Я не червонец, чтоб быть любезен всем
Давно думаю об одной записи в дневнике о. Александра Шмемана - она про женщин, но особенно мне важно про мужчин, поэтому я эту часть вперед выставлю.
Я всегда это чувствовал, хотя конечно еще много намешано подлого эгоистического инфантилизма, но это надо разделять. Инстинктивное отталкивание особенно от образа нынешнего успешного и всеми одобряемого мужчины. Вместо "мущины-усача в котелке" меня ужас охватывает от некоторых сабжей - так навскидку, кто первым в голову пришел - Артемий Троицкий, Игорь Верник, Карен Шахназаров, брат Запашный (Эдгар, вроде) - не взгляды их, а именно образ, который они являют: эталонные во многом самцы, максимальное соответствие современнности, вписанность во все ее примочки - тренды, бренды, сила, уверенность в себе, успешность, "реализованность", успех у женщин, полнота включенности во всю эту гонку честолюбий и успеха. (Сразу прошу прощения, п.ч. понятия не имею, какие они внутри, может, нежные и трепетные, я исключительно об имидже говорю, не о них как о людях, я их знать не знаю). В общем, меня эти облики отталкивают ужасно - как будто они разумные осьминоги с Альфы Центавра (или я осьминог, пофиг). Т.е. они вроде бы представляют собой образец современного мужчины, и "все бы такие были", а я вот ни по какому не хочу таким быть, хотя семье и знакомым девушкам, наверно, хотелось бы. Трудно объяснить, фигню пишу, надо думать над тем, что Шмеман написал.
– В ту меру, в какую мужчина – только мужчина, он прежде всего скучен : "принципиален", "мужественен", "порядочен", "логичен", "хладнокровен", "полезен"; интересным он становится только тогда, когда хоть немного "перерастает" это свое, в последнем счете юмористическое, "мужество". (Даже слово "мужчина" чуть-чуть смешное, во мне оно всегда вызывает образ, запечатленный на фотографиях начала века, – этакий усач в котелке, "покоритель" женщин, наводняющий мир своей звонкой и пустой риторикой.) В мужчине интересен мальчик и старик и почти страшен (на глубине) "взрослый" – тот, кто во "всеоружии" своей мужской "силы"…
– Мужская святость и мужское творчество – это прежде всего отказ от мужской "специфичности". Ни одно великое произведение искусства не воспевает сорокалетнего "мущину". Оно вскрывает его как "неудачника", как падение "мальчика" или как – обманщика, узурпатора и садиста.
– В святости – мужчина меньше всего "мужчина".
– Христос не "мужчина" (поскольку "мужчина есть имя падшего человека). Он "Отрок Мой" (мальчик), "Сын Единородный", "Сын Марии". В нем нет главного "ударения" и главного "идола" мужчины – "автономии" ("я сам – с усам"). Икона Христа-младенца на руках у Марии – это не просто икона Боговоплощения. Это прежде всего икона сущности Христа.
– Все это нужно знать и чувствовать, говоря о "женском вопросе" в Церкви. Церковь отвергает "мужчину" в его самодостаточности, силе, самоутверждении. Мужчине она говорит: "Сила Христова в немощи совершается…".
– Человек как образ и подобие Божие – это в равной мере и мужчина, и женщина. Образ же "мужчины" в спасении – Отрок, Сын, Брат, все что угодно, но не "мужчина".
– Мужская святость и мужское творчество – это прежде всего отказ от мужской "специфичности". Ни одно великое произведение искусства не воспевает сорокалетнего "мущину". Оно вскрывает его как "неудачника", как падение "мальчика" или как – обманщика, узурпатора и садиста.
– В святости – мужчина меньше всего "мужчина".
– Христос не "мужчина" (поскольку "мужчина есть имя падшего человека). Он "Отрок Мой" (мальчик), "Сын Единородный", "Сын Марии". В нем нет главного "ударения" и главного "идола" мужчины – "автономии" ("я сам – с усам"). Икона Христа-младенца на руках у Марии – это не просто икона Боговоплощения. Это прежде всего икона сущности Христа.
– Все это нужно знать и чувствовать, говоря о "женском вопросе" в Церкви. Церковь отвергает "мужчину" в его самодостаточности, силе, самоутверждении. Мужчине она говорит: "Сила Христова в немощи совершается…".
– Человек как образ и подобие Божие – это в равной мере и мужчина, и женщина. Образ же "мужчины" в спасении – Отрок, Сын, Брат, все что угодно, но не "мужчина".
Я всегда это чувствовал, хотя конечно еще много намешано подлого эгоистического инфантилизма, но это надо разделять. Инстинктивное отталкивание особенно от образа нынешнего успешного и всеми одобряемого мужчины. Вместо "мущины-усача в котелке" меня ужас охватывает от некоторых сабжей - так навскидку, кто первым в голову пришел - Артемий Троицкий, Игорь Верник, Карен Шахназаров, брат Запашный (Эдгар, вроде) - не взгляды их, а именно образ, который они являют: эталонные во многом самцы, максимальное соответствие современнности, вписанность во все ее примочки - тренды, бренды, сила, уверенность в себе, успешность, "реализованность", успех у женщин, полнота включенности во всю эту гонку честолюбий и успеха. (Сразу прошу прощения, п.ч. понятия не имею, какие они внутри, может, нежные и трепетные, я исключительно об имидже говорю, не о них как о людях, я их знать не знаю). В общем, меня эти облики отталкивают ужасно - как будто они разумные осьминоги с Альфы Центавра (или я осьминог, пофиг). Т.е. они вроде бы представляют собой образец современного мужчины, и "все бы такие были", а я вот ни по какому не хочу таким быть, хотя семье и знакомым девушкам, наверно, хотелось бы. Трудно объяснить, фигню пишу, надо думать над тем, что Шмеман написал.А тут начало цитаты о женщине и ее роли
-
-
26.08.2012 в 02:56«И сотворил Бог человека, мужчину и женщину сотворил их» (Быт. 1, 26), т. е. до грехопадения наличие и мужчины, и женщины не мешало им быть людьми. В сущности о. Александр и сам это говорит в конце, но у меня лично создалось впечатление, что пытаясь показать отличие мiрского идеала мужчины и женщины от христианского, он сам путается и смешивает понятия.
-
-
26.08.2012 в 03:08Меня обычно в книжках не точность формулировок привлекает, а мысли в развитии, которые я сам могу потом по-своему додумывать. Поэтому люблю всякие дневники, записные книжки, неоформленность и незавершенность.