[bushunchak]

Не спится. Кто-то скребется в углу.
Шуршат семь хвостов Мышиного короля,
Звякают короны на трех его головах.

Сон. Хоррор, но с хэппи-эндом. Началось с какой-то бытовой фигни. Потом - Останкино, запись географической передачи из Северной Африки, походу. В общем, меня отправили спешно туда, потому что корреспондент с оператором не могли попасть в запретный город. Отправляли через архивную комнату, где катушки пленок на стеллажах пылятся. Стены повертелись и дверь открылась уже туда, в пункте назначения.
Унылый пригород мегаполиса типа Каира, никакой экзотики, бетонные обшарпанные многоэтажки, траффик, супермаркеты, но прямо впереди, через пустырь, похожий на свалку - таинственная крепость из темно-серого, очень гладкого камня, на стекло похожа. Когда подошел ближе, увидел ворота в форме замочной скважины. Я пролез, но те, кто потолще наверняка бы застряли, нижняя часть отверстия очень узкая.

Внутри - что-то вроде большой церковной площади, скорее, католической. Несколько маленьких процессий, каждая движется к своей церкви. На подносах несут восковые пальцы, глаза и носы. (Это я в "Арзамасе" вчера про вотивы читал.) Ко мне тоже старик с такой тарелкой подвалил, типа как сбор пожертвований. Я покопался в карманах и вытащил пластмассовую головку какого-то пупса, не знаю, откуда она там оказалась. Старик очень воодушевился, пылко залопотал, жал мне плечо, поставил в первые ряды процессии. Пошли. Они что-то поют, а я стараюсь переместиться из первых рядов в задние. Дурные предчувствия - какая-то неправильная реакция была на моего пупса.

Так, блин и есть. Оказывается, они тащут восковые изображения не того, что вылечить хотят, а того, чем готовы пожертвовать ради исполнения желаний. И там в особых кабинках над кафельными бассейнами уже вовсю рубят пальцы, выколупывают глаза и т п., а моя голова, выходит, на закуску. Причем, я как-то сразу фаталистически смирился с тем, что не убежать и лихорадочно пытаюсь хотя бы приличное желание придумать. А что мне может понадобиться, если я уже буду без башки?

Решил что-нибудь глобальное загадать, чтобы этим иностранным гадам моя голова поперек глотки встала. Типа абсолютной гегемонии России во всем мире. Вроде бы и на фиг это надо, но очень хочется гадам свинью подложить. В результате, я торопливо формулировал что-то вроде: если кто захочет какую-нибудь гадость России сделать, чтобы у них самих заварилась такая крутая хрень, типа революции или гражданской войны, что им резко станет не до нас. И стою, значит, в очереди, прям весь гордый, сообразительный и веселый, типа, все кровью умоетесь, пожалеете, что меня в такую фигню втравили. Формулировку оттачиваю.

Проснулся, подивился своему патриотизму. Я во сне редко свои положительные качества проявляю, у меня там, большей частью, один инстинкт самосохранения (и Чиже-сохранения) работает.

* * *
Земля мертва и небо глухо,
А люди прячут лица и глаза,
Но колокол вызванивает души.

Чудно все ж звучат советские названия деревенек и дач. Станция "Солнечная"! Выглядываю в окно электрички: а там засыпанные снегом овраги с поваленными черными стволами, и серое низкое небо, которое прям на крышах лежит, и отчаянные, черные, острые, голые ветки торчащие в небо, как сломанные кости, и черные ели, как оборотни, шевельнут лапой, стряхнут снег с холки, как медведь - вот и все дачное веселье. И уже темнеет, прям с рассвета и принялось темнеть, и дороги в бурую жижу разбиты, и сугробы по обочинам непролазные, и из них бурьян сухой торчит. Поломанную скамейку, заваленную снегом, на перроне я принял за гроб на козлах. Солнечная, блин!

Но вообще - красиво, суровая такая белозерская, беломорская красота. Ели в снегу необыкновенно живописны, величественны и грозны, кажутся вдвое выше и мощнее, чем летом. Стоят высоченным строем, как горные отроги со снегом на склонах и вершинах.