Я не червонец, чтоб быть любезен всем
Католический монах говорит об измерении глубины глаз. Я не могу понять, правильно ли я его понимаю, разговор кажется совершенно бессмысленным, если только его смысл от меня не ускользает. Мы с ним пьем вкусный кофе из каких-то уродских казенных белых чашек.
Снится моя собака. Она вдруг встает, как здоровая и куда-то уходит по монастырским коридорам, стуча лапами, как козочка. Я не могу прекратить разговор и смотрю ей вслед тревожно, но ее уже нет, только стук лап где-то под гулкими сводами - там темное пространство готического храма, разделенное колоннами, и собачка моя где-то там теряется.
Я отвлекся на нее, а монах уже говорит снова непонятное, но другое, о розовых барабанах - я так понимаю, что так называется картина, выставленная на аукцион. Очень жарко, очень. Мы сидим в тени, в маленьком монастырском дворике и я вижу, как к нашим ногам подползает граница света, такое впечатление, что солнце нас сожжет.
Про собаку - наверно, вещий сон. Совсем Гуге плохо, ночью все перебирала лапами, настойчиво, как в агонии, стерла лапу до крови об пол, а теперь лежит и почти не видно, что дышит, ни на что не реагирует, только чуть-чуть морщится, когда я глажу ее морду.
Снится моя собака. Она вдруг встает, как здоровая и куда-то уходит по монастырским коридорам, стуча лапами, как козочка. Я не могу прекратить разговор и смотрю ей вслед тревожно, но ее уже нет, только стук лап где-то под гулкими сводами - там темное пространство готического храма, разделенное колоннами, и собачка моя где-то там теряется.
Я отвлекся на нее, а монах уже говорит снова непонятное, но другое, о розовых барабанах - я так понимаю, что так называется картина, выставленная на аукцион. Очень жарко, очень. Мы сидим в тени, в маленьком монастырском дворике и я вижу, как к нашим ногам подползает граница света, такое впечатление, что солнце нас сожжет.
Про собаку - наверно, вещий сон. Совсем Гуге плохо, ночью все перебирала лапами, настойчиво, как в агонии, стерла лапу до крови об пол, а теперь лежит и почти не видно, что дышит, ни на что не реагирует, только чуть-чуть морщится, когда я глажу ее морду.