Я не червонец, чтоб быть любезен всем
15 мая, воскресенье
Не на ту электричку сел, она на нашей станции не остановилась. Я заметался, и меня сразу взяла под теплое крыло хорошая женщина - она тоже свою станцию проехала. Довезла меня до нужной места, где лучше всего перейти на встречный поезд, предлагала по ее пенсионному удостоверению проскочить, мне неудобно, я зайцем лет с семи не езжу, упёрся, взял билет на выход, а она меня ждёт, в кассу не пускает, мол, поезд вот-вот придет, протолкнула сквозь турникет, нежно и властно обняв. Спасибо ей. Я краснел и благодарил.
По дороге от станции на дачу я заблудился в двух шагах от дома (мой топографический идиотизм и странное место, где я не раз кружил и плутал).
Оказывается, тучи дырявые, как решето. Перед театром площадь уложили плитками, и одни из них почти сплошь черны от капель дождя, другие белые в горошек, а третьи почти совсем сухие. Беспорядок ужасный! Тучи рваные! Дождь неравномерный! Впрочем, мне грех жаловаться, я всегда в слепые пятна дождя попадаю: сорок минут под дождем бродил, и только водяная пыль на волосах. Встряхнулся - и сухой.
Ночь сегодня тихая, глухая, низкие облака. Отцветающая вишня кажется клочком тумана. И вдруг слышу соловья, застенчивый "неоперенный альт" совсем рядом. Вот бы этот молодой соловей где-нибудь в наших кустах поселился, чтобы через форточку его слушать. А еще позже ночью ему стал отвечать старый соловей, так и перекликались вполголоса в сыром тумане.
16 мая, понедельник
Что нравится мне в романах (беспорядочно):
- Яркий стиль, изобразительная избыточность, забалтывание, эмоциональность (Гоголь, Лесков, Мелвилл). Или очень чистый, сжатый, кристальный (Пушкин, Киньяр, Добычин, Гайдар). Ритм и музыкальность.
- Нелюбовная романтика (Конрад, Стивенсон, Меллвилл, Киплинг) и героизм
- Поменьше диалогов. Короткие диалоги (за исключением тех, у кого мне диалоги очень нравятся - Дюма, Гайдар, Платонов) или уж огромные, как у Достоевского, когда диалог становится повествованием от первого лица или потоком сознания.
- Чтобы диалоги не фабулу раскрывали, а персонажей или атмосферу, больше сбивчивости, необязательности, абсурда, как в чеховских пьесах.
- Симпатичный мне герой, чтобы был умный, добрый и храбрый, или утонченный и стойкий, или талантливый и одержимый, а про всяких завистливых унылых недоносков с комплексами не люблю (хотя, конечно, есть и исключения)
- Дружба
- Пейзажи, много пейзажей (Гоголь, Бунин, Пастернак, Катаев, Илличевский)
- Язык с непристойностями, глумливый тон, народная речь, песенки и цитаты из интересных, нечитанных мною книжек (Брантом, Базили, Рабле, Шекспир, Лесков, Бабель,)
- Элементы грубой комедии в психологической или романтической прозе
- Меланхолический печальный тон и героический пессимизм
- Больше абсурда
- Страсть и одержимость (Достоевский, Фланнери О'Коннор).
- Экзотика, желательно восточная, которая подается изнутри, не туристическая (Конрад, Киплинг, Ян, Боулз)
- Портреты (Толстой, Бунин, Чехов)
- Неоднозначность, противоречивость, незавершенность,таинственность и отсутствие окончательных ответов.
- Жуть
- Отступления, сами по себе интересные, но не имеющие отношения к сюжету, краткие пересказы каких-либо историй, короткие побочные, обрывающиеся сюжетные линии
- Старики и звери, сумасшедшие и шпионы
- Поток сознания, эмоциональные внутренние монологи, косноязычие, задыхающаяся речь (Веничка, Платонов)
- Красноречие и риторика (как у Шекспира и Меллвилла)
- Любовь за гробом (Грозовой перевал, Грамматика любви)
- Перечисления, всякие там списки кораблей или как у Гюисманса в "Наоборот"
- Много сведений о чем-то, чего я не знаю
- Множество персонажей, не похожих друг на друга (Толстой, Илиада, Гоголь, Лоренс Даррелл, хорошо написанные воспоминания, дневники и т.п.)
- О писателях и процессе писания (Вагинов, Кинг). Да и вообще, "профессиональные романы" (Платонов, Киньяр), о мастерстве в чем-либо с профессиональными подробностями (типа Записок об ужении рыбы, о певцах, фотографах, солдатах, инженерах).
- Чтобы не было торжества зла, когда подлец и пошляк торжествует, а герой впадает в ничтожество и сам таким становится, типа среда заела. А трагические концы - пожалуйста, сколько угодно.
- Прямые характеристики героев (Цвейг, Достоевский), не обязательно, чтобы они раскрывались постепенно в сюжете, можно сразу о них гору информации вывалить да на этом и закончить.
- в "широких" романах чтобы действовали не только "аристократы", но и народ, причем обязательно на равных (как Гринев и Пугачев, Печорин и контрабандисты, Карамазовы и Грушенька, у Бунина в "Суходоле" и т.п.) Меня бесит, когда народ появляется в виде верного слуги (как Фродо и Сэм), или влюбленной в рыцаря поселянки, которая сама понимает, что недостойна его и может только помереть ради его счастья, или тип благородного туземца, который с какого-то хрена бросает все свои дела и начинает бесплатно служить белому господину.
- Чтобы о самом важном: про Бога и душу, эрос и танатос, подвиг и подвижничество, грех и святость.
17 мая, вторник
Сегодня я ходил с Документами в какую-то Контору. И это привело меня в Уныние и Печаль. Смотрю пред собой и ломаю руки, даже ничего не восклицая. Но пока я пытался заплатить Пошлину, для которой непременно требовалось знать собственный сатанинский ИНН, я встретил множество Добрых Людей, которые все мне объясняли, переводили через дорогу, сопровождали в поисках, указывая верное направление, а потом даже взяли с меня деньги, наплевав на отсутствие ИННа. И поезд с кондиционером сразу подогнали, чтобы я, взволнованный и благодарный, доехал до дома в комфорте.
Все хорошо. Плохо только то, что Ольга рассказала мне про мужика, чье Удивительное Имение можно увидеть из окна электрички, и что там у него в пруду вокруг фонтана плавают то ли Лебеди, то ли Гуси. Эта неопределённость в гусях меня потрясла. И я все смотрел в окно, чтобы разглядеть Точно, но то ли Водолей нынче в Марсе, то ли водичка холодна - не было в том пруду никого.
+++
Яблони в этом году цветут скуповато, а вишни были хороши, только уже облетают.
Купальницы и сирень вот-вот готовы зацвести в полную силу. Сныть свежа, мне скучно ее просто так полоть, и я по-прежнему рублю ее в салат, не жалея ее младости. Принцип доброго охотника: убивай только того, кого собираешься съесть.
18 мая, среда
Сегодняшний сон.
Будто бы оказался я на старом полустанке: шлагбаум, будка и заколоченный магазин-развалюха. Здешний участковый с помощью местных ханыг вскрывает дверь фомкой, и сразу: "Точно, труп". Мужичок охает и сокрушается, мол, говорил ему - водка палёная, а он не слушал, беда, беда. Участковый проходит дальше: " Тут еще один жмурик". - "А это Васька, он всегда халяву чует." Я заглядываю с порога, закрываю им свет, участковый недовольно оборачивается, но ничего не говорит. Рывком вскрывает дверь в кладовку. "Еще один". - "Этого не знаю, не нашенский. И одет не по-нашему". Они там возятся, переворачивают тело лицом вверх и тут участковый с отчаянным матом: "Мать-перемать! Это ж Дилан Томас! Он-то как здесь оказался?" Я удивляюсь безмерно, заглядываю через спины: вроде и впрямь он! Местный ханыга говорит: "Какая потеря для мировой литературы. Я ж говорил - водка палёная".
+++
Запутался я со своей книжкой, опять тону в дополнениях, примечаниях, повторах. Опять трудности с Александром. То, что все же удается написать, приводит в отчаяние. Не нравится ужасно, все это требует неоднократной правки, но не сейчас, а свежими глазами.
Надо, наверно, плюнуть на все и писать обычный черновик, как получится. Написать в таком виде эту часть целиком, распихать в текст все дополнения и отправить в помойку все, что не пригодилось. А потом взять этот целый поганый текст и править все с самого начала.
В общем, я к тому, что не стану выкладывать пока мелкие главки. Все равно мне не удается привести их в приличный вид и все равно я точно знаю, что будет необходима общая правка.
19 мая, четверг
Вчера ночью я слушал сказочный дуэт соловья и жабы. Они неплохо спелись, у сказки может оказаться другой конец.
Сейчас - сильный ливень, при тусклом небе все странно сияет, отражая невидимый свет. Каждый лист, каждая капля четко очерчены, ярко освещены, как в фотостудии, и почти нет теней.
Кажется, я убил паука. Он бросился на меня, раскрыв пасть, а я с перепугу шлепнул по нему тапком. После удара не осталось ничего, ни на диване, ни на подошве. Надеюсь, что он сбежал.
Ночью я вышел послушать соловья, он пел, а каждая дождевая капля сверкала в свете из окна и двери. Дома пахнет протопленной печкой, кислый, но хороший запах, и сухое чистое тепло внутри.
20 мая, пятница
Холодно, весь день дождь шумит. Не пишется. Лучше вот выписки из записных книжек Пантелеева:
"На лекциях студенты-медики заигрывают с курсистками. Перебрасываются шейными позвонками и скуловыми косточками.
Фамилия: Вселенный. Жена его — Аделаида Матвеевна Вселенная.
Генеральша Соколова с февральской революции и до самой смерти не мыла рук. Объясняла знакомым:
— Вспомните, милая, Великую французскую революцию. Тогда аристократов узнавали по рукам. Белоручек отправляли на гильотину. Я не хочу, ма шер, на гильотину!..
Какими путями приходит в наше сердце радость? Неясны, загадочны эти пути.
В сумерках сидел у открытого окна, пробовал читать. Непонятная, глухая тоска душила меня.
Вдруг на улице бабий звонкий голос крикнул:
— Иван Ягорыч!
И стало вдруг радостно, легко, весело и светло на душе.
Детство запомнилось ему лишь одной-единственной фразой из давно забытой книжки:
«Эге, малыш, да ты на лыжах?!»
Вдруг — на улице шум, крики. Бегут люди. Женский отчаянный вопль. Верещит свисток.
— Что такое?
Рядом на скамейке старушка. Русская. Зевнула сладко и, зевая, махнула рукой.
— Тут часто убивают, — сказала она успокоительно.
Холостяцкая поговорка:
— Не тронь пыль, и она тебя не тронет.
Прелестная молитва канадских духоборов. Когда сеют или сажают дерево, говорят:
— Зароди, господи, на всякую живую тварь, на зверя, на птицу, на нищего, если попросит, и на вора, если захочет украсть.
Ю. К. пьяный вошел в одесский трамвай. Сел. Поднялся. Торжественно поднял руку.
— Граждане! Все отменяется. Объявляю себя мэром города Одессы. Валюта будет возвращена.
«…Если б царь Иван Васильевич вместо Казани взял Лиссабон, то в Португалии было бы теперь что-нибудь другое».
А. И. Герцен
Рассказывают, будто одесский режиссер Билинский, поставив неважную картину «Казнь», признанную, однако, в местных кругах гениальной, послал телеграмму в Москву Эйзенштейну:
«Поставил казнь иду на вы».
Эйзенштейн будто бы ответил ему — тоже телеграммой:
«Идите вы».
Рассказывал С. Я. Маршак. В 1934 году он жил в санатории в Шварцвальде. Однажды за табльдотом появилась седая дама, которая вела за руку худенького мальчика-подростка. Однако при ближайшем рассмотрении оказалось, что мальчику этому лет тридцать пять. Пастор. Психастеник. Мать привезла его лечиться. Однажды за ужином громко заплакал и, воздев глаза к потолку, воскликнул:
— Ich habe keine Frau und kein Mobel. (У меня нет ни жены, ни мебели).
Замечательные слова я прочел на днях у Марселя Пруста. Он пишет о настоящем добре и о подлинном милосердии. Когда ему «доводилось встречать, в монастырях например, подлинно святые воплощения деятельного милосердия, то у них бывал обыкновенно живой, решительный, невозмутимый и грубоватый вид очень занятого хирурга, лицо, на котором невозможно прочесть никакого соболезнования, никакой растроганности зрелищем человеческого страдания, никакого страха прикоснуться к нему, лицо, лишенное всякой мягкости, непривлекательное и величественное лицо подлинной доброты».
Но ведь то же можно сказать и о подлинной скорби.
— Что сегодня в кино?
— Мировая картина в десяти сериях: «Несчастная мать сопливого ребенка».
Как это сказано у Достоевского, что русские — «люди весьма непрочной ненависти».
ПРО КНИЖКИ:
62. ПАТРИЦИЯ КОРНУЭЛЛ. ДЖЕК ПОТРОШИТЕЛЬ - 5/10
Она уверена, что это художник Уолтер Сикерт. Я очень сочувствую ее убежденности, тем более, что она много хороших доказательств нашла. Такой кайф решать самому исторические загадки, неважно, правильно или нет. Для себя решать. Книжка хорошая, но скучновата, и сперва я ей поверил, а потом засомневался в качестве доказательств. Все равно это интересно как биография художника и очерк о жизни конца 19 века.
63. АЛЕКСАНДР ГРИШИН. КАК НАПИСАТЬ КНИГУ ЗА НЕДЕЛЮ - 1/10
Маленькая брошюрка о том, что надо составить план и отключить интернет.
64. ПАУСТОВСКИЙ. МЕЩОРСКАЯ СТОРОНА - 6/10
В детстве я его очень любил, потом резко возненавидел (за сентиментальность и некую постоянную фальшь и враньё, которое я то и дело находил у него). Теперь решил перечитать и нахожу весьма вдохновляющим, если пропускать всё про чувства, диалоги и сладенькие изгибы сюжетов и концентрироваться исключительно на описаниях. Стиль у него блестящий - ясный, чистый.
65. ЛЕОНИД ПАНТЕЛЕЕВ. ИЗ СТАРЫХ ЗАПИСНЫХ КНИЖЕК - 7/10
Очень хорошо. Я в детстве ужасно любил его "Пакет" (смеялся, как сумасшедший) и "Честное слово" меня тоже восхищало воинским жертвенным духом. Еще его записки приятно читать, потому что он хороший человек, по-видимому, застенчивый интроверт, глубоко верующий, но при этом тёплое отношение к людям, любит детей, собак, никакой отчужденности, "свои", очень тепло пишет о друзьях, смелый и совестливый. Удивительно, с десяти лет он на улице среди уголовников, потом в детдоме, но хорошие книги читает с ранней юности, "Эфиопика", Пруст, Эккерман, "Дневник писателя", Гамсун, Ницше, Диккенс, Честертон, Томас Манн, сравнивает эвфонию Бунина с аксаковской, Цветаева, Хармс, Тынянов, Хлебников, и все это не для понтов, а давно и не раз читанное, в крови (невольно сравниваю с Твардовским, который под старость - поэт! - решил прочесть все же Блока и обплевался, пока не дошел до статей - статьи понравились, потому что оттуда можно было много надергать цитат для докладов). Хорошая книжка.
66. СКОТТ БЕЙКЕР. НЕЙРОПАТ - 4/10
Слишком современная, на мой взгляд, книжка: папочка с похмелья, дочка жалуется, что брат опять показал ей пенис, отец - сторонник ранней детской сексуальности, поэтому не может сыну сказать, что это ни к чему, оставляет присматривать за детьми соседа гея, который рассуждает о жопах в присутствии детей. Это на первых десяти страницах. Каждый эпизод по отдельности - было бы ничего, но в такой концентрации - ну на фиг. И эта вся хрень подается как нечто сверх-интеллектуальное и передовое. Мужик душит жену и думает: «Это реакция ревнивца, древнее приспособление для сведения к минимуму риска ослабления потенции…». "Инцестуальный эксгибиционизм", звучный принципиальный пердёж папы и его обсуждение продвинутыми детишками, мораль - это притворство, террористов правильнее называть инсургентами, "патриотизм не что иное, как орудие поощрения солидарности, навязывания согласия, особенно во времена кризисов",
Читать интересно ради того, чтобы увидеть, чем голова забита у современных прогрессистов. Все очень примитивно: роняв общее направление, можно без труда генерировать их речи по любому поводу. В свое время социал-демократы разговаривали цитатами из популярных брошюрок. И ничего не изменилось, только методички другие - когнитивная психология для домохозяек. В целом, скучноватый триллер, написанный корявым языком. Но я еще больше убедился, что количество шарлатанов в психоаналитике и психологии приблизительно такое же, как в политике.
67. Хестер Д. Дженкинс. Великолепный век Ибрагима-паши. Власть и предательство - 5/10
Слишком маленькая книжка, я бы с удовольствием почитал бы побольше о Сулеймане и Ибрагиме. Нужно найти еще что-нибудь о великих визирях.
68. КРИС БЕЙТИ. ЛИТЕРАТУРНЫЙ МАРАФОН. КАК НАПИСАТЬ КНИГУ ЗА ТРИДЦАТЬ ДНЕЙ - 7/10
А вот это хорошая, веселая вдохновлялка. Имеется в виду, конечно, не роман, а первый его черновик. Много смеха и бесшабашности, да и интересные идеи есть.
69. КЛАЙВ БАРКЕР. КНИГА ДЕМОНА - 6/10
Трогательная история нелепого демона. Мило, но мне больше нравятся хоррор, чем тёмное фэнтези. А Баркер, кажись, перешел в этот жанр. Жаль.
Не на ту электричку сел, она на нашей станции не остановилась. Я заметался, и меня сразу взяла под теплое крыло хорошая женщина - она тоже свою станцию проехала. Довезла меня до нужной места, где лучше всего перейти на встречный поезд, предлагала по ее пенсионному удостоверению проскочить, мне неудобно, я зайцем лет с семи не езжу, упёрся, взял билет на выход, а она меня ждёт, в кассу не пускает, мол, поезд вот-вот придет, протолкнула сквозь турникет, нежно и властно обняв. Спасибо ей. Я краснел и благодарил.
По дороге от станции на дачу я заблудился в двух шагах от дома (мой топографический идиотизм и странное место, где я не раз кружил и плутал).
Оказывается, тучи дырявые, как решето. Перед театром площадь уложили плитками, и одни из них почти сплошь черны от капель дождя, другие белые в горошек, а третьи почти совсем сухие. Беспорядок ужасный! Тучи рваные! Дождь неравномерный! Впрочем, мне грех жаловаться, я всегда в слепые пятна дождя попадаю: сорок минут под дождем бродил, и только водяная пыль на волосах. Встряхнулся - и сухой.
Ночь сегодня тихая, глухая, низкие облака. Отцветающая вишня кажется клочком тумана. И вдруг слышу соловья, застенчивый "неоперенный альт" совсем рядом. Вот бы этот молодой соловей где-нибудь в наших кустах поселился, чтобы через форточку его слушать. А еще позже ночью ему стал отвечать старый соловей, так и перекликались вполголоса в сыром тумане.
Что нравится мне в романах (беспорядочно):
- Яркий стиль, изобразительная избыточность, забалтывание, эмоциональность (Гоголь, Лесков, Мелвилл). Или очень чистый, сжатый, кристальный (Пушкин, Киньяр, Добычин, Гайдар). Ритм и музыкальность.
- Нелюбовная романтика (Конрад, Стивенсон, Меллвилл, Киплинг) и героизм
- Поменьше диалогов. Короткие диалоги (за исключением тех, у кого мне диалоги очень нравятся - Дюма, Гайдар, Платонов) или уж огромные, как у Достоевского, когда диалог становится повествованием от первого лица или потоком сознания.
- Чтобы диалоги не фабулу раскрывали, а персонажей или атмосферу, больше сбивчивости, необязательности, абсурда, как в чеховских пьесах.
- Симпатичный мне герой, чтобы был умный, добрый и храбрый, или утонченный и стойкий, или талантливый и одержимый, а про всяких завистливых унылых недоносков с комплексами не люблю (хотя, конечно, есть и исключения)
- Дружба
- Пейзажи, много пейзажей (Гоголь, Бунин, Пастернак, Катаев, Илличевский)
- Язык с непристойностями, глумливый тон, народная речь, песенки и цитаты из интересных, нечитанных мною книжек (Брантом, Базили, Рабле, Шекспир, Лесков, Бабель,)
- Элементы грубой комедии в психологической или романтической прозе
- Меланхолический печальный тон и героический пессимизм
- Больше абсурда
- Страсть и одержимость (Достоевский, Фланнери О'Коннор).
- Экзотика, желательно восточная, которая подается изнутри, не туристическая (Конрад, Киплинг, Ян, Боулз)
- Портреты (Толстой, Бунин, Чехов)
- Неоднозначность, противоречивость, незавершенность,таинственность и отсутствие окончательных ответов.
- Жуть
- Отступления, сами по себе интересные, но не имеющие отношения к сюжету, краткие пересказы каких-либо историй, короткие побочные, обрывающиеся сюжетные линии
- Старики и звери, сумасшедшие и шпионы
- Поток сознания, эмоциональные внутренние монологи, косноязычие, задыхающаяся речь (Веничка, Платонов)
- Красноречие и риторика (как у Шекспира и Меллвилла)
- Любовь за гробом (Грозовой перевал, Грамматика любви)
- Перечисления, всякие там списки кораблей или как у Гюисманса в "Наоборот"
- Много сведений о чем-то, чего я не знаю
- Множество персонажей, не похожих друг на друга (Толстой, Илиада, Гоголь, Лоренс Даррелл, хорошо написанные воспоминания, дневники и т.п.)
- О писателях и процессе писания (Вагинов, Кинг). Да и вообще, "профессиональные романы" (Платонов, Киньяр), о мастерстве в чем-либо с профессиональными подробностями (типа Записок об ужении рыбы, о певцах, фотографах, солдатах, инженерах).
- Чтобы не было торжества зла, когда подлец и пошляк торжествует, а герой впадает в ничтожество и сам таким становится, типа среда заела. А трагические концы - пожалуйста, сколько угодно.
- Прямые характеристики героев (Цвейг, Достоевский), не обязательно, чтобы они раскрывались постепенно в сюжете, можно сразу о них гору информации вывалить да на этом и закончить.
- в "широких" романах чтобы действовали не только "аристократы", но и народ, причем обязательно на равных (как Гринев и Пугачев, Печорин и контрабандисты, Карамазовы и Грушенька, у Бунина в "Суходоле" и т.п.) Меня бесит, когда народ появляется в виде верного слуги (как Фродо и Сэм), или влюбленной в рыцаря поселянки, которая сама понимает, что недостойна его и может только помереть ради его счастья, или тип благородного туземца, который с какого-то хрена бросает все свои дела и начинает бесплатно служить белому господину.
- Чтобы о самом важном: про Бога и душу, эрос и танатос, подвиг и подвижничество, грех и святость.
17 мая, вторник
Сегодня я ходил с Документами в какую-то Контору. И это привело меня в Уныние и Печаль. Смотрю пред собой и ломаю руки, даже ничего не восклицая. Но пока я пытался заплатить Пошлину, для которой непременно требовалось знать собственный сатанинский ИНН, я встретил множество Добрых Людей, которые все мне объясняли, переводили через дорогу, сопровождали в поисках, указывая верное направление, а потом даже взяли с меня деньги, наплевав на отсутствие ИННа. И поезд с кондиционером сразу подогнали, чтобы я, взволнованный и благодарный, доехал до дома в комфорте.
Все хорошо. Плохо только то, что Ольга рассказала мне про мужика, чье Удивительное Имение можно увидеть из окна электрички, и что там у него в пруду вокруг фонтана плавают то ли Лебеди, то ли Гуси. Эта неопределённость в гусях меня потрясла. И я все смотрел в окно, чтобы разглядеть Точно, но то ли Водолей нынче в Марсе, то ли водичка холодна - не было в том пруду никого.
+++
Яблони в этом году цветут скуповато, а вишни были хороши, только уже облетают.
Купальницы и сирень вот-вот готовы зацвести в полную силу. Сныть свежа, мне скучно ее просто так полоть, и я по-прежнему рублю ее в салат, не жалея ее младости. Принцип доброго охотника: убивай только того, кого собираешься съесть.
18 мая, среда
Сегодняшний сон.
Будто бы оказался я на старом полустанке: шлагбаум, будка и заколоченный магазин-развалюха. Здешний участковый с помощью местных ханыг вскрывает дверь фомкой, и сразу: "Точно, труп". Мужичок охает и сокрушается, мол, говорил ему - водка палёная, а он не слушал, беда, беда. Участковый проходит дальше: " Тут еще один жмурик". - "А это Васька, он всегда халяву чует." Я заглядываю с порога, закрываю им свет, участковый недовольно оборачивается, но ничего не говорит. Рывком вскрывает дверь в кладовку. "Еще один". - "Этого не знаю, не нашенский. И одет не по-нашему". Они там возятся, переворачивают тело лицом вверх и тут участковый с отчаянным матом: "Мать-перемать! Это ж Дилан Томас! Он-то как здесь оказался?" Я удивляюсь безмерно, заглядываю через спины: вроде и впрямь он! Местный ханыга говорит: "Какая потеря для мировой литературы. Я ж говорил - водка палёная".
+++
Запутался я со своей книжкой, опять тону в дополнениях, примечаниях, повторах. Опять трудности с Александром. То, что все же удается написать, приводит в отчаяние. Не нравится ужасно, все это требует неоднократной правки, но не сейчас, а свежими глазами.
Надо, наверно, плюнуть на все и писать обычный черновик, как получится. Написать в таком виде эту часть целиком, распихать в текст все дополнения и отправить в помойку все, что не пригодилось. А потом взять этот целый поганый текст и править все с самого начала.
В общем, я к тому, что не стану выкладывать пока мелкие главки. Все равно мне не удается привести их в приличный вид и все равно я точно знаю, что будет необходима общая правка.
19 мая, четверг
Вчера ночью я слушал сказочный дуэт соловья и жабы. Они неплохо спелись, у сказки может оказаться другой конец.
Сейчас - сильный ливень, при тусклом небе все странно сияет, отражая невидимый свет. Каждый лист, каждая капля четко очерчены, ярко освещены, как в фотостудии, и почти нет теней.
Кажется, я убил паука. Он бросился на меня, раскрыв пасть, а я с перепугу шлепнул по нему тапком. После удара не осталось ничего, ни на диване, ни на подошве. Надеюсь, что он сбежал.
Ночью я вышел послушать соловья, он пел, а каждая дождевая капля сверкала в свете из окна и двери. Дома пахнет протопленной печкой, кислый, но хороший запах, и сухое чистое тепло внутри.
20 мая, пятница
Холодно, весь день дождь шумит. Не пишется. Лучше вот выписки из записных книжек Пантелеева:
"На лекциях студенты-медики заигрывают с курсистками. Перебрасываются шейными позвонками и скуловыми косточками.
Фамилия: Вселенный. Жена его — Аделаида Матвеевна Вселенная.
Генеральша Соколова с февральской революции и до самой смерти не мыла рук. Объясняла знакомым:
— Вспомните, милая, Великую французскую революцию. Тогда аристократов узнавали по рукам. Белоручек отправляли на гильотину. Я не хочу, ма шер, на гильотину!..
Какими путями приходит в наше сердце радость? Неясны, загадочны эти пути.
В сумерках сидел у открытого окна, пробовал читать. Непонятная, глухая тоска душила меня.
Вдруг на улице бабий звонкий голос крикнул:
— Иван Ягорыч!
И стало вдруг радостно, легко, весело и светло на душе.
Детство запомнилось ему лишь одной-единственной фразой из давно забытой книжки:
«Эге, малыш, да ты на лыжах?!»
Вдруг — на улице шум, крики. Бегут люди. Женский отчаянный вопль. Верещит свисток.
— Что такое?
Рядом на скамейке старушка. Русская. Зевнула сладко и, зевая, махнула рукой.
— Тут часто убивают, — сказала она успокоительно.
Холостяцкая поговорка:
— Не тронь пыль, и она тебя не тронет.
Прелестная молитва канадских духоборов. Когда сеют или сажают дерево, говорят:
— Зароди, господи, на всякую живую тварь, на зверя, на птицу, на нищего, если попросит, и на вора, если захочет украсть.
Ю. К. пьяный вошел в одесский трамвай. Сел. Поднялся. Торжественно поднял руку.
— Граждане! Все отменяется. Объявляю себя мэром города Одессы. Валюта будет возвращена.
«…Если б царь Иван Васильевич вместо Казани взял Лиссабон, то в Португалии было бы теперь что-нибудь другое».
А. И. Герцен
Рассказывают, будто одесский режиссер Билинский, поставив неважную картину «Казнь», признанную, однако, в местных кругах гениальной, послал телеграмму в Москву Эйзенштейну:
«Поставил казнь иду на вы».
Эйзенштейн будто бы ответил ему — тоже телеграммой:
«Идите вы».
Рассказывал С. Я. Маршак. В 1934 году он жил в санатории в Шварцвальде. Однажды за табльдотом появилась седая дама, которая вела за руку худенького мальчика-подростка. Однако при ближайшем рассмотрении оказалось, что мальчику этому лет тридцать пять. Пастор. Психастеник. Мать привезла его лечиться. Однажды за ужином громко заплакал и, воздев глаза к потолку, воскликнул:
— Ich habe keine Frau und kein Mobel. (У меня нет ни жены, ни мебели).
Замечательные слова я прочел на днях у Марселя Пруста. Он пишет о настоящем добре и о подлинном милосердии. Когда ему «доводилось встречать, в монастырях например, подлинно святые воплощения деятельного милосердия, то у них бывал обыкновенно живой, решительный, невозмутимый и грубоватый вид очень занятого хирурга, лицо, на котором невозможно прочесть никакого соболезнования, никакой растроганности зрелищем человеческого страдания, никакого страха прикоснуться к нему, лицо, лишенное всякой мягкости, непривлекательное и величественное лицо подлинной доброты».
Но ведь то же можно сказать и о подлинной скорби.
— Что сегодня в кино?
— Мировая картина в десяти сериях: «Несчастная мать сопливого ребенка».
Как это сказано у Достоевского, что русские — «люди весьма непрочной ненависти».
ПРО КНИЖКИ:
62. ПАТРИЦИЯ КОРНУЭЛЛ. ДЖЕК ПОТРОШИТЕЛЬ - 5/10
Она уверена, что это художник Уолтер Сикерт. Я очень сочувствую ее убежденности, тем более, что она много хороших доказательств нашла. Такой кайф решать самому исторические загадки, неважно, правильно или нет. Для себя решать. Книжка хорошая, но скучновата, и сперва я ей поверил, а потом засомневался в качестве доказательств. Все равно это интересно как биография художника и очерк о жизни конца 19 века.
63. АЛЕКСАНДР ГРИШИН. КАК НАПИСАТЬ КНИГУ ЗА НЕДЕЛЮ - 1/10
Маленькая брошюрка о том, что надо составить план и отключить интернет.
64. ПАУСТОВСКИЙ. МЕЩОРСКАЯ СТОРОНА - 6/10
В детстве я его очень любил, потом резко возненавидел (за сентиментальность и некую постоянную фальшь и враньё, которое я то и дело находил у него). Теперь решил перечитать и нахожу весьма вдохновляющим, если пропускать всё про чувства, диалоги и сладенькие изгибы сюжетов и концентрироваться исключительно на описаниях. Стиль у него блестящий - ясный, чистый.
65. ЛЕОНИД ПАНТЕЛЕЕВ. ИЗ СТАРЫХ ЗАПИСНЫХ КНИЖЕК - 7/10
Очень хорошо. Я в детстве ужасно любил его "Пакет" (смеялся, как сумасшедший) и "Честное слово" меня тоже восхищало воинским жертвенным духом. Еще его записки приятно читать, потому что он хороший человек, по-видимому, застенчивый интроверт, глубоко верующий, но при этом тёплое отношение к людям, любит детей, собак, никакой отчужденности, "свои", очень тепло пишет о друзьях, смелый и совестливый. Удивительно, с десяти лет он на улице среди уголовников, потом в детдоме, но хорошие книги читает с ранней юности, "Эфиопика", Пруст, Эккерман, "Дневник писателя", Гамсун, Ницше, Диккенс, Честертон, Томас Манн, сравнивает эвфонию Бунина с аксаковской, Цветаева, Хармс, Тынянов, Хлебников, и все это не для понтов, а давно и не раз читанное, в крови (невольно сравниваю с Твардовским, который под старость - поэт! - решил прочесть все же Блока и обплевался, пока не дошел до статей - статьи понравились, потому что оттуда можно было много надергать цитат для докладов). Хорошая книжка.
66. СКОТТ БЕЙКЕР. НЕЙРОПАТ - 4/10
Слишком современная, на мой взгляд, книжка: папочка с похмелья, дочка жалуется, что брат опять показал ей пенис, отец - сторонник ранней детской сексуальности, поэтому не может сыну сказать, что это ни к чему, оставляет присматривать за детьми соседа гея, который рассуждает о жопах в присутствии детей. Это на первых десяти страницах. Каждый эпизод по отдельности - было бы ничего, но в такой концентрации - ну на фиг. И эта вся хрень подается как нечто сверх-интеллектуальное и передовое. Мужик душит жену и думает: «Это реакция ревнивца, древнее приспособление для сведения к минимуму риска ослабления потенции…». "Инцестуальный эксгибиционизм", звучный принципиальный пердёж папы и его обсуждение продвинутыми детишками, мораль - это притворство, террористов правильнее называть инсургентами, "патриотизм не что иное, как орудие поощрения солидарности, навязывания согласия, особенно во времена кризисов",
Читать интересно ради того, чтобы увидеть, чем голова забита у современных прогрессистов. Все очень примитивно: роняв общее направление, можно без труда генерировать их речи по любому поводу. В свое время социал-демократы разговаривали цитатами из популярных брошюрок. И ничего не изменилось, только методички другие - когнитивная психология для домохозяек. В целом, скучноватый триллер, написанный корявым языком. Но я еще больше убедился, что количество шарлатанов в психоаналитике и психологии приблизительно такое же, как в политике.
67. Хестер Д. Дженкинс. Великолепный век Ибрагима-паши. Власть и предательство - 5/10
Слишком маленькая книжка, я бы с удовольствием почитал бы побольше о Сулеймане и Ибрагиме. Нужно найти еще что-нибудь о великих визирях.
68. КРИС БЕЙТИ. ЛИТЕРАТУРНЫЙ МАРАФОН. КАК НАПИСАТЬ КНИГУ ЗА ТРИДЦАТЬ ДНЕЙ - 7/10
А вот это хорошая, веселая вдохновлялка. Имеется в виду, конечно, не роман, а первый его черновик. Много смеха и бесшабашности, да и интересные идеи есть.
69. КЛАЙВ БАРКЕР. КНИГА ДЕМОНА - 6/10
Трогательная история нелепого демона. Мило, но мне больше нравятся хоррор, чем тёмное фэнтези. А Баркер, кажись, перешел в этот жанр. Жаль.
-
-
22.05.2016 в 17:08-
-
28.05.2016 в 00:49а про всяких завистливых унылых недоносков с комплексами не люблю (хотя, конечно, есть и исключения)
аннналогично. Я бы вот для себя так это формулировала: люблю читать про сильных. Можно почитать и про слабых - но только если эта слабость показана как недостаток, с которым герой более или менее успешно борется, а не превозносится как достоинство или не подается как вообще единственно возможный вариант.
Да и вообще, "профессиональные романы" (Платонов, Киньяр), о мастерстве в чем-либо с профессиональными подробностями
О! Я всегда радуюсь, когда мне попадаются книги, в которых люди работают - реально работают, и об этом рассказывается, и с подробнеостями. Вот почему мне Кронин нравится, он хорошо пипшет про врачей и медицину.
- в "широких" романах чтобы действовали не только "аристократы", но и народ, причем обязательно на равных
о да, о да.
-
-
29.05.2016 в 10:03А то прям бида, бида, опять такой период, что сам себе графоманом кажусь.Белка Челли, люблю читать про сильных я бы сказал, стойких в доброте, пусть и слабых. Пусть помирают, лишь бы не становились подонками под влиянием обстоятельств. А еще я не люблю, когда МэриСью наоборот, когда типа каждый встречный желает героя непременно погубить, и все, что он ни делает, непременно проваливается из-за черных роялей. Уж лучше белые рояли, в них хотя бы видишь желание порадовать читателя, а не уморить тоской.
в которых люди работают - реально работают да, да! Это так редко встречается. Обычно даже если профессию героя называют, то ее можно за пять минут переправить на какую-нибудь другую, потому что она вообще никак на нем не сказывается.
насчет Фродо и Сэма А что там? Я взрослым Толкина не читал. Развращенными мозгами могу себе представить кое-что, типа эраст и эромен, но боюсь опошлить.
-
-
29.05.2016 в 15:15ох нет, нет, упаси Эру!
-
-
29.05.2016 в 15:35а ведь между тем профессия - это очень важная составляющая личности, профессия накладывает на человека свой отпечаток, и профессиональные навыки, привычки, вообще взгляд на какие-то вещи - они и в жизни человека вне работы сказываются ощутимо, хотя и не всегда для самого человека заметно. Вот почему трудо писать про людей другой, не такой, как у тебя самого, профессии - дело даже не в какой-то информации, терминологии, жаргоне и т.п., которые можно и накопать, если постараться, а в другом - чуточку, но другом - складе ума.
-
-
29.05.2016 в 16:07