Я не червонец, чтоб быть любезен всем
Меня вот что интересует: когда в 17-18 годах народ на юг бежал, непременно волокли с собой подушку. Вроде бы много не увезешь, столько необходимых вещей приходилось бросать. Ну возьми что ль пальто лишнее, сверни и спи на нем. Нет, все с подушками, а в подушке пистолеты и бриллианты зашиты.
Один все это запихал в какой-то гипсовый бюст, и спокойненько проехал всю страну, утверждая, что это ценный научный экспонат - голова рогатого человека. А графиня Панина везла на Дон все свои многочисленные бриллианты, чтобы передать их добровольческой армии, и по рассеянности где-то потеряла, когда бегала за кипяточком.
Представляю, как сейчас кто-нибудь поперся бы в аэропорт, прижимая к груди такое пуховое чудо, как бы на него все таможенники орлами кинулись - а тогда ничего, никто не удивлялся. Марков, когда на Дон приехал, жаловался, как сиротка: "Мол, совсем без всего, даже без подушки".
Смешное вообще бегство выходило. Какие-то легкомысленные барышни, поддаваясь общему порыву, бросались в поезда, набитые дезертирами, с флаконом духов, болонкой и парой шелковых чулок - и ничего, как-то выплывали потом в Константинополе или Париже, малость ощипанные, но непобежденные.
Еще в воспоминаниях: три офицера ехали на Дон в конце 17, собирались вступать в армию, воевать с большевиками, но двое сперва решили завернуть в Крым, потому что там в это время их любимая опереточная актриса гастролировала. Типа - "кинем ей букетик, устроим овацию - и сразу в строй и на борьбу".
Еще смешно про Тэффи (из воспоминаний) - у нее было отличное собрание турецких шалей, взять с собой она на Украину она их не могла, и тогда, конечно, рассчитывала вернуться. Сложила шали в сундук кухарки Федосьи и, чтобы их при обысках красноармейцы не уперли, положила сверху фотографию Ленина с душевной надписью: "Душеньке Феничке в знак приятнейших воспоминаний. Любящий Вова".
А вот как ехал Рейнгардт (марковец, один из самых активных авторов общей их книжки и отдельных очень смешных рассказиков - я в свое время, читая его, выкатывался из читального зала, зажимая себе рот, чтобы покой не нарушать диким хохотом). Сперва с фронта поехал в Петроград, там связался с тайной организацией, которая выдала ему подложные документы, оттуда в Москву, там сказали, что офицеров по дороге перехватывают и расстреливают, так что он поехал малость в объезд - через Брянск, у него там родные жили. Там как раз шли облавы на офицеров, так что его по знакомству спрятали на время в самое надежное место - в тюрьму. Туда в результате насажали кучу офицеров и ударников и они, с помощью знакомого начальника тюрьмы, устроили восстание, свинтили охрану и разбежались.
Рейнгард прямо из тюрьмы на вокзал и в первый же поезд, который, как оказалось, шел в Смоленск. Оттуда на Тамбов. Оттуда в поезд на Дон. На станции Кантемировка его арестовали, раздели до кальсон и запихнули в сарай, где уже сидели человек 20 офицеров в таком же виде. Температура ниже ноля. Перезнакомились. Узнали, что вчера 50 офицеров здесь расстреляли, в общем, решили не ждать.
Когда подошел следующий поезд, они набросились на часовых, и разбежались, кто куда. Рейнгард вскочил на поезд. Торчал на площадке, потому что в вагоне места не было, мерз в одних подштанниках (декабрь), добрые люди из вагона предупреждали, что на следующей станции Миллерово красные, всех хватают и расстреливают. В общем, Рейнгард решил, что лучше уж он пешком, сиганул вниз на большом ходу, ободрался о насыпь и побрел на Новочеркасск. Переплывал или переходил вброд речки и ручейки, утром встретил старичка, который дал ему шерстяную попону и хлеба и указал направление к "калединцам". В общем, Рейнгард двигался по зимней степи больше двух суток, ориентируясь по норками сусликов.
ИЧСХ, дошел куда надо - наткнулся на Чернецова. А оттуда в Новочеркасск. В конце записи приписка: "Вообще же находившиеся в роте (1-я рота 1 офицерского батальона) прошли на Дон куда более тяжело, чем это выпало на мою долю".
А вот как Марков и прочие быховцы из тюрьмы на Дон бежали:
Деникин: "На квартире коменданта мы переоделись и резко изменили свой внешний облик. Лукомский стал великолепным немецким колонистом, Марков – типичным солдатом, неподражаемо имитировавшим разнузданную манеру «сознательного товарища». Я обратился в польского помещика. Только Романовский ограничился переменой генеральских погон на прапорщичьи.
Полковник Кусонский на экстренном паровозе продолжал свой путь в Киев и предложил взять с собой двух человек. Я отказался в пользу Романовского и Маркова. Простились.
В Харькове сгрудились стеной для атаки вагона ростовского поезда. Вдруг впереди вижу дорогие силуэты: Романовский и Марков стоят в очереди. Стало легче на душе. … Перебравшись с трудом через спящие тела, перехожу в отделение к друзьям. Радостная встреча. Поздоровался с Романовским. Марков сгорает от нетерпения, но выдерживает роль – не вмешивается.
Здесь гораздо уютнее. Марков – денщик Романовского – в дружбе с «товарищами», бегает за кипятком для своего офицера и ведет беседы самоуверенным тоном с митинговым пошибом и ежеминутно сбиваясь на культурную речь. Какой-то молодой поручик посылает его за папиросами и потом мнет нерешительно бумажку в руке: дать на чай или обидится?
Вот и Ростовский вокзал. Решили до выяснения обстановки соблюдать конспирацию. Марков остался до утра у родных в Ростове. (Деникин)
«По просьбе Маркова и Романовского я отвез их жен в Сумы. Думал, возвращаться в Ставку или нет. На вокзале в Сумах встретил генерала Романовским. «На платформе мы прошли мимо какого-то солдата, облокотившегося о фонарный столб, который покосился на нас, не прекращая лузгать семечки. Где же генерал Марков? Мы подошли к солдату, я невольно поднял руку, а он зашипел: «Попробуйте только отдать честь и назвать Ваше Превосходительство!» Я рассмеялся – такой у него был вид настоящего революционного солдата. «Ну что? Хорош? – усмехнулся и Марков. – Нагляделся я на них, оказалось не так трудно быть сознательным революционным солдатом.» Я спросил у него, могу ли и я ехать на Дон? «Конечно! – ответил он. - Прите на Дон и не задерживайтесь». Марков вошел в третий класс, а Романовский во второй. Я благодарю Бога за эту ночную встречу, а то попал бы к Крыленко. (С.Ряснянский, один из учеников Маркова в Академии, в Ледяном походе был в штабной разведке)
Один все это запихал в какой-то гипсовый бюст, и спокойненько проехал всю страну, утверждая, что это ценный научный экспонат - голова рогатого человека. А графиня Панина везла на Дон все свои многочисленные бриллианты, чтобы передать их добровольческой армии, и по рассеянности где-то потеряла, когда бегала за кипяточком.
Представляю, как сейчас кто-нибудь поперся бы в аэропорт, прижимая к груди такое пуховое чудо, как бы на него все таможенники орлами кинулись - а тогда ничего, никто не удивлялся. Марков, когда на Дон приехал, жаловался, как сиротка: "Мол, совсем без всего, даже без подушки".
Смешное вообще бегство выходило. Какие-то легкомысленные барышни, поддаваясь общему порыву, бросались в поезда, набитые дезертирами, с флаконом духов, болонкой и парой шелковых чулок - и ничего, как-то выплывали потом в Константинополе или Париже, малость ощипанные, но непобежденные.
Еще в воспоминаниях: три офицера ехали на Дон в конце 17, собирались вступать в армию, воевать с большевиками, но двое сперва решили завернуть в Крым, потому что там в это время их любимая опереточная актриса гастролировала. Типа - "кинем ей букетик, устроим овацию - и сразу в строй и на борьбу".
Еще смешно про Тэффи (из воспоминаний) - у нее было отличное собрание турецких шалей, взять с собой она на Украину она их не могла, и тогда, конечно, рассчитывала вернуться. Сложила шали в сундук кухарки Федосьи и, чтобы их при обысках красноармейцы не уперли, положила сверху фотографию Ленина с душевной надписью: "Душеньке Феничке в знак приятнейших воспоминаний. Любящий Вова".
А вот как ехал Рейнгардт (марковец, один из самых активных авторов общей их книжки и отдельных очень смешных рассказиков - я в свое время, читая его, выкатывался из читального зала, зажимая себе рот, чтобы покой не нарушать диким хохотом). Сперва с фронта поехал в Петроград, там связался с тайной организацией, которая выдала ему подложные документы, оттуда в Москву, там сказали, что офицеров по дороге перехватывают и расстреливают, так что он поехал малость в объезд - через Брянск, у него там родные жили. Там как раз шли облавы на офицеров, так что его по знакомству спрятали на время в самое надежное место - в тюрьму. Туда в результате насажали кучу офицеров и ударников и они, с помощью знакомого начальника тюрьмы, устроили восстание, свинтили охрану и разбежались.
Рейнгард прямо из тюрьмы на вокзал и в первый же поезд, который, как оказалось, шел в Смоленск. Оттуда на Тамбов. Оттуда в поезд на Дон. На станции Кантемировка его арестовали, раздели до кальсон и запихнули в сарай, где уже сидели человек 20 офицеров в таком же виде. Температура ниже ноля. Перезнакомились. Узнали, что вчера 50 офицеров здесь расстреляли, в общем, решили не ждать.
Когда подошел следующий поезд, они набросились на часовых, и разбежались, кто куда. Рейнгард вскочил на поезд. Торчал на площадке, потому что в вагоне места не было, мерз в одних подштанниках (декабрь), добрые люди из вагона предупреждали, что на следующей станции Миллерово красные, всех хватают и расстреливают. В общем, Рейнгард решил, что лучше уж он пешком, сиганул вниз на большом ходу, ободрался о насыпь и побрел на Новочеркасск. Переплывал или переходил вброд речки и ручейки, утром встретил старичка, который дал ему шерстяную попону и хлеба и указал направление к "калединцам". В общем, Рейнгард двигался по зимней степи больше двух суток, ориентируясь по норками сусликов.
ИЧСХ, дошел куда надо - наткнулся на Чернецова. А оттуда в Новочеркасск. В конце записи приписка: "Вообще же находившиеся в роте (1-я рота 1 офицерского батальона) прошли на Дон куда более тяжело, чем это выпало на мою долю".
А вот как Марков и прочие быховцы из тюрьмы на Дон бежали:
Деникин: "На квартире коменданта мы переоделись и резко изменили свой внешний облик. Лукомский стал великолепным немецким колонистом, Марков – типичным солдатом, неподражаемо имитировавшим разнузданную манеру «сознательного товарища». Я обратился в польского помещика. Только Романовский ограничился переменой генеральских погон на прапорщичьи.
Полковник Кусонский на экстренном паровозе продолжал свой путь в Киев и предложил взять с собой двух человек. Я отказался в пользу Романовского и Маркова. Простились.
В Харькове сгрудились стеной для атаки вагона ростовского поезда. Вдруг впереди вижу дорогие силуэты: Романовский и Марков стоят в очереди. Стало легче на душе. … Перебравшись с трудом через спящие тела, перехожу в отделение к друзьям. Радостная встреча. Поздоровался с Романовским. Марков сгорает от нетерпения, но выдерживает роль – не вмешивается.
Здесь гораздо уютнее. Марков – денщик Романовского – в дружбе с «товарищами», бегает за кипятком для своего офицера и ведет беседы самоуверенным тоном с митинговым пошибом и ежеминутно сбиваясь на культурную речь. Какой-то молодой поручик посылает его за папиросами и потом мнет нерешительно бумажку в руке: дать на чай или обидится?
Вот и Ростовский вокзал. Решили до выяснения обстановки соблюдать конспирацию. Марков остался до утра у родных в Ростове. (Деникин)
«По просьбе Маркова и Романовского я отвез их жен в Сумы. Думал, возвращаться в Ставку или нет. На вокзале в Сумах встретил генерала Романовским. «На платформе мы прошли мимо какого-то солдата, облокотившегося о фонарный столб, который покосился на нас, не прекращая лузгать семечки. Где же генерал Марков? Мы подошли к солдату, я невольно поднял руку, а он зашипел: «Попробуйте только отдать честь и назвать Ваше Превосходительство!» Я рассмеялся – такой у него был вид настоящего революционного солдата. «Ну что? Хорош? – усмехнулся и Марков. – Нагляделся я на них, оказалось не так трудно быть сознательным революционным солдатом.» Я спросил у него, могу ли и я ехать на Дон? «Конечно! – ответил он. - Прите на Дон и не задерживайтесь». Марков вошел в третий класс, а Романовский во второй. Я благодарю Бога за эту ночную встречу, а то попал бы к Крыленко. (С.Ряснянский, один из учеников Маркова в Академии, в Ледяном походе был в штабной разведке)
-
-
25.04.2011 в 03:06-
-
25.04.2011 в 03:18-
-
25.04.2011 в 03:27Мне одно время каждую ночь такие сны снились
а мне недавно приснился такой жутко-тянучий сон: зима, все серо-белое. раскисшие, разбитые дороги. и тянущиеся колонны, - там и войска, обозы, и беженцы и всё подряд, и холодно так. а кругом угрюмые деревенские дома притихли... такое ощущение от всего этого было странное.
-
-
25.04.2011 в 03:46А твой сон какой-то реально тревожный, я такие обычно надолго запоминаю, включаю в жизненный опыт.
-
-
25.04.2011 в 08:17я тоже.
время от времени ругаюсь тамошними репликами
да там много цитатного, особенно в пьесе.
твой сон какой-то реально тревожный
бывает:/