Игнатий Богоносец: "Его ищу, за нас умершего, Его желаю, за нас воскресшего... Моя любовь распялась, и нет во мне огня, любящего вещество, но вода живая и говорящая во мне, изнутри взывает мне: "Иди к Отцу". Я Его пшеница и буду смолот зубами зверей, чтобы быть Ему чистым хлебом".

* * *
Снились пятнистые, как жирафы, люди (коричневое по красному), был в их лепрозории. Они не то чтобы больные, скорее, мутанты, нормальные люди их очень боятся. У них там самоорганизация, главный мужик - крепкий, работящий, здравомыслящий, крестьянского типа, суровый. Сперва показался мне совершенно нормальным, а потом я стал замечать в нем какую-то нечеловеческую холодность. Чем дольше мы с ним говорили (о бытовых вещах, типа баньку построили, танцы в клубе и кино), тем чаще он отворачивался от меня и смотрел в сторону, тревожно и злобно стискивая зубы. Резкие отрывистые реплики: что-то про мух и птиц, которые вылетают из-под земли.

* * *
Непривычно: в это время земля обычно неподвижна, а сейчас дышит. Смещение времени: дома январь, а выхожу из подъезда в апрель. Сегодня еще и солнце, и небо голубое в скромных пушистых облаках. Утром видел незнакомого безухого черного кота, знакомую одноногую ворону и стимфалийское дерево с листьями - ржавыми наконечниками копий.

Заглянул в «Битву экстрасенсов» и жадно засмотрелся на жизни других людей. Очень понравились три сестры в раздолбанном доме, хорошие девки, хоть и пьющие. Знакомо старомосковская, цыганская, безалаберная жизнь.

* * *
По пьяни заснул в неудобной позе, проснулся с отсохшей рукой. Она все чувствует, но не шевелится, висит от локтя, пальцы аккуратно сложены лодочкой. Каждый раз, когда я ее разминал, был уверен, что она сейчас заработает, потому что ощущения вполне нормальные, никаких мурашек, ничего, а она, сука, висит. Только где-то на пятый раз вдруг начали сгибаться пальцы, опять же без всяких предварительных ощущений. Теперь боюсь спать.