Из заметок Ольги Шустряковой:
Якобсон говорит, что идея взаимосвязи языка и мышления в общем довольно типична для человека, и существует много разного рода мнений на эту тему. Уже упомянутый Бертран Рассел, когда ему было 17 лет и он поступал в университет, написал эссе, в котором говорил, что поскольку у французов есть слова spirituel и esprit, они этими качествами — остроумием, блеском, душевной вовлеченностью — наделены в очень большой степени. Совсем не так как англичане, у которых нет точных аналогов этих слов, и поэтому они не такие остроумные.
А вот Цицерон смотрел на это с противоположной стороны. Он говорил, что у греков нет слова со значением «нахальный» (ineptus), которое есть у нас у римлян, потому что среди греков это качество настолько распространено, что они его даже не выделяют в отдельное понятие.
Дойчер рассказывает про один из языков австралийских аборигенов, в котором нет понятий «право» и «лево». Всё, что касается взаимоотношений человека и пространства, они описывают в абсолютных терминах — через стороны света. У этих людей не правая и левая рука, а западная и восточная. А если они повернутся на 180 градусов, то всё окажется наоборот: западная рука станет восточной, а восточная — западной.
Если носителя такого языка привести с завязанными глазами в комнату без окон, как следует раскрутить и снять повязку, то он будет в состоянии точно определить, где запад, а где восток. Как это происходит, не очень понятно. Но удивительно, что это находит отражение в языке.
В одном из вымирающих австралийских языков то, что условно можно назвать существительными, делится на четыре грамматические категории:
1) одушевленные объекты и мужчины;
2) женщины, огонь, вода, насилие и редкие животные;
3) съедобные фрукты и овощи;
4) грубо говоря, всё остальное.
Увел у