понравилась эта метода взаимного обучения - ты всегда хотел быть прав и никогда не виноват, ты как на дерзость смотрел на то, что прежде делал с нами. Кто же виноват, Мишель?"
Белинский Боткину: "Что до личного бессмертия, - какие бы ни были причины, удаляющие тебя от этого вопроса и делающие тебя равнодушным к нему, - погоди, придет время, не то запоешь. Увидишь, что этот вопрос - альфа и омега истины и что в его решении - наше искупление. Я плюю на философию, которая потому только с презрением прошла мимо этого вопроса, что не в силах была решить его.
+++
Я раньше нормально относился к атеистам, к таким, как Белинский и т.д. - думающие, страстно ищущие правды, сомневающиеся, страдающие. Они и уважение вызывают и сочувствие. Но сейчас это такая узколобая невежественная секта хунвейбинов или коммуняк из подворотни, вроде Шарикова. Три мысли, поделенные на тыщу человек. Вопят громко, это да, самодовольство и злоба из кишок горлом прёт - гавкающие пассионарии, блин, антихристовы бобики. В общем, я к тому, что бесы сильно измельчали.
О КНИГАХ:
107. БУЙДА. ВРАТА ЖУНГЛЕЙ.
Хорошо. Есть кое-что неприятное, имена особенно ухо режут, но ритм завораживающий.
108. СТИВЕН ГАЙЗ. МИНИ-ПРИВЫЧКИ - МАКСИ-РЕЗУЛЬТАТЫ
Хорошая идея, основанная на том, что главное - вывести тело из состояния покоя, чтобы написать десяток слов каждый день. А где 10, там, возможно, и 1000, потому что движение идет уже по инерции. Но ставить для себя цели надо самые минимальные, чтобы мозг был уверен, что уж эту фигню он выполнит без труда. Одно отжимание в день, 50 написанных слов, 2 прочитанных страницы - это все можно сделать минут за десять перед сном.
109. АЛЕКСАНДРОВ. ПОДЛИННАЯ ЖИЗНЬ МАДЕМУАЗЕЛЬ БАШКИРЦЕВОЙ
Раздражает безапелляционный тон автора, его уверенность, что никто не знает, кто такая Башкирцева или, скажем, Пьер Лоти. Но интересно все равно - какая дурацкая жизнь во все времена!
110.ЕВРИПИД. ВАКХАНКИ (два перевода - Анненского и прозаический Зелинского)
Какая жалость, что утрачен плач Агавы. И хотелось бы перевод получше, это совсем ранний Анненский. А вообще - жуть. Я поедставлял себе это все в кино (Гринуэй, быть может) - растерзанные коровы на елках, голова Пенфея на тирсе, безумие и кроткая жестокость женоподобного Диониса.
111. СУХБАТ АФЛАТУНИ. ПОКЛОНЕНИЕ ВОЛХВОВ. ГАСПАР.
Очень хорошо. Похоже на Тынянова. Я такие исторические романы люблю.
О КИНО:
ПУСТЫНЯ ТАРТАРИ
Люблю этот визионерский медленный фильм, Крепость на границе пустыни, где все - ожидание войны, варваров, осмысленной и героической гибели или победы - фанатичное и нетерпеливое ожидание (такое впечатление, что в основе не только роман Буцатти, но и стихотворение Кавафиса "Варвары") , и ничего не сбывается, человек просто умирает от неведомой заразы, как раз в тот момент, когда из пустыни появляются татары, костры, дымы, развернутые знамена, кони пылят на горизонте, а умирающего героя увозят прочь. Снимали в Иране, я очень внимательно смотрел пейзажи.