Итак, после дневки в колонии Гначбау, в ночь на 16 апреля, Армия пошла на прорыв. Впереди - остатки Офицерского полка на повозках, наша батарея из двух орудий и генерал Марков. Темная теплая ночь. На отдаленных степных хуторах мерцают огоньки. Заунывным хором лают собаки, чуя движение войск. Все идут молча. Ни шуток, ни разговоров, лишь топот коней, шум колес, позвякивание орудийных щитов. Положение страшное:
четыре снаряда на всю бригаду. Роты по десять штыков и многотысячный транспорт, - лазарет раненых и беженцев. Ноги стерты в кровь, усталость физическая и моральная беспредельна. Слухи о «распылении» все чаще, все настойчивее. Железное кольцо врага сжимается все уже. Советские бронепоезда стерегут все железнодорожные переходы. Кажется, что выхода из создавшегося положения нет и что «синяя птица» нашего похода со смертью генерала Корнилова покинула несчастную армию.
Генерал Марков, нахмуренный, злой, похудевший, свирепствует в обозах и работает плетью на всех переправах и железнодорожных переездах. Он - один из немногих, не погрузившихся в апатию и уныние. Его задача - спасти Армию от уничтожения. (В. Ларионов, "Последние юнкера")
Тронулись в путь. Это была наша третья бессонная ночь. Все буквально спали на ходу, никто не думал об опасности.
Внезапно заснувшая лошадь падала с ног и удивленный всадник просыпался, лежа на земле. В середине ночи справа заблестело большое озеро, потянуло свежестью, сон прошел. Дошли до Медведовской. Большевики спали, никто не ждал, что мы сможем сделать такой большой переход. (Камилин)
"Пятый час утра. До железной дороги оставалось с версту, когда к Маркову подъехал верховой из дозора и доложил: «В железнодорожной будке виден свет, но на железной дороге никого и ничего не замечено». Марков останавливает колонну, а сам с несколькими верховыми едет вперед.
В колонне сонные бойцы столкнулись и проснулись". (Павлов)
Деникин "Очерки русской смуты": "После 24-верстного перехода в начале пятого утра, замелькали вдали огни железнодорожной будки на переезде, в версте от станции. Марков послал вперед конных разведчиков,
но не утерпел, и поскакал туда сам. Когда я со штабом подъехал к будке, было еще совсем темно и совершенно тихо. Марков, как оказалось, от лица арестованного дорожного сторожа переговорил уже по телефону с дежурившими на станции большевиками, услышавшими подозрительный шум и успокоил их. На станции оказались два эшелона красногвардейцев и бронепоезд.
Подходила голова бригады и тихо начали разворачиваться возле полотна цепи. Батальон Офицерского полка двинут Марковым против станции Медведовской, инженерная рота для порчи полотна и обеспечения с юга, а для захвата станицы, расположенной в полуверсте от будки, я послал конные команды штаба армии во главе с подполковником генерального штаба Ряснянским. Ждем результатов захвата станции. (В будку пришел и генерал Алексеев.)
В ночной тишине послышался вдруг один, другой ружейный выстрел. Оказалось потом, что наш разъезд неосторожно спугнул большевиков - часовых на станции. И через несколько минут со стороны станции показалась какая-то движущаяся громада - бронированный поезд.
Медленно, с закрытыми огнями, надвигается на нас; только свет от открытой топки скользит по полотну и заставляет бесшумно отбегать в сторону залегших возле полотна людей. Поезд уже в нескольких шагах от переезда. У будки все: генерал Алексеев, командующий армией со штабом и генерал Марков.
Одна граната, несколько лент пулемета и … в командном составе армии произошли бы серьезные перемены.Марков с нагайкой в руке бросился к паровозу.
- Поезд стой! Раздавишь, сукин сын. Разве не видишь, что свои?
Поезд остановился. И пока ошалевший машинист пришел в себя, Марков выхватил у кого-то из стрелков ручную гранату и бросил ее в машину. Мгновенно из всех вагонов открыли по нас сильнейший огонь. Между тем Миончинский продвинул к углу будки орудие и под градом пуль почти в упор навел его по поезду.
- Отходи в сторону от поезда, ложись! - раздается громкий голос Маркова.
Грянул выстрел, граната ударила в паровоз, и он с треском повалился передней частью на полотно. Другая, третья по блиндированным вагонам… И тогда со всех сторон бросились к поезду марковцы. С ними и их генерал. Стреляли в стенки вагонов, взбирались на крышу, рубили топорами отверстия и сквозь них бросали бомбы, принесли из будки смоляной пакли и скоро запылали два вагона. Большевики проявили большое мужество и не сдавались: из вагонов шла беспрерывная стрельба. Отдельные фигуры выскакивали на полотно и тут же попадали на штыки. Было видно, как из горящих вагонов, наполненных удушливым дымом, сквозь пробитый пол обгорелые люди выбрасывались вниз и ползли по полотну.
Скоро все кончилось. Горячо обнимаю виновника этого беспримерного дела. «Не задет?»
- От большевиков Бог миловал, - улыбается Марков. - А вот свои палят, как оглашенные. Один выстрелил над самым ухом - до сих пор ничего не слышу."
читать дальше
Об этом эпизоде рассказывали все мемуаристы, поскольку захват бронепоезда и боеприпасов буквально спас армию. Соответственно существует множество разных версий.
Павлов "Марковцы в боях и походах" (надежный источник):
Не доезжая нескольких десятков шагов до будки, генерал Марков соскакивает с лошади и в сопровождении трех человек быстро входит. В будке два человека, один - у телефона. Генерал устраняет последнего от телефона. (Устраняет? Это пристрелил, что ли? - волчок)
- Я - генерал Марков. Кто на станции? - спрашивает он. Ответ - бронепоезд и два эшелона с красногвардейцами.
- Колонне - вперед и остановиться, не доходя шагов 200 до железной дороги! - приказывает Марков. Телефонный звонок. Марков берет трубку. Со станции спрашивают:
- Спокойно ли на посту? Нет ли кадет?
- Совершенно спокойно, - был ответ.
Однако, со станции передали, что «для верности» к переезду подойдет бронепоезд.
- Пришлите, товарищи, оно будет вернее, - согласился генерал Марков.
Немедленно посыпались короткие твердые распоряжения подъехавшим к будке начальникам.
- Сейчас подойдет красный бронепоезд. Его мы не должны упустить, - заявил Марков. Миончинскому приказано поставить орудие для стрельбы по бронепоезду в упор, вбок ему, другое - для стрельбы вдоль железной дороги. Банину - сорвать телефонный и телеграфный провода в сторону Екатеринодара. Выслать конных подрывников для подрыва железнодорожного полотна в ту же сторону и как только возможно дальше - «Это задание нужно выполнить, в нем наше спасение». инженерной роте - завалить у будки шпалами железную дорогу. Боровскому - выслать сильный заслон в сторону станции Медведовской для обеспечения дороги, по которой идет армия; часть сил расположить вдоль железной дороги; часть перевести через дорогу и выставить их также заслоном в сторону станции. Конвою и артиллерийской роте занять станицу Медведовскую Кубанскому полку оставаться в готовности.
Генерал Марков на полотне железной дороги ходит нервными шагами. Лежащие в цепях бойцы видят его характерную, в высокой папахе фигуру. Он зорко всматривается в сторону, откуда должен подойти бронепоезд. Тишина. Тьма. Прошло с полчаса. В лежащих цепях Офицерского полка многие уснули.
- Бронепоезд! - пронеслось по цепи и… в мгновение люди вскочили и побежали от дороги. Начальники едва удержали их шагах в полутораста. (Никогда прежде такого не случалось - показывает уровень боевого духа войск в это время - ниже плинтуса, поэтому Сереже и пришлось делать все самому)
- Кто там? - раздался громкий голос с бронепоезда. В ответ - молчание. С поезда застрочил короткой очередью пулемет, а сам он медленно продолжал приближаться к железнодорожной будке.
Марков давно уже увидел противника и приготовился. В руках у него ручная граната. Он снял свою белую папаху и пошел навстречу бронепоезду. Он встречает его там, куда нацелено орудие Шперлинга.
- Кто на пути? - спрашивают с бронепоезда.
- Не видите, что свои! - отвечает Марков и, подойдя вплотную к паровозу, бросает ручную гранату в машинистов. Граната взрывается. «Орудие - огонь!», - кричит генерал Марков, отбегая от паровоза.
Первый снаряд попадает в колеса паровоза, второй в сам паровоз. Разнеслось «ура» 4-й и инженерной рот. Они атаковали врага.
Гарнизон бронепоезда защищался геройски и погиб полностью. Впрочем, одному из матросов повезло: он выскочил из горевшего вагона в тлеющей на нем одежде и натолкнулся на Маркова. Генерал приказал оказать ему помощь.
- Шмидт! Что вы делаете? - кричит Марков. - Там снаряды!
Прапорщик Шмидт явно перестарался и чуть было не зажег вагон со снарядами, подложив под него охапку горящей соломы.
Под пулями к генералу Маркову подъехали генералы Деникин и Алексеев. Они благодарили его. Но Маркову было не до них. У него масса забот, хотя и одержана победа, пробита брешь в кольце красных, но возможная опасность существует с юга.
Вернувшись со станции, генерал Деникин снова подъехал к Маркову. Теперь уже генерал Марков спокоен. Задача, данная ему и его бригаде, выполнена блестяще, и он мог переговорить с командующим и рассказать ему в общих чертах, как прошло все дело. Сказал и о себе: «Один свой же мерзавец так хлопнул из винтовки у меня над ухом, что я чуть не огрел его нагайкой. Отделался я шумом в ухе». (Вспоминается анекдот: "Вот вы смеетесь, Ватсон, а у меня уши заложило") (Павлов)
После захвата поезда через час взошло солнце. Марков остался в арьергарде, руководил работой саперов по взрыву моста, мельничной плотины и гатей для обеспечения тыла с юга. Все понимали, что Марков спас армию. А он? Как ни в чем не бывало учил своих: «Я заметил, что ночью вы не умеете стрелять. Надо стрелять с чувством, с толком, как по дичи. Поэтому приказываю открывать стрельбу только залпами и по моему приказу». И больше ничего. (Камилин)
Атаман Богаевский: "Сторож у переезда был арестован нашим разъездом, и генерал Марков заставил его успокоить по телефону большевиков на станции. В это время части генерала Маркова уже развернулись и приготовились к атаке станции. Все шло хорошо, но наш разъезд спугнул красных часовых. От станции отделился бронепоезд и тихо двинулся к переезду, где уже находился штаб Добровольческой армии вместе с Алексеевым и Деникиным и куда подошла голова обоза. Вдруг генерал Марков закричал машинисту, чтобы он остановился - «а то своих передавишь!» и когда ошарашенный большевик действительно остановил поезд, он схватил ручную гранату и бросил ее в паровоз. Незамедлительно с поезда начался адский огонь. Офицерский полк вступил в горячий бой. (…) Неутомимый Марков, герой этого блестящего дела, весело рассказывал генералу Деникину и штабу подробности боя".
Ларионов (артиллерист): "Прорыв через большевистское кольцо происходит около станицы Медведовской глубокой ночью. Генерал Марков с конными разведчиками захватывает железнодорожную будку на переезде, допрашивает перепуганного стрелочника и узнает от него, что на ближайшей станции стоит советский бронепоезд. Генерал решается на смелый шаг: он кричит в трубку: «Товарищи! Высылайте немедленно бронепоезд - кадеты идут!» Первое орудие юнкерской батареи снимается с передка в нескольких шагах от железнодорожной насыпи, недалеко от будки стрелочника, тут же окапывается и батарейный пулемет. Генерал у переезда перегоняет нескончаемый обоз. Обоз не успевает перейти... Вдали ясно показывается светящаяся точки - фары быстро идущего бронепоезда. Редкая цепь стрелков Офицерского полка отходит от насыпи. Генерал Марков уже на будке.
«Стой поезд!» - кричит генерал Марков. «Товарищи! А где же кадеты?» - кричат с паровоза. В эту минуту орудие Юнкерской батареи, нацеленное капитаном Шперлингом, в упор бьет в паровоз. Грохот взрыва, облако пара, закрывшее лунный свет. Не прошло и нескольких секунд, как грянула картечь с бронепоезда. Генерал Марков скомандовал: «Вперед! В атаку!» и сам кинулся с гранатой в руке к броневой площадке. Картечь и пулеметы бронепоезда брали высоко. Офицерская рота, залегшая у полотна, оказалась в мертвом пространстве. Генерал Марков, его разведчики и наш начальник первого орудия капитан Шперлинг, сбивший первой же гранатой паровоз, были героями этого боя. В этом коротком бою было спасено боевое дыхание армии. (Ларионов)
"Сняли спящих часовых. В сторожке задребезжал телефон: «Спокойно ли у вас?» Генерал Марков ответил утвердительно, добавил: «Слухаю». Выбежал наружу: «Скорее пушку на переезд!» и вместе с другими стал наваливать шпалы.
Из вагона спрыгнула фигура: «Товарищи, я свой, комиссар Подкидыш». Марков крикнул: «Тебя-то нам и надо».
Генерал Марков первым вскочил в вагон с криком: «Товарищи! спасайтесь, кадетня прет!» - и бросил ручную гранату. Большевики стали выскакивать из вагонов, крича: «Мы свои, мы большевики же!»
- Вас-то мы и ждали! - отвечали им. (Алексей Суворин, журналист в обозе)
"Как всегда, генерал Марков был в папахе и в серой теплой куртке, без оружия, с нагайкой. Как всегда, он крепко ругался.
Мы пополняли нашу артиллерию. Марков бесился и кричал: «Где же эта драповая кавалерия?» (Драп - слово новое. Оно значит - бегство. Многие, не бывшие в строю, завели себе лошадей, и их, как и благородных кубанских политических деятелей, бывших на хороших лошадях и никогда не участвовавших в боях, называли «драповой кавалерией». - Б.С.) Кричал он что-то очень нецензурное о какой-то части, не подошедшей вовремя, а потом обругал нас за то, что мы разгружаем снаряды, когда нужно расцепить поезд. Между путями лежал мертвый большевик, и я помню, как колесами вагона мы перерезали ему руку, лежавшую на рельсах. В это время справа показался поезд, двигавшийся на помощь первому. Наши удивительные артиллеристы открыли такой меткий огонь, что он, не настаивая, отошел. В это время я попался под руку Маркову, и он мне приказал найти гранатчиков. Когда я вернулся, было уже светло. Два вагона были открыты. Там мы нашли хлеб, сахар и еще кое-что. Но нас разогнали и стали карьером пропускать обоз. С гиканьем и криками неслись повозки. (Б. Суворин, журналист, брат предыдущего)
"Багряная полоса все ширится. Гаснет лунный свет. Вспыхнули, охваченные огнем, края темных туч. Светлеет небо, но темь обволакивает землю. В темноте мы наталкиваемся на насыпь. Белая железнодорожная будка. Бесформенная громада неподвижно лежит на путях, что-то чудовищное, неразличимое впотьмах. Изнутри этого безжизненно лежащего, чудовищного тела клубится дым, выскальзывают языки красного пламени. Рядом в белой папахе генерал Марков.
Медленно, с закрытыми огнями надвигался бронированный поезд, только свет от открытой топки скользит по полотну. Поезд в нескольких шагах от будки. Марков бросился к поезду: «Поезд, стой! Своих раздавишь, сукин сын!» У кого-то из стрелков выхватив ручную гранату, Марков бросил ее в машину.
Счастливый случай. Опоздай на каких-нибудь полчаса наш отряд и свет утренней зари не дал бы возможности врасплох захватить большевиков. Решимость Маркова - вот что не было случаем, смелость и отвага наших людей. В моей памяти переход у станицы Медведовской навсегда останется в фантастической картине. Нагроможденные тучи, темные и мрачные, в разорванных лохмотьях. Красный свет зари и бледный лунный свет. Во мраке чудовище, неподвижное, придавленное к земле, сраженное рукой человека. Дракон, поверженный рыцарем". (Н. Львов, политик, правый думец, из самых толковых, ехал в обозе, у самого двое молоденьких сыновей в офицерском полку)
«Стой, поезд. Стой…» - металлический голос из мрака. Кричал Марков. С треском ахнула граната по паровозу. «Вперед», - кричит высочивший на самое полотно генерал Марков. «Ура!» Дрались жестоко - легли и наши. «Снаряды! Перегружать снаряды! Повозки сюда,» - кричат Марков и Миончинский. Снаряды - жизнь армии.
Мудрой решимостью генерала Деникина и безграничной доблестью генерала Маркова армия была спасена от распыления и гибели. (Марковцы-артиллеристы, из сборника)
Марков выскакивает к паровозу и, грозя нагайкой, кричит: «Стой, такие-сякие, не стреляй - свои». Большевики ошалевают. В тот же момент снаряд попадает в колеса локомотива и паровоз садится на месте. На крыше броневого вагона Марков сует бомбу в отверстие для воздуха. В другой вагон попадает снаряд. Страшные взрывы. Безумные вопли горящих. Ужасные звуки рукопашного боя, когда люди превращаются в бешеных зверей и нет пощады никому. Какая-то оргия огня и крови. Поезд взят, большевики уничтожены.
- Вторая батарея - карьером в авангард, - несется приказ Маркова по обозу.
- Нельзя так передавать приказание, - возмущается один из штабных фазанов, засевший в коляске. - Не смейте передавать!
- Телефон еще не проведен, господин полковник, - слышится в темноте.
Обоз вскачь несется через переезд.
«Ай да Марков! - хохочут добровольцы. - Нагайкой бронепоезд остановил!» (Л. Половцов, политик, думец, правый, ехал в обозе)
Противник всюду. Но генерал Марков среди нас, и его также видно повсюду. Он так же бодр, как и раньше, и по-прежнему пересыпает свои распоряжения крепкими словами, на которые был охоч.
Переход через железную дорогу заграждает нам бронепоезд, и Марков, атакуя его нещадными словами, оставаясь верным себе, приказывает:
- Стой, такой-сякой! А то расстреляю!
Поезд противника от такого неожиданного приказа стал. В упор его расстреливает наша артиллерия. В центре этой картины, вплотную к стене поезда - Марков. Его распоряжения и голос доминируют надо всем. (Кариус, кубанец, пулеметчик)
В Медведовской Марков первым бросился в один из вагонов, держа в руках добытый откуда-то топор. (Донская волна)
А вот совсем бредовые воспоминания очевидцев:
"Также помню генерала Маркова, когда он выехал на белом коне навстречу красному бронепоезду и громко скомандовал: «Стой, сволочь». (Эльманович)
Бог войны. Все более или менее укрыты от пуль, артиллеристы и пулеметчики за щитами, стрелки за брустверами окопов, и только он один - величественный и красивый Бог войны, был совершенно открыт. Громким голосом он отдавал приказания. Внезапно мне сделалось неудержимо весело. Я впился глазами в его лицо и, когда наши взоры встретились, я бросил ему свой восторженный смех, смех преклонения, может быть, дикий, безумный. Он кивнул головой и улыбнулся. (В. Волианов, довоевался, бедняга. Где санитары?)
"- Расскажи, как это мы вырвались-то?
- Сам не знаю. Марков все дело сделал. Он со своим полком вплотную подошел к станции, пути разобрали, орудие прямо к полотну подвезли. Их войска в поездах были. Подъехал такой поезд, наши по нему прямой наводкой как дадут! Огонь открыли и на «ура» пошли. Марков первый на паровоз вскочил и к машинисту. Тот: товарищ, товарищ! А он: коли, кричит, его в пузо… его мать! (Р. Гуль, писатель неплохой, но настроен и к походу и к командирам отрицательно, потому что был адъютантом полк. Симановского, которого Деникин разжаловал и снял с командования, Гуль после похода в армии не остался, отвалил на Украину, там тоже вляпался в эпопею с Музеем, в эмиграции поначалу был активистом "Союза возвращения на родину", самому, правда, хватило мозгов не вернуться, но других активно посылал.)
-
-
17.04.2011 в 23:48когда читала, было одно слово "охренеть". ты меня зацепил Марковым.
не знаю, стоит ли вобще соваться со своими комментариями или просто читать и помалкивать?)
-
-
18.04.2011 в 00:00-
-
18.04.2011 в 00:07хорошо, если что-то в голову поумнее "охренеть" придет, я напишу).
но то, что всё это просто бесподобно, - это факт.