Я не червонец, чтоб быть любезен всем
Смотрел «ГАРМОНИИ ВЕРКМЕЙСТЕРА», реж. Тарр Бела, 2000. – 9/10
Очаровательная сцена в кабаке, когда кабацкая пьянь изображает собой ход земли и луны вокруг солнца, интеллигент говорит о солнечном затмении «Если с солнцем что-то случится, то собаки завоют, кролики разбегутся». «Но не надо бояться, еще ничего не кончено». Солнце появляется, алкаши кружатся в общем танце, а потом всю эту пьяную гармонию сфер хозяин выгоняет на улицу. Вполне себе «Меланхолия» по-триеровски.
Черно-белое кино, по стилю напоминает Германа-старшего, а по содержанию – чиста Кафка.
Первая половина фильма полна проклятий и предсказаний. «Настало время, когда всем нужно трепетать». В город привозят аттракцион – самый большой монстр в мире, чудо-юдо-рыба-кит. И ночью едет, скрипя, огромный контейнер, размером в дом, и становится на главной площади. Люди поговаривают, что это прикрытие для ночных убийств. «Хотя кит здесь ни при чём. А потом – вроде и кит при чём. Главное, что они (убийцы) существуют».
Второй интеллигент не доволен гармонией из семи нот. Зачем нам упираться в нее? Пусть на ней созданы шедевры, но мы бы и к другой, из 12 полутонов, тоже быстро приспособились бы. Фанатично наговаривает аргументы на магнитофон.
С утра люди стоят на холодной площади, ждут страшной судьбы. Контейнер медленно, со скрежетом открывается, но внутрь заходит один первый интеллигент – там китовое чучело с печальным недоумевающим глазом.
Потом в фильме внезапно появляется Ханна Шигулла, уже почти старая, но сияющая, как в молодости, вся – улыбка, как Джоконда. Все-таки она – поразительное создание природы.
Во второй половине фильма проклятия и предсказания начинают сбываться. Люди собираются поднять бунт против кита, жажда апокалипсиса. И вот – долгий (несколько минут) проход толпы погромщиков, молчащие, только пар изо рта, быстрый шаг, но на бег не переходят, черные фигуры в утреннем тумане. Вместо взятия Зимнего – яростный разгром больницы, но разница невелика. Переворачивают койки, сбрасывают и давят больных, и только голый покорный старик, стоящий в обшарпанной ванне, прекратил эту ярость своим видом. Долгий (несколько минут) уход погромщиков по тем же переулкам, только уже медленно, с посткоитальной усталостью – «все звери грустят после этого».
И на всю эту революцию из-за углов смотрит ошалевшим взглядом интеллигент-соглядатай. Потом танки, которым Ханна Шигулла показывает, кого давить. Ну и кирдык всему. Первый интеллигент остается в дурке без порток, тупо смотрит в пустоту. Уже никому ненужный кит гниет на площади символом постреволюционнойРоссии Венгрии. Второй интеллигент, создатель новой гармонии с крепкими нервами, который что-то там организовывал и возглавлял, долго смотрит киту в стеклянный глаз, типа «Дай ответ!» Не дает ответа.
Очаровательная сцена в кабаке, когда кабацкая пьянь изображает собой ход земли и луны вокруг солнца, интеллигент говорит о солнечном затмении «Если с солнцем что-то случится, то собаки завоют, кролики разбегутся». «Но не надо бояться, еще ничего не кончено». Солнце появляется, алкаши кружатся в общем танце, а потом всю эту пьяную гармонию сфер хозяин выгоняет на улицу. Вполне себе «Меланхолия» по-триеровски.
Черно-белое кино, по стилю напоминает Германа-старшего, а по содержанию – чиста Кафка.
Первая половина фильма полна проклятий и предсказаний. «Настало время, когда всем нужно трепетать». В город привозят аттракцион – самый большой монстр в мире, чудо-юдо-рыба-кит. И ночью едет, скрипя, огромный контейнер, размером в дом, и становится на главной площади. Люди поговаривают, что это прикрытие для ночных убийств. «Хотя кит здесь ни при чём. А потом – вроде и кит при чём. Главное, что они (убийцы) существуют».
Второй интеллигент не доволен гармонией из семи нот. Зачем нам упираться в нее? Пусть на ней созданы шедевры, но мы бы и к другой, из 12 полутонов, тоже быстро приспособились бы. Фанатично наговаривает аргументы на магнитофон.
С утра люди стоят на холодной площади, ждут страшной судьбы. Контейнер медленно, со скрежетом открывается, но внутрь заходит один первый интеллигент – там китовое чучело с печальным недоумевающим глазом.
Потом в фильме внезапно появляется Ханна Шигулла, уже почти старая, но сияющая, как в молодости, вся – улыбка, как Джоконда. Все-таки она – поразительное создание природы.
Во второй половине фильма проклятия и предсказания начинают сбываться. Люди собираются поднять бунт против кита, жажда апокалипсиса. И вот – долгий (несколько минут) проход толпы погромщиков, молчащие, только пар изо рта, быстрый шаг, но на бег не переходят, черные фигуры в утреннем тумане. Вместо взятия Зимнего – яростный разгром больницы, но разница невелика. Переворачивают койки, сбрасывают и давят больных, и только голый покорный старик, стоящий в обшарпанной ванне, прекратил эту ярость своим видом. Долгий (несколько минут) уход погромщиков по тем же переулкам, только уже медленно, с посткоитальной усталостью – «все звери грустят после этого».
И на всю эту революцию из-за углов смотрит ошалевшим взглядом интеллигент-соглядатай. Потом танки, которым Ханна Шигулла показывает, кого давить. Ну и кирдык всему. Первый интеллигент остается в дурке без порток, тупо смотрит в пустоту. Уже никому ненужный кит гниет на площади символом постреволюционной
Картинки
