Вот я и вернулся. Москва какая-то неласковая. Заканчивают торопливо летние работы. Новые плиточные тротуары положили, новую авангардную детскую площадку достраивают. Фонарей новых натыкали на каждом шагу буквально. Они интересные - в глаза от них свет не бьёт, впечатление, что мягко светится только контур, но землю под собой они освещают широко и ярко. Многое быстро меняется - когда ехали с Чижом по Минке с дачи, глазел на новые жилые кварталы. Все необычные, с яркими и пёстрыми разноцветными домами. Хорошо.
Снилось, как на Киевском вокзале стояла туева хуча лотков и там торговали мылом из самых невообразимых материалов. Было голубое из сусликов с синькой, в форме лаптя из соломы и меда. Я там совершенно потерялся и не мог найти выхода. А еще бродили коробейники и тоже продавали чушь. Один вопил: "Книжки по кошачьей термодинамике. Как насыпать коту перцу на хвост". Один, самый неприятный, увязался за мной, дёргая за рукав, и уговаривал купить свежую грыжу по дешёвке. Я говорю: "Дорого". Он: "Помилуйте, это ж вам не крыжовник. Возьмите, свеженькая, только с куста". Я отмахался. И нашел в конце концов тихую лавку, где торговали поддельными Левитанами. Перебираю картины, а продавец мне мигает: "Зайдемте в кладовочку. У меня там Леда с лебедями трахается. Натурализм на ваш вкус".
* * *
Лещина на нашем участке Садового кольца, наконец, пошла в рост, некоторые деревца раза в два за лето вымахали. На ветру орешник трепещет листиками, как цыганка плечами. Солнечно, но солнышко холодное, осеннее, кинжальный ветер. А когда сворачиваешь в узкие переулки - как в черную реку с ледяной водой войти.
Москва какая-то неласковая. Дом холодный, наверно, в этом дело. Все время кутаюсь, все время стылая дрожь пробирает. Чижик тоже пока неуверенно ходит, нервничает. Обнимемся с ним и дрожим.
Привез букет гортензии с дачи. Она пока зелёная, но высохнет - станет благородного пергаментного цвета. Красиво. Я бы еще сверчков привез. Пусть бы стрекотали, призывали покой и уют.
"Срывай дни, как розы и вишни" - сказал мне глас мироздания и я рот открыл от его внезапной мудрости.
* * *
О сардоническом смехе.
"Жрецы-сардинцы Ваала делали предсказания по искаженным страданиями устам жертв, брошенных в огненное чрево бога. Они утверждали, что последняя гримаса на лице была улыбкой величайшего блаженства, наступавшего в момент воссоединения жертвы с огненным божеством." (Жан Рэ, великий и ужасный)
* * *
Виргилиус Норейка (тенор). "Нина" Перголезе, Тарантелла Россини, ария Неморино. Ариозо и ария Ленского Чайковский, Владимир Игоревич (Бородин), ария индийского гостя. Арии из опер Доницетти (Эдгар), Чилиа (Плач Федерико), Пуччини (де Грие). 3й акт "Тоски", Каварадосси (а Тоска - Вишневская).
Прекрасный тенор, но не очень выразительный. Благородный звук, но поет холодновато, как-то однообразно, академические штудии. Ленский у него довольно унылый. В общем, скучноват. Я у него больше всего люблю "Лизочка", хотя и тот у Лемешева лучше.