Во сне – я переставлял бутылки на окне. В каждой из них были сонные гомункулы, пускающие пузыри в спирту, заткнутые пробкой молнии Теслы, алхимические реакции. Ветки тополя в стакане распускались на глазах, расцветали черными и фиолетовыми орхидеями, потом растекались слизью. Из одной бутылки выползали на окна жуки и там трансформировались в больших нелетающих бабочек, они ползали по стеклу, таская за собой тяжелые крылья. В общем, все на подоконнике было живым, некоей единой непрекращающейся метаморфозой. А за окном была какая-то странная синяя ночь, пост-импрессионистский фон, ничего не разглядишь, никаких деталей, синий фон с грубыми мазками света.

@темы: Сны

---

Немножко о кастратах

Прочитал тут интересную и толковую книжку - Пьер Барбье. "История кастратов". Это в основном об итальянских певцах. Автор, кстати, заметно тоскует по тем временам, и мечтает, что когда-нибудь мы все же услышим ангельское пение кастратов (ну типа спешно начинать учить пению мальчиков, которые перенесли такую операцию чисто по медицинским показателям). И вот пук выписок:

- Да и как нам понять отношение к кастрации, раз ни один из великих кастратов не поделился с нами своими подлинными чувствами? Считал ли он сам произведенную над ним операцию личной трагедией? Не бывала ли эта операция порой оправдана призванием или «природой», для которых традиционное различение мужского и женского оказывалось неважно? Мы ведь знаем, что кастраты Карестини и Салимбени, например, просто хохотали, если кто-то им сочувствовал, — но были эти двое правилом или исключением?

- Операция никогда не производилась до достижения мальчиком семилетнего возраста и редко после двенадцати лет. Важно было сделать ее прежде, чем активизировалась гормональная функция яичек, так что обычно мальчиков кастрировали между восемью и десятью годами. Сама операция была очень быстрой. Начиналась она с рассечения паха и извлечения семенников — затем хирург отсекал их, предварительно перевязав семяпровод. Это было совсем не похоже на кастрацию гаремных евнухов, у которых удалялись и наружные половые органы, причем обычно после полового созревания, так что детский звук голоса уже не сохранялся. В случае певцов-кастратов для достижения запланированного результата главным было удаление обоих яичек Были кастраты, утверждавшие, будто операцию им сделали неправильно и что они кастрированы не полностью, но подобные утверждения лишены смысла: либо кастрация завершена и вместо голоса мужчины получился голос кастрата, либо она не завершена, то есть одно яичко осталось или у мальчика есть третье, скрытое яичко — но тогда перенесший операцию остался мужчиной и петь может разве что высоким тенором или фальцетом.

- Кое-что было общим для всех, как отсутствие адамова яблока и почти полное отсутствие волосяного покрова на теле — всюду, кроме лобка, так как сохранившаяся секреция надпочечников обеспечивала остаточные половые признаки, хотя, конечно, невозможно вообразить кастрата усатым и бородатым. Другой общей всем кастратам особенностью был относительно малый размер полового органа, который не получал полного развития, как то бывает у обычных мужчин. Если операция совершалась в позднем возрасте, ее влияние в этом смысле могло быть незначительным, но преждевременная кастрация, лет в семь или около того, влияла на развитие весьма заметно.

- В сущности, сексуальная жизнь большинства кастратов могла быть практически нормальной: кастрация не препятствовала ни эрекции, ни семяизвержению, хотя выделявшаяся сперма не содержала, конечно, сперматозоидов, — другое дело, что силой и регулярностью этих актов кастраты, разумеется, уступали мужчинам. Медицина и Церковь того времени в весьма энергичных латинских выражениях признавали, что кастраты страдают бесплодием, impotentia generandi, но не бессилием, impotentia coeundi: и верно, связи (а то и браки) кастратов с женщинами не были бы столь многочисленны, если бы — хотя бы и в век всеобщего распутства — дело ограничивалось радостями совместного досуга. Впрочем, тут трудно делать какие-либо обобщения, и ясно, что сексуальные аппетиты кастратов существенно варьировались, иногда возрастая до прожорливости, а иногда умаляясь, можно сказать, до нуля, — зависело это главным образом от операции, то есть от затронутых ею органов и от обстоятельств ее проведения, в частности от возраста оперируемого.

- Другие особенности не были общими для всех кастратов, и прежде всего это касается «женственности», проявлявшейся у них в очень разной степени. Отсутствие тестостерона приводило к гиперактивности женских гормонов, что могло иметь своим результатом развитие, например, молочных желез; объем мышечной массы кастратов также был ближе к женскому; на женские были похожи и жировые отложения на шее, на ляжках и ягодицах, да и сама склонность к тучности, часто высмеиваемая современниками, хотя в действительности далеко не все кастраты были тучными. Некоторых путешественников потрясала до глубины души ангельская красота Ферри, Маттеуччи, Фаринелли, Рауццини или Маркези, но вот что записал во время путешествия Шарль де Бросс: «Едва ли не все сопранисты становятся огромными и жирными, как каплуны: губы, зады, плечи, груди и шеи у них круглые и пышные, словно у женщин, В обществе, бывает, просто поражаешься, когда этакий колосс вдруг заговаривает тонким, почти детским, голоском.

Еще одной неожиданной, но часто наблюдавшейся особенностью кастратов был их огромный рост, казавшийся особенно нелепым у актера, играющего женские роли, будучи на голову выше партнеров-мужчин: президента де Броса поверг в недоумение шестифутовый сопранист Марьянини, певший партию принцессы. Такое (хотя не всеобщее) отклонение имело причиной избыток гормона роста из-за повышенной и не сбалансированной тестостероном функции гипофиза. Голоса у кастратов потому и не ломались, что хрящи у них не костенели, как у мужчин при возмужании, но из-за этих мягких хрящей у костей сохранялась способность удлиняться.

Что до якобы характерного для кастратов долгожительства, нет оснований считать его, как пытаются некоторые, результатом оскопления. Сама по себе операция не продлевала жизнь певцов, и такая иллюзия возникает лишь потому, что иным из них удалось прожить долгую — по меркам того времени — жизнь.

И наконец, в музыкальных трактатах XVIII и XIX веков встречается еще одно наблюдение, на сей раз психологическое: по общему мнению, кастрация вызывала неврастению, порой развивавшуюся в недуг, который в наше время назвали бы депрессивным психозом. Тут нужно отметить, что клиника не подтверждает возможности подобных последствий операции, зато достаточно очевидно, что к таким проявлениям легко могли приводить вторичные факторы, обусловленные социальным положением кастрата. Хорошо известно, что артист, хотя бы и обожаемый публикой, всегда одинок и что многие звезды театра и кино именно после самых больших успехов испытывали глубокий душевный упадок — а ведь кастраты могли порой еще и сожалеть, что их эмоциональный опыт слишком отличается от опыта всех прочих людей. Вдобавок многие из них доживали жизнь в полном одиночестве, без детей, которые могли бы утешить их в старческих горестях. В общем, у них хватало поводов для мрачного расположения духа, которое чуть позже, в XIX веке стало совершенно безосновательно восприниматься как ненависть к роду человеческому, панический страх смерти, деспотичность и эгоизм.

- После кастрации голос мальчика не мутировал, то есть не становился октавой ниже, как у других подростков, а оставался, так сказать, «высоким», полудетским — полуженским, и мог быть затем поставлен в промежутке между альтом и сопрано. Иногда в течение жизни голос менялся, превращаясь из сопрано в альт или наоборот: скажем, Пистокки и Николино приобрели контральто соответственно в двадцать и двадцать семь лет, а Гваданьи, напротив, в сорок пять из контральто перешел в сопрано.
испытывали подлинное физическое наслаждение от теплоты, полноты и ангельской гибкости ни с чем не сравнимого голоса, навеки объединяющего детский и взрослый миры. Остается пожалеть, что ни один из этих великих артистов не поделился с нами мыслями о горьких и радостных чувствах, пережитых им в школьные годы!

Но были, увы, и другие — те, чьи занятия с каждым годом все более отдаляли их от совершенства, и причиной тому вовсе не непременно был недостаток усердия: гораздо чаще обнаруживалось, что от кастрации голос лучше не стал. Нетрудно представить себе, сколько злобы и отчаяния испытывал несчастный, осознав неудачу всей своей жизни, единственным смыслом которой было — сделаться знаменитым певцом! Меж тем в подобном положении оказывались многие ученики, и постановления попечительских советов о провалившихся кастратах — весьма впечатляющие документы.

- У звезд-кастратов были свои причуды: "Еще они часто требовали, чтобы их заковали в цепи, даже если к действию это отношения не имело, — просто им нравилось размахивать этими цепями, добавляя зрелищу пафоса и прямо-таки ошеломляя публику эмоциональным напором. Ученый Лауризио Траджиензе в важном для понимания предмета сочинении 1753 года возражал против таких излишеств и ополчался на «наглость кастратов и певиц, не желающих носить иное платье, кроме как то, в коем желают пощеголять и показаться миловиднее» — потому-то, мол, «римские герои и легионеры одеты по моде нашего времени, в камзолах до колен, спереди ниже пояса открытых, чтобы всем были видны штаны в обтяжку»9.

- В Венеции, надо заметить, существовала отмеченная всеми путешественниками традиция, заключавшаяся в том, что сидевшие в ложах зрители состязались в плевках, избирая целью простолюдинов в партере, а те к этому привыкли и отвечали не бранью, но довольно добродушными шутками и остротами. В 1738 году Луиджи Риккобони предупреждал читателей: «Мужчины и женщины, желающие сидеть в партере, непременно должны для такого случая одеться попроще, ибо обычай плевать и бросать объедки из лож в партер делает пребывание там весьма неприятным»и. Сорок лет спустя Джузеппе Баретте, переехавший из Италии в Англию, подтверждал существование этого странного обыкновения: «Венеция — единственный город, где зримо пренебрегают каким бы то ни было общественным порядком. У вельмож вошло в привычку плевать из лож в партер: столь омерзительное и гнусное обыкновение могло возникнуть лишь от презрения к обывателям, каковые, однако, не только сносят сию обиду весьма терпеливо, но и — что куда удивительнее — словно питают к обидчикам приязнь, ибо, ощутив на руках или на лице сию мерзость, отнюдь не сердятся, но в ответ на плевок лишь корчат рожи".

P.S. Кстати, до России кастраты тоже добирались: греческий кастрат Мануил перебрался в Россию и основал в Смоленске певческую школу. Когда в 1136 или 1137 году в Смоленске была основана епископская кафедра, этот же грек Мануил ее возглавил.

@темы: О книгах, Цитаты

---

Кристофер Смарт, безумный и но милый, про кота и цветы

Ах, на какие чудеса навели меня друзья в Интернете.

Кристофер Смарт
Christopher Smart
1722–1771

Краткая биография из Википедии

Кристофер Смарт родился в селении Шипборн (графство Кент) в семье управляющего поместьями. Обучался в Кембриджском университете, где обратил на себя внимание латинскими стихами и переводами античных авторов, неоднократно удостаивался премий на поэтических состязаниях; окончив университет, исполнял в нем различные преподавательские и административные должности. При этом он вёл беспорядочный образ жизни, погряз в долгах, в 1747 году ненадолго был арестован по требованию кредиторов. В 1752 году Смарт переселился в Лондон, где сотрудничал в газетах и журналах, пробовал себя в комедийной драматургии, в 1756 году выпустил книгу прозаических переложений од Горация.

Около 1751 года у Смарта началось душевное расстройство, со временем переросшее в религиозную одержимость. По сообщениям современников, он постоянно молился в полный голос, падал на колени и воздевал руки к небу в людных местах, требуя, чтобы остальные следовали его примеру. После многочисленных жалоб Смарт был посажен в лондонскую больницу Святого Луки (сумасшедший дом), где содержался с небольшим перерывом с 1756 по 1763 год. Старший друг и покровитель Смарта Сэмюэль Джонсон, навещавший поэта во время заключения, неоднократно требовал его освобождения; ему принадлежит высказывание: «Большее безумство — вовсе не молиться, чем молиться так, как это делал Смарт».

В сумасшедшем доме Смарт создал произведения, принесшие ему посмертную славу, — поэмы «Песнь Давиду» и «Возвеселитесь в Агнце». После выхода на свободу он жил в большой нужде, в 1770 году был вновь арестован за долги и скончался в нищете и полузабвении.

Поэзия Смарта была заново открыта Робертом Браунингом, приложившим огромные усилия к её популяризации и заодно создавшим романтическую легенду о Смарте — «гениальном безумце». Данте Габриэль Россетти называл «Песнь Давиду» «самым совершенным стихотворением, написанным на английском языке в XVIII веке». В XX веке стихи Смарта, получив высокую оценку У. Б. Йейтса, вошли в золотой фонд английской поэзии. Поэма «Возвеселитесь во Агнце» легла в основу одноименной праздничной кантаты Бенджамена Бриттена (1943).

Ликования, или Песни из Бедлама
Отрывки

1. О храбрости мышей и о мудрости кота Джеффри

Да возрадуется Елицур с Куропаткой, в узах обретающейся, сторожей восхваляющей.
Ибо я не безначален в своей печали, но повинуюсь ради славы имени Божьего.

Да возрадуется Шедеур с Саламандрой, живущей в огне, как Господь ей назначил.
Ибо благословен Бог, коего имя Ревнующий — он ревнует об избавлении нас от пламени вечного.

Да возрадуется Шелумиил с Лебедем, коего облик умиротворяет, а вкус ублажает.
Ибо бытие мое добродетельно между клевещущими и память обо мне взойдет благоуханием к Господу.

Да возрадуется Иаиэль с Ржанкой, что свищет во спасение свое и одурачивает охотников с ружьями,
Ибо благословен Князь Мира и да будут все ружья пригвождены высоко на стене, кроме тех, что служат ликованию праздничному.

Да возрадуется Рагуил с Петухом Португальским. Пошли, Боже, благих ангелов союзникам Англии.
Ибо я воздерживаюсь от крови лозы виноградной, даже за столом Господним.

Да возрадуется Агарь с Гнесионом, который есть истинный вид орла, ибо он гнездится всех выше.
Ибо благословен Господь в грядущих поколениях, которые будут на моей стороне.

Да возрадуется Ливний с Коростелем, который не перелетает, но переводится ангелом в области райские,
Ибо я переводил по любви и ради умноженья блага, и сам буду в конце концов переведен.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Да возрадуется Петр с Рыбой-Луной, являющейся по ночам в глубине водной.
Ибо я молю Господа Иисуса, исцелившего бесноватого, смилостивиться над братьями моими и сестрами в этих домах скорби.

Да возрадуется Андрей с Китом, в одеяниях синего цвета, который есть сочетание неповоротливости и проворства.
Ибо они обращают против меня свое железо гарпунное, потому что я беззащитнее прочих.

Да возрадуется Иаков с Каракатицей-Рыбой, обманывающей врага изверженьем чернильным.
Ибо благословение Божие на моих посланиях, которые я написал на пользу ближнему.

Да возрадуется Иоанн с Наутилусом, который распускает парус и ударяет веслом, и Господь его лоцман,
Ибо Я благодарю Бога за то, что ЦЕРКОВЬ АНГЛИЙСКАЯ одна из СЕМИ в подсвечнике Божьем.

Да возрадуется Филипп с Рыбой Бокой, умеющей говорить.
Ибо АНГЛИЙСКИЙ ЯЗЫК станет языком ЗАПАДА.

Да возрадуется Матфей с Пучеглазиком, чьи очи повернуты к Господу.
Ибо я любопытен в Боге и защищаю мудрость Писания против праздных выдумок.

Да возрадуется Иаков младший с Трескою, принесшей денежку Иисусу и Петру.
Ибо из глаз Божьих падают сети, уловляющие людей к их спасению.

Да возрадуется Иуда с Лещом, рыбой меланхолической, живущей в глубине незамутненной.
Ибо я вмещаю больше веселия и печали, чем другие.

Да возрадуется Симон с Кильками, чистыми и бесчисленными.
Ибо я благословляю Господа своего Иисуса в его бесчисленных твореньях.

Да возрадуется Матафий с Летучими Рыбами, что в родстве с птицами небесными, потому что они — выдумка ума возвышенного.
Ибо я огражден и вооружен Господом, как Томас Беккет, отец мой.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Ибо дьявол имеет больше власти зимой, потому что тьма преобладает.

Ибо Солнце есть разум и ангел в образе человеческом.

Ибо Луна есть разум и ангел в образе женском.

Ибо каждую ночь они вместе духом, как муж и жена.

Ибо Справедливость бесконечно ниже Милосердия по природе и действию.

Ибо даже Дьявол может быть справедлив в обвинении и наказании.

Ибо моя жена — ЩЕДРОСТЬ ангельская, приведи, Господи, ее ко мне или меня к ней.

Ибо я газетчик у Господа, евангельский писарь. Благослови, Боже, вдову Митчелл, Гана и Гранджа.

Ибо полное брюхо не поет, но растянутые кишки производят приятные звуки.

Ибо душа разделима и порция духа может быть отрезана от одного и приставлена к другому.

Ибо мой талант — в придании словам нужной формы посредством хорошего тумака, чтобы читатель вынул образ готовый из формы, в которую он мною отлит.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Ибо А есть начало учения и двери райские.

Ибо Б есть Бог, коего я прошу смилостивится над Лайвмором, моим товарищем по заключению.

Ибо В — вера.

Ибо Г — глубина.

Ибо Д — душа.

Ибо Е — единство, и пусть оно пишется ЕЕ для усугубления его силы.

Ибо Ж есть жизнь, и да смилуется Господь над Джереми Праттом и сестрой его Харриот.

Ибо З — Земля, состоящая из двух Сфер, светлой и смуглой

Ибо И есть орган ходьбы.

Ибо К — красота.

Ибо Л — любовь, во всяком Божьем слове.

Ибо М — мягкость.

Ибо Н — новость.

Ибо О — открытость.

Ибо П — правда, да смилуется Господь над Анной Хоуп.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Ибо греческий язык упал с неба на все четыре лапы.

Ибо мышь (mus) управляет латынью.

Ибо edi-mus, bibi-mus, vivi-mus, orа-mus.

Ибо мышь — тварь исключительной личной отваги.

Ибо — это истинный случай — когда кот похищает мышь женского пола, ее друзья мужеского пола не разбегаются, а принимают угрожающие и дерзкие позы.

Ибо это есть вызов: если ты не отпустишь, пеняй на себя.

Ибо мышь гостеприимна по натуре своей.

Ибо отвага и гостеприимство ценились римлянами выше всего остального.

Ибо рассмотрим кота моего Джеффри.

Ибо он слуга Бога живого, служащий ему верно и неустанно.

Ибо при первом проблеске Божьих лучей на востоке он творит поклонение.

Ибо он творит это, семь раз выгибая свою спину изящно и ловко.

Ибо он подпрыгивает, чтобы уловить мускус, благословенье Божие молящемуся.

Ибо он свертывается в клубок, чтобы этот мускус впитался.

Ибо по свершении долга и принятии благословения приходит время заняться собой.

Ибо он совершает это в десять приемов.

Ибо, во-первых, он рассматривает передние лапки, проверяя, чисты ли они.

Ибо, во-вторых, он скребет задними лапками, чтобы навести чистоту позади себя.

Ибо, в-третьих, он мощно и всласть потягивается.

Ибо, в-четвертых, он точит когти о дерево.

Ибо, в-пятых, он умывается.

Ибо, в-шестых, он свертывается, помывшись.

Ибо, в-седьмых, он ловит блох, чтобы они ему не докучали во время охоты.

Ибо, в-восьмых, он трется спиной о дверной косяк.

Ибо, в-девятых, он смотрит вверх, ожидая подсказки.

Ибо, в-десятых, он отправляется что-нибудь промыслить.

Ибо, отдав должное Богу и своим собственным нуждам, он отдает должное и ближнему.

Ибо, встретив другую кошку, он ее нежно целует.

Ибо, поймав свою жертву, он играет с ней, чтобы дать ей шанс убежать.

Ибо одна мышка из семи ускользает его попущением.

Ибо, когда дневные труды завершаются, начинается его настоящее дело.

Ибо он несет дозор Божий против супостата.

Ибо он противостоит силам тьмы своей электрической шкуркой и сверкающими глазами.

Ибо он противостоит Дьяволу, сиречь смерти, своей живостью и проворством.

Ибо в своем утреннем сердце он любит солнце и оно его любит.

Ибо он из племени Тигра.

Ибо Кот Херувимский есть прозвание Тигра Ангельского.

Ибо в нем есть хитрость и шипенье змеиное, которые он, в своей доброте, подавляет.

Ибо он не сотворит дела лихого, пока сыт, и без причины злобно не фыркнет.

Ибо он благодарно мурлычет, когда Бог ему говорит, что он хороший котик.

Ибо он пособие для малышей, на котором они учатся великодушию.

Ибо всякий дом без него пуст и благословение в духе не полно.

Ибо Господь наказал Моисею о кошках при исходе Сыновей Израилевых из Египта.

Ибо английские коты — самые лучшие во всей Европе.

Ибо он твердо стоит на своем.

Ибо он помесь важности с дуракавалянием.

Ибо он знает что Бог — его Спаситель.

Ибо он может неожиданно прыгнуть на колени к хозяину.

Ибо он может играть с пробкой и катать ее по полу.

Ибо его ненавидят лицемер и скряга.

Ибо первый из них боится разоблачения.

Ибо второй из них боится расхода.

Ибо он был известен в Египте своей сторожевой службой.

Ибо он убил Ихневмона — крысу, пагубную для страны.

Ибо, гладя его, я открыл электричество.

Ибо я видел над ним свет Божий, который мерк и разгорался.

Ибо Огнь Электрический есть духовная сущность, ниспосланная Богом для поддержания жизни человека и зверя.

Ибо Бог благословил его богатством движений.

Ибо, хотя он не умеет летать, но отлично карабкается по деревьям.

Ибо он совершенней всех прочих четвероногих.

Ибо он умеет танцевать под любую музыку.

Ибо в отчанном положении он может плавать.

Ибо он умеет ползать.

2. Ликование о цветах, включая пользу дождя,
и пророчество о рогах

Да возрадуется Узай с Мятликом Луговым сладким,
Ибо я предсказываю, что они поймут благодать и милость дождя.

Да возрадуется Цалаф с Олеандром.
Ибо дождь весьма хорош для человека.

Да возрадуется Халохеш с Амброзией, приносящей плод как булава.
Ибо поэтому хорошо иметь на домах, как встарь, плоскую крышу.

Да возрадуется Малхиах, сын Рехаба, с Тростником Розовоцветным.
Ибо хорошо, когда дождь падает на голое тело, омывая его и освежая.

Да возрадуется Харумаф с Жимолостью Пряморастущей.
Ибо я предсказываю, что мы снова будем носить рога.

Да возрадуется Хашубния с Дыней. Благословены будь рукописи Всевышнего.
Ибо во времена Давида Человек еще носил величавый рог на челе своем.

Да возрадуется Фасиах с Ягодою Александрийской, растущей кустами.
Ибо этот рог был из блестящего вещества, цветом и видом, как ноготь.

Да возрадуется Нефишсим с Канакором, Тростником Индийским.
Ибо он был широк, тверд и мощен, годен для устрашения и для украшения.

Да возрадуется Фамах с Яблоком Звездным, зовущимся Каинито.
Ибо он разгорался блеском от славы Господней, сходящей на лик человека за утреннею молитвой.

Да возрадуется Силоах с Гидонией, Розоватым Цветком.
Ибо чем лучше был человек, тем рог его был ярче и больше.

Да возрадуется Вениамин, Восстановитель Иерусалима, со Скалистой Розой. Благослови, Ньютон!
Ибо этот рог забрали в один час у всех человеков.

Да возрадуется Малхия, сын Харима, с Хризантемой.
Ибо это было сделано от презрения божественного к их малодушию.

Да возрадуется Бесай с Гесперидой, Королевским Левкоем.
Ибо это случилось после их возвращения из Вавилонского плена.

Да возрадуется Ферида с Дымовицей Стручковой.
Ибо их дух был сломлен и мужество повреждено иноземным пороком сутяжничества.

Да возрадуется Таббаоф с Лютиком Золотистым. Смилуйся, Господи, над моей женою.
Ибо я предсказываю, что Англия вернет свои рога первой.

Да возрадуется Бакбук с Неколючим Чертополохом.
Ибо я предсказываю, что все народы в мире в свой срок вернут их тоже.

Да возрадуется Годева с Корониолой.
Ибо я пророчествую, что англичане будут носить бороды снова.

Да возрадуется Товия с Кротоларией. Хвала Богу за его бесконечное благо и милость.
Ибо борода — хороший шаг по направлению к рогу.

Да возрадуется Мегатавел с Кровохлебкой. Благословенно Имя Крови Господа Иисуса.
Ибо когда люди обретут рога снова, они обретут блаженство ходить с непокрытыми головами.

Да возрадуется Бацлиф с Рогатым Маком.
Ибо нехорошо носить на голове что-нибудь, кроме рога.

Да возрадуется Хагава с Лакмусом Красильным. Смилуйся, Боже, над Каттингом.
Ибо человек не должен полагать никакой преграды между своей головой и благословеньем Господним.

Да возрадуется Шамлай с Персиком, Яблоком Любовным. Смилуйся, Боже, над Данном.
Ибо шапка была Мерзостью Языческой. Помилуй, Господи, квакеров.

Да возрадуется Арах с Фритиларией, Пятнистым Тюльпаном.
Ибо потолок есть препона и молиться лучше на крышах.

Да возрадуется Раамия с Парным Душистым Пионом.
Ибо голова будет меньше подвержена немочи по восстановлению рога.

Да возрадуется Хашиув, сын Панафи-моавитянки, с Французской Жимолостью.
Ибо рог на челе есть башня надвратная.

Да возрадуется Анания с Гладиолусом.
Ибо это могучее оружие против супостата, который есть немочь и смерть.

Да возрадуется Нахманий с Майским Яблоком. Боже, пошли мне плоды в этом месяце.
Ибо он весьма полезен для укрощения женщин.

Да возрадуется Мисфереф с Длинохвостым Попугаем.
Ибо дерзость женщины неуклонно возрастает с грехопадения человеческого.

Да возрадуется Нехум с Артишоком.
Ибо они превратили рога в вечный глум и посмешище.

Да возрадуется Гиннефон с Бутылочным Цветоносом.
Ибо мы наказаны перед Богом, носящим Рог свой.

Да возрадуется Седекия с Шелковичною Порчею. Боже, смилуйся над Гамом, моим товарищем по темнице.
Ибо мы наказаны перед блаженными Ангелами, тоже носящими роги.

Да возрадуется Вилгай с Тамалапатрой, Индийским Растеньем.
Ибо наш Блаженный Спаситель явился на землю без рога.

Да возрадуется Маазия с Зеленым Горошком. Боже, яви милосердие к Харрису Уайту 5 мая 1761 года.
Ибо в то время он сделал это из кротости и снисхождения к слабости человеческой природы.

Да возрадуется Клита с Ксифионом, Луковичным Ирисом.
Ибо при втором пришествии он будет носить высоко сияющий рог свой.

Да возрадуется Фелая с ягодой Морошкой. Боже, смилуйся над Пилом и Ферри.
Ибо этот рог будет рогом спасения.

Да возрадуется Шеревия с Нигелой, рождающей белый цветок.
Ибо это будет рог изобилия.

Да возрадуется Хезир со Скорпионовым Корнем.
Ибо я прошу Божьей милости к травам и кравам.

@темы: Стихи

---

Пасха, солнце, тепло, листики. Господь нас жалеет, дал Благодатный огонь и весну.

С огромным удовольствием пишу в Интернете всем друзьям – Воистину воскресе! А на Пасхальной службе так кричал и пел, что горло сорвал (не то чтобы громко, но от души). Счастье! Народа было немного. Не знаю, почему. Я в таком месте живу, что вокруг много храмов (в 15 минутах ходьбы не меньше 10 церквей и 2 монастыря), а жителей маловато.

Подобрал обрезанные с тополей и каштанов веточки, поставил в стакан и на них теперь листья раскрываются, а я любуюсь. Всё хорошо.

@темы: Жизнь

---

Памятник Велимиру Хлебникову в калмыцкой степи

Круто!

@темы: Картинки

---

С праздником, православные!

Христос воскресе!

---

Голос царя Николая II

Я представлял совершенно другое звучание. Просто потрясен. Очень военно, эмоционально, темпераментно. Я бы таким голос генерала Скобелева, например, представил.



А здесь приблизительно со 2й минуты.

@темы: Видео

---

Бессмертный Александр и смертный я (продолжение)

Ну вот еще небольшой кусок вдогон к охоте. Понемножку приближаюсь к концу этой части. Осталось не так много, к лету надеюсь успеть.

Cкачать E.S. Posthumus Ushas бесплатно на pleer.com

* * *
Отец обнял меня (сильный запах вина, слишком весел, слишком ласков), Филипп поздравил с добычей. Охотники, рассыпавшиеся было по всей долине, теперь собирались вокруг костров, кто с добычей, кто пустой. Чью-то собаку убил кабан, кто-то упал с лошади и сломал руку.

- Государь! Там Алтей…
- Какой Алтей?
- Из третьей спейры, такой, с брюхом…
- Что, родил кого-то?
- Нет, кабан его вспахал…
- Помог, значит, разродиться…

Признанный победителем счастливый добытчик трех оленей и двух фазанов, скромно хвастался, что боги еще поутру послали зеленого дятла ему навстречу – вестника удачи. «Отправлю рога в храм Артемиды, пусть дева и впредь будет ко мне благосклонна». Неудачники жаловались на сглаз, оправдывались: «Мои гончие лису взяли, только она лишайной оказалась, я там ее и прикопал». Убитых свиней на продетых сквозь хрюк ремнях тащили за лошадьми на поляну, собаки налетали и бешено рвали щетину. Дичь грузили на телеги и увозили в город на пир, я свою косулю тоже туда уложил, привязав ей ленточку на рожки, думал, зайду на кухню, проведаю. Охотники осматривали и ласкали раненых собак, зашивали раны, бедные псы визжали и лизали руки хозяев, один этер-фракиец в голос рыдал над мертвой рыжей сукой: «Детка моя быстрая, жди меня за рекой, мы еще поохотимся».

Вечером во дворце будет большой пир, но пить и закусывать начали здесь, по-походному. Еще днём из города привезли разную снедь, вино, девок и музыкантов. Раскинули шатры, развели костры, раскаленные головни с треском выбрасывали пучки горячих искр. Повара принялись за дичь, вынимали сердце, почки, печень, выдавливали содержимое кишок, собаки грызлись на груде внутренностей. Пока разделывали туши, костры разгорались, белое пламя гудело и незримый жар морщил холодное небо. Жарили на вертеле бедра и спины – самые почетные куски. Все ходили вокруг, шалея от вкусных запахов и спотыкались об оленьи головы с прикушенными языками и крутые ребра. Доставали из корзин колбасу, горячий хлеб, сладости, Агрон ухватил для меня маковый крендель, Гермон тоже сунулся и получил по рукам.

Темно-бурый здоровенный секач Александра лежал на поляне и вокруг него толпились этеры, на все лады хваля добытчика. Александр благодарно гладил кабана по жесткой щетине, что-то шептал ему на ухо, и я думал, что и мне мертвому он шепнул бы, почему такое с нами случилось, и я бы понял, за что и почему. Когда он выпрямился, то посмотрел не на людей вокруг, а в небо, словно там облаками и дымом костров была записана его победа, а птицы расчерчивали мелодию пеана.

Оруженосцы обсуждали охоту. Мало кто был с добычей, охоту устраивали не для нас, так что получилось десяток птиц, полдюжины зайцев и одна лиса против моей косули.

- А Каран у нас прямо Геракл…
- Что он сделал? Кабана за копыто ухватил и в болото закинул?
- На зайца навалился, и пасть ему порвал.

Каран взмокший, чумазый и вонючий, как хорек, вопил, потрясая уже освежеванным зайцем. Подскочил к Александру и сунул ему ободранную тушку под нос – тот гневно отшатнулся. У него губы дрожали от бешенства. «Несчастье, - холодно сказал он, - быть в родстве с мерзким уродом». Каран ржал, на него уже давно ничего не действовало. Филипп смотрел на сыновей, словно приценивался, на кого поставить?

Аминта Племянник прицепился к отцу:

- Аминтор, ты, говорят, третье наследство доколачиваешь? Продаешь луга? Быстренько же ты их сжевал.
- Не говори мне о богатстве! Я не чту То божество, что отдается с легкостью последнему мерзавцу , - процитировал отец, беспечно отмахиваясь.
- Я тоже свое поместье в мячик округлил, - признался кто-то рядом.

Этеры Филиппа над бережливыми вроде Аминты посмеивались, а мотовством хвалились. «Я отбираю и собираю только для того, чтобы раздавать друзьям», - говорил Филипп. (Большей частью так и поступал. Но временами на него находили приступы мелочной скупости. Он начинал считать и ужасался тратам. Экономил он большей частью на самых близких друзьях, женах и сыновьях. С чужими он был неизменно щедр.) Щеголяя образованностью, он заявил, что бог богатства слеп, и лежит бревном, не поднимаясь , а друзья царя должны быть подвижны и легки на подъем, и богатство – для веселья, разве не так? «Для чего же еще?» - думал и я.

Теснились поближе к хиосцу Феопомпу; ходили слухи, что он подрядился писать историю нашего царя, и все рассчитывали в эту историю протиснуться хоть бочком. Рядом с ним все высказывались звучно и возвышенно: «Есть три благородных занятия на свете – охота, война и беседа с достойными людьми» … Феопомп кривился и ковырял пальцем в ухе. И Филипп говорил фразами, пригодными для увековечения. «Чем выше в небе поднимается наша шестнадцатиконечная звезда, тем больше наша ответственность перед Элладой. Предназначение Македонии – охранять культурный мир от вторжения северных варваров …» Феопомп склонял голову.

Феопомп пересказывал свое новое сочинение о выдуманной, но великой стране Меропии, где люди двойного роста и двойной меры жизни, просторы необозримы, а животные огромны. Есть и неприглядное местечко – Безвозвратная пропасть, где ни мрака, ни света, только багровый туман. И текут там реки Счастья и Печали, над каждой – платан с чудесными плодами: отведаешь горький плод – проплачешь всю жизнь, изойдешь на слёзы, откусишь от сладкого – забудешь о всех желаниях, и жизнь потечет вспять, от старости к младенчеству. Слушали, как дети сказку, рты открыв, старики вздыхали и острили:

- Тогда б я свою бабу бросил, взял бы помоложе.
- Ты потише, а то передаст кто твоей старушке - она цапнет приданое и сбежит к родителям.

А Феопомп рассказывал о городе вояк и городе праведников. Вояки рождались на свет сразу готовые к бою, в броне и с оружием (страшно подумать, что приходилось вытерпеть бедным роженицам), жизнь проводили по уши в крови в беспрерывных войнах, золота у них было, как грязи, и умирали они мучительно от ран и болезней. А благочестивцы жили в мире и богатстве, в радости и покое, не пахали, не сеяли, земля сама дарила им обильные урожаи, и жизнь кончали они с улыбкой и усладой.

Это тоже вызывало быстрый обмен мнениями.

- Ну такая житуха ненадолго, вон хоть Египет взять…
- Куда вояки-то смотрят? Филипп бы о таком услышал: раз-два, весенний поход, марш налегке, две илы, пара таксисов – цап! и обглодал бы эту Меропию, обсосал, как косточку.
– Ага, умерли бы они с усладой…

Соратники дружно присосались к чашам – все с полным охотницким вооружением (копье, колчан с луком, нож за голенищем), перемазанные кровью, они казались шайкой разбойников после удачного грабежа.

Флейтисты раздули щеки, девки у жарких костров спустили рубашки с плеч, хвастаясь тугими дыньками, румяными в игре пламени. Травили охотничьи байки, завели длинную песню, тренькая на лире.

Нимфа лучника просила:
«Отпусти меня, охотник,
И получишь три подарка:
Будешь первым из героев,
Будет золота навалом
И красавица в постели.»
Отвечает ей охотник:
«Я и так живу в почете,
Царь меня казною дарит,
А с тобой, моя красотка,
Мы приляжем под платаном,
Не дойдем мы до постели».

Филипп улыбался по-настоящему весело. Я моложе сейчас, чем он был тогда, но уже так не умею.

К вечеру похолодало, и носы и щеки бруснично закраснелись, скорее от первых глотков вина, чем от холода. Повалил снег, таял в кострах, я завернул лук в промасленный кожаный чехол, снял тетиву и спрятал на груди. Сам не заметил, как стал солдатом за эту осень.

Царь решил возвращаться во дворец. Слуги по-военному быстро грузили ложа на телеги.


* * *

Я заглянул на дворцовую кухню, попросил, чтобы моей косуле не опалили шерсть на голове, мне хотелось, чтобы она выглядела покрасивее. «Учи, учи!» - отмахивались взопревшие повара. Народу на кухне болталось много и все лезли с указанием. Растирали пестиками приправы, чихали, шутили: «Соплями приправили». Андроник, отец Протея, вырезал из своей цапли горькие части, шпиговал травами, ловко подгибал ей ножки, - его-то слушали, он был знаток. В этой семье всегда любили пожрать: Протей обед уминал быстрей, чем стадий пробегал.

Все были уже навеселе и праздничный пир начался непринужденно. Многие приходили на пиры уже четвероногие, а ко второй перемене блюд добирались ползком. Филипп один пить не любил, следил, чтобы трезвых рядом не было: «Что прекрасней собрания товарищей, дружеских обедов? Мы ж не монофаги, чтобы есть в одиночку». Царская власть Филиппа была благожелательной и необременительной, он не требовал от людей более того, что может дать человеческая природа, был снисходителен к слабостям и порокам. «Наш царь любого перепьет», - одобряли его македонцы. Эллины осуждали: если напиваешься к первой перемене блюд, невозможно насладиться едой во всей полноте. «Кто мало разбавляет – тех безумие одолевает, а кто пьет несмешанным – тех паралич», - учил наших пьяниц греческий умник. Для них мясо на обед было такой редкостью, что больно было смотреть на их голодные, восхищенные и завистливые морды на обычном македонском застолье. Афинский разум… О да, это была великая сила, но теперь, по-стариковски, он способен рассуждать лишь о собственном пищеварении, о причудах кухарки и возмущаться наглостью молодежи. «Стали пусты палестры и зад у болтливых мальчишек истерся»... Ну что ж, завистники сами себя огорчают, травят себе душу вместо того, чтобы веселиться с другими. А я всегда пиры любил, ощущение буйной силы и непристойности, богатства и расточительности.

Неподалеку от Филиппа всегда болтался кто-то из алевадов Ларисских, самого богатого рода в Фессалии (один, кстати, ко мне постоянно лип, но я пренебрегал). С фессалийцами ладили легко, мы научили их пить неразбавленное, избавив от общегреческих суеверий, а они научили нас проблевываться с помощью перышка в горле и разным застольным забавам: запустить пару ошпаренных кипятком кабанчиков в разгар пира для оживления беседы, пошвыряться костями в тимпанщиц и все такое.

Некоторые находили больше удовольствия в еде, чем в питии. Мы всем раздавали ложки для еды с соусом, но не все умели ими пользоваться, предпочитали соус выбирать хлебом – мол, по дедовским обычаям… Кто глотает по-птичьи, не жуя, кто-то, слишком рьяно вгрызаясь в мясо, вдруг орет, что сломал зуб, другой рыгает и хохочет, третий вытирает жирные пальцы о подвернувшегося мальчишку, четвертый, окунув бороду в соус и мотая головой, забрызгивает нарядные хитоны соседей. Бледный, как кочерыжка, Аминта, мающийся зубами, пробовал что-то жевать коренными, причмокивая и подсасывая, Аттал строгал баранью ногу, как рубанок. Агафокл, отец Лисимаха, отпустил такую похабную шуточку, что соседи аж поперхнулись и закраснелись. «Ты что, спятил, Агафокл? Чтобы такому посмеяться, нужно целый кратер вылакать», - усмехаясь, сказал Филипп.

Я разливал вино, шныряя по залу вместе с другими мальчишками, стараясь двигаться грациозно и безмятежно уворачиваться от протянутых шаловливых лап. Охальники, забавники, причудники, всем бы им редьку в задницу! Один пьяница всё пытался ухватить меня за талию, но я ускользал пируэтом вправо, поворотом влево. Пьянчуга тупо смотрел на свои пустые руки и увещевал: «Ну чего вертишься, как вошь на гребенке… Я только пощупаю». Мне нравился флирт, но я не выносил жадных рук на своем теле.

Кулик запел мне вслед песенку, которую только что пели мимы из Коринфа:

−Почему ты проходишь мимо? – насмешливо выводил он, прихватывая меня за подол и притягивая к себе. – Разве тебе не понравилось, что было вчера, на душистой траве, у звенящего ручья? Разве плохо было нам, когда мы переплетали ноги, забыв обо всем?
- Уйди, ухо откушу, - невнятно бормотал я, отодвигаясь. Кулик мне здорово голову морочил и странно на меня действовал.
- Приходи ко мне в гости, барсик, - издевался он, - я тебе такое покажу!

Мы бегали за вином в выбеленный известью погреб со сводчатыми потолками, топорами рубили хрупкие горла амфор, сами тайком прикладывались. Распорядитель временами перехватывал: «Стой, куда эту кислятину тащишь? Это тебе не жук накакал, а послы иноземные. Им вино получше, а эту дрянь философам на стол неси.»

Обсуждали гетер, недавние свадьбы, насмешничали над холостяками, а те отбрехивались: «Люди и без жены находят, куда член пристроить». Филипп уже напился, а в этом состоянии начинал шутить над людьми довольно жестоко. Сейчас прицепился к Антифилу - тот был известный любитель мальчиков и ненавистник женщин, но недавно женился, всех удивив. И Филипп громко рассуждал: «А что за польза от женитьбы для Антифила, ну кроме приданого, конечно? А я знаю: вернется он с пирушки, жена его поцелует, и он тут же выблюет все, что выпил, и снова трезв и умён». Антифил, суровый мужик, слушал, наливаясь кровью и скрипя зубами. «Пощади, царь», - взмолился он, уже готовый взорваться. Иногда Филипп снисходил к просьбе, если не был слишком пьян. Сегодня он был добрый, и комический актер Сатир, видя, что Филиппа в хорошем расположении, выпросил свободу для своих приятелей, которые попали в плен и теперь в цепях окапывали царские лозы.

Хвастались тем, кто сколько может сожрать. И песенки пошли другие:

Копьецом копейщик
В красавицу тычет,
А она не плачет,
А она не хнычет…

Гордый Александр в первый раз возлежал на пиру рядом с отцом, с венком на голове, вид у него был умиротворенный и торжественный, а взгляд - отрешенный, словно его не касались все эти страсти, - ни зависть, ни жадность, ни распущенность. Он переживал победу внутри себя, в своем сиянии, и венок в его волосах был свежим и благоуханным. Я засмотрелся на него из-за колонны враждебно и влюбленно.

- И большой был кабан? – спрашивали те, кто на охоте не был.
- С корову!

А Каран и здесь вызывал насмешки и сожаления; вел он себя как фавн, попавший на симпосий древних мудрецов, – то блевать начнет на колени соседу, то не заметит, что в луже своей мочи сидит. Дремучий был пьяница. У нас в Македонии, где на каждом пиру соревновались в том, кто кого перепьет, этим было никого не удивить, я и сам пил сверх ума всю жизнь, но до такого не допивался.

Отец с Анаксархом сидели над блюдом жареных голубей. Анаксарх хрустел костями, жадно пил, рассматривал рисунок на чаше, оценивал танцовщиц («молоденькие, только что побритые»), вставлял язвительные замечания в чужие разговоры через весь зал, хохотал. А отец смотрел только в чашу, бормотал обреченно:

- Послушаешь его – мы все родились на свет для того, чтобы мастерить восковые крылья, взлетать к небесам и с треском разбиваться о камни. Какой род титанов? какие крылья? Люди – стадо; все бродят, рылом в землю уткнувшись, чтобы клочок травы не пропустить и раньше другого успеть. Они небо видят раз в жизни, когда им мясник голову отворачивает, чтобы ножом по шее полоснуть…

Мне казалось, что такие речи я слушаю каждый день с самого рождения. Отец подставил чашу, на меня даже не взглянув, и я отошел поскорее.


* * *

Гудящие длинные звуки лиры, музыкант бегал плектром по струнам, певец выводил: «О юноши отважных отцов, блистающие в изяществе своих прелестей, никогда не жалейте связать свою красу с честными мужами, ибо рядом с мужской доблестью всегда цветет в городах ваша грациозная, пленяющая сердце юность» .

И тут мороз прошел под волосами, ледяное дуновение, озноб по хребту. Я узнал мужика за столом рядом с Демаратом Коринфским, большим другом Филиппа, – это ведь тот, которого я хотел ограбить: он держал меня за руки и всматривался в лицо. Керса ударил его ножом, и я видел, как текла его кровь. Ведь я и раньше видел его во дворце, только решил, дурень, что померещилось.

Вот сейчас он схватит меня за руку и обличит перед всеми, а я буду смотреть в глаза Александру: «Вот так, дружок, так сложилось, никто не виноват, мне жаль, мне так жаль, что я не такой, как тебе надо».

Спросил: «Что за мужик?» Леоннат взглянул, сказал, что это посланник Фер Фессалийских, родственник Ясона, по важным делам прибыл, ну денег просить, тут к гадалке не ходи, уже месяц в Пелле болтается, до чего надоели, говорит, попрошайки греческие.

- А что Стратоник? Опять ронял слюни тебе на подол?.
- Пошлю ему вожжи, пусть удавится.

Страх меня так придушил, что я не мог больше терпеть, перехватил кувшин с вином у Леонната: «Я отнесу» - и пошел к этому мужику сам, на подгибающихся ногах. Влез по горло, лезь и по уши. Моя тень металась у меня под ногами, когда я шел по залу, то от одного факела отшатывалась, то от другого. Тошнило от запаха жареной печенки, голова болела от чада, неровного дыхания огня. Но чем ближе я подходил, тем легче было, тем сильнее охватывало лихое веселье. Смотри страху в глаза – и он смигнёт. Ночка тёмная, беспросветная, обманный тонкий месяц, дорожки кривые, переулочки глухие - да я бы сам себя не узнал в том искаженном мире. И я верил своим уговорам. «Это не я, это моя тень, мы с ней почти не знакомы».

Он как раз расписывал соседям историю своего ограбления, мельком взглянул на меня и поперхнулся. Я безмятежно улыбнулся ему, нарочно двигался медленно, лица не прятал, с Демаратом, большим другом Филиппа, перебрасывался шутками, нарочно разговор затянул – пусть он на меня насмотрится. Это и мне самому помогло – дрожь прошла, и я думал: если мужик сейчас прямо на пиру меня не решится обвинить, в другой раз у него не выйдет. Даже если его осенит потом, и он меня узнает, я всегда смогу отбрехаться: «Что ты, дяденька? Ты меня на пиру видел недавно, я ж тебе весь вечер и всю ночь вино подливал, а потом еще пьяного до ложа волок – вот тебе мое лицо и запомнилось. Какой порт? какой грабёж? Разве можно столько пить?» И сам себя поймал: верчусь в мыслях, словно портовый воришка; все это оттуда - унизительные уловки, враньё, робость и наглость... Надо по-другому, муха в паутине завязнет, а шмель проскочит.

Весь вечер я подливал ему вина, и его взгляд скользил за мной, как акулий плавник за лодкой, он всматривался в меня, хмурясь, тряс головой, отгоняя наваждение. Тебе, мужик, придется не меня узнавать, а тень мою, соглядатая из подземного мира. Не ты охотник, не я жертва, ты меня бойся, богов благодари, что жив остался. Я нарочно повернулся так, чтобы факел осветил мое лицо поярче. Он впился в меня глазами. Не туда смотришь, ты на тень смотри. Ты и черепа у меня под кожей не разглядишь, не то что того зверя, который прячется в глубине.

Давно я не был так беспечен и улыбчив. А ведь все на волоске висело, особенно когда он посмотрел на мои руки со сбитыми костяшками и синяками на запястьях. Но и тут Демарат выручил:

- Это ты с Никанором дрался в палестре? Я видел, отличная схватка была.
- У него лицо похуже моих кулаков.

Поражение неизбежно, не сейчас, так после. Неизбежно и разоблачение – ложь и притворство спадут с плеч ветхими одеждами, смерть обдерет всё остальное с костей.


* * *

«Чистое пей! Чистое лей!» Чаши венчались вином – доверху наливали, «с горкой», как говорил Филипп. Крошки в его бороде, нити слюны.

Катятся венки по проходу меж ложами с пьяных голов, щеки лоснятся от жира, по подбородку течет жир, яркие блестящие губы причмокивают, хитоны топорщатся от вздыбленных членов.

- Э, ты, как там тебя? Эндимион? Станешь моей скамейкой на эту ночь? Давно мечтал на тебя упасть.

В пиршественном зале пол был мозаичный и по вкусу Филиппа на нем художники изобразили разный мусор, остающийся после пира, огрызки яблок, кости, осколки разбитой чаши, пирующих на крошках мышей и воробьев, собаку, грызущую здоровенный мосол. Филиппу нравилось, когда кто-то спьяну принимал рисованную мышь за настоящую.

По тому, насколько фальшивят кифареды, можно было понять, как долго длится пир и сколько всего выпито. Все сильнее напрягают голоса, визгливая брань взлетает в небеса, хотя богам это слушать совершенно ни к чему. Параситы прямо животом на стол бросаются, чтобы выудить из обжигающей подливки кусок мяса с пылу-жару, руки по локоть в подливу суют, шарят в блюде, нащупывая кусок поувесистей. Тычков сколько, затрещин - ведь приличным людям после них взять кусок противно, и руки у них ошпарены, кожа завтра лоскутами сползет… Одного из параситов все звали Хлебогрызом в насмешку - зуба у него было всего два, и это была трагедия его жизни: ухватит большой кусище, а отгрызть не может и рыдает над ним злыми слезами, открывает смрадную пасть, оставшиеся зубы грязным пальцем шатает: «Видишь, кровь из десен». От него шарахались: «Да уйди ты, все равно я тебе мясо жевать и срыгивать не стану, и не проси». Бегающие тухлые глазки на багровой морде, он провожал глазами каждую чашу и судорожно сглатывал.

Нас заставили танцевать гипорхему – лучше бы, конечно, это пришло царю в голову в начале пира, потому что мы тоже времени даром не теряли и отхлебывали из кратера всякий раз, когда распорядитель отвернется. Что-то такое мы все-таки нестройно изобразили, потрясая мечами и размахивая щитами; кому-то чуть ухо не отхватили, кто-то рухнул на землю в беспамятстве, потому что ему заехали краем щита в челюсть… Пожалуй, это больше всего и понравилось пирующим.

Один старый друг Филиппа, безногий и одноглазый, знаменитый рубака в прошлом, живущий теперь на щедрую пенсию, диким голосом вопил здравицу, показывая обломки зубов в пасти, и все норовил затеять драку. Он был самым большим любителем свар на пиру; ползая между драчунами, он ловко и болезненно лупил всех по ногам, а то и промеж ног колодками, которыми он отталкивался от земли во время движения. Остановить его могли лишь дружеские увещеванья Филиппа, братское объятие и уверения в неизменности их дружбы и любви.

Скоро придут рабы, подберут объедки - их хватит на еще один пир, рабы все упитаннее становятся, все щекастее. Гости расходились, поминутно останавливаясь, чтобы блевануть или помочиться. Вот тут только уворачивайся. Сколько раз мне хотелось схватить эту пьянь за волосы и колотить мордой о стену, пока в нем не кончится моча, рвота, пока он сам весь не кончится.

Мертвецкая – так мы называли эти покои во дворце. Туда мы приносили тела упившихся в хлам и складывали друг на друга в похабных позах – надо же и нам поквитаться за настойчивые поцелуи, когда руку за спину так вывернут, что и не вздохнуть, ну и целуют себе, наслаждаясь постаныванием жертвы.

Я слегка волновался, потому что была моя очередь служить Филиппу при отходе ко сну - очень уж он напился. Отец, пьяно усмехаясь, шепнул мне на ухо: «Ты там смотри, с ним поосторожнее, особо спиной не поворачивайся …» Мне трудно было представить, что царь вдруг попрет на меня, оскалив зубы и выставив руки вперед когтями – но вдруг? И что тогда делать? Но Филипп радостно фыркал, когда я лил воду ему на руки и на голову, говорил об охоте. «Нет, ну какая свинья была! Как она мимо всех сетей, шлюха старая, и на Махату!» Я подал ему полотенце, и, выставив оттуда хитрый глаз, Филипп сказал: «А теперь, сынок, сбегай к Идасу, знаешь, рыженький такой, из спейры Асандра… Хочу поговорить с ним о… - он на мгновенье задумался, а потом радостно заржал, - об использовании длинных копий против плотной массы противника!» Я опрометью бросился из палатки, подпрыгивая на бегу от радости. Идас, один из бывших пажей, когда я передал ему слова Филиппа, тоже радостно подскочил. Всем было хорошо.

Сменившись, я лег спать в кладовке у зала, подперев дверь метлой изнутри, и заснул под дикие вопли выясняющих отношения пьяниц и девок, и громкое нестройное пение гуляк до утра.

Я встретил взгляд Медузы и выжил, и даже камнем не стал, отразив его в зеркале безразличия. Мне все равно, что будет. Всё связано со всем. Недорезанный Керсой мужик ходит то призраком, то во плоти, и я для него то тень, то живой. И нелепый мой двойник Гермон - тоже тень, ломающаяся на ступенях. Мормо, которого мы так весело ловили во дворце – придуманный или угаданный? преследуемый или преследователь? Пустота обрела форму, приняв кожаное раскрашенное лицо маски, её железный рот воронкой, деревянный хребет, тканые крылья. Моя тень, обрывок древней ночи, живая и мертвая, сжимается, исчезает вместе с солнцем, а потом, дождавшись благоприятного мгновения, вдруг вырастает в два моих роста, скрывает меня или выдает, следует за мной или я за нею...

@темы: Александр, Новая книжка

---

День рождения я провел, читая "Восточную политику Александра Македонского". Не самый плохой вариант. (Праздновали на Вербное). Закончил еще маленький кусок, сегодня или завтра, может, выложу. А мне на день рождения планшет подарили, очень милый, я его сам выбирал. Я на него скачал хороший редактор и теперь смогу на даче дальше править и книжку свою и летом выкладывать. Правда, все равно по выходным - не хочу интернет на даче, ну его.

ПРО КНИЖКИ

ПРО КНИЖКИ

СТИВЕН ДОБИНС. КАНЗАС. СЧАСТЛИВОЕ ОТСУТСТВИЕ. – 8/10

Первый -хороший маленький рассказ о вариативности судьбы и что конец все равно один. Второй – как поэта убила свалившаяся с неба свинья, о серьезности и комизме жизни. Хороший писатель.
«Наши планы, наши воспоминания, наши страхи отменяются своеобразным — особенным смехом. Для некоторых он звучит, как карканье ворон, для других, как крик осла. На самом деле, это звук исчезающего мира, когда все его содержание разом высасывается из наших голов, уступая — на краткий — о, слишком краткий миг! — счастливому отсутствию. Не оно ли и поддерживает нас? Не оно ли и дает нам сил, чтобы тащить дальше нашу ношу и продолжать наш смертный путь.»

БЕАР ГРИЛЛС. ИСТИННОЕ МУЖЕСТВО. Реальные истории о героизме.

Разные истории о людях, которые выживали в нечеловеческих условиях. Понравилось особенно про девушку, которая выжила при падении самолета, свалилась в джунгли, все себе переломав, но больше недели топала вдоль ручейка в одном башмаке, потом плыла по реке среди крокодилов и пираний, спина сгорела под солнцем и все же выплыла к людям, до смерти перепугав их своим видом – у нее сосуды в глазах полопались, белки были красные и она плакала кровавыми слезами. Там истории про альпинистов, про шпионов во время войны, Арктику и Антарктиду, история «Террора» и «Эребуса» и из кино – там руку парня-альпиниста в узкой расщелине придавило валуном и ему пришлось ломать себе кости и ампутировать руку, а потом еще вниз сползать, повезло, что в это время наткнулся на людей и вертолет над ним пролетал.

ШОФМАН. ВОСТОЧНАЯ ПОЛИТИКА АЛЕКСАНДРА МАКЕДОНСКОГО. – 9/10

Прекрасная книга. Уровень советских историков античности был очень высок. Огромное количество информации, очень толково собранной, стройная композиция, насыщенный текст. Видно, что человек знает все, а не только свою узкую тему. Шофман приводит гипотезы множества других исследователей, и так корректно, что это нисколько не мешает целостности текста. Ничего лишнего, никаких раздражающих мелочей, растянутых на десяток страниц и ничего неясного, коротко объясняет в чем дело (а то некоторые просто дают ссылку на какую-нибудь китайскую статью 1956 года – мол, сами читайте и разбирайтесь, че за гипотеза). Написано хорошим, ясным языком, так, что понятно и тому, кто в первый раз с темой столкнулся, но ничего популяризаторского – все научно, все строго по делу, опять же нет длинного пересказа общеизвестных вещей (у большинства современных историков это занимает большую часть текста, блоки, списанные у Шахермайера и т.п.). В общем, читать очень интересно, захватывает, как детектив.

А социально-политический подход очень расширяет картину мира, не сосредотачивается только на личных взаимоотношениях близкого круга Александра. Есть пара книксенов марксизму-ленинизму, свободолюбивым народам Средней Азии и все такое, но только необходимый минимум.

Мне нравится, что у него критическое отношение к источникам, например, он ни фига не верит Птолемею и делает скидку на то, что свидетельства современников во многом зависели от того, что информация, неугодная тогдашним властителям замалчивалась. Кроме того, мне нравится, что наши историки воздерживаются от моральных оценок, как от апологии, так и от ниспровержения, придерживаются фактов, и склонны считать, что Александра отравили. Я тоже так считаю.

Разглядел я несколько ошибок, но это не так важно. В целом, полнота исследования и ничего лишнего. Когда стану про Азию писать – это будет настольной книгой. Шофман вообще молодец. «История античной Македонии» тоже замечательная книга.

ПЬЕР БРИАН. АЛЕКСАНДР МАКЕДОНСКИЙ. – 7,5/10

Он коротко, но дельно рассматривает множество проблем, связанных с деятельностью Александра. На мой взгляд, он их решает во многом «в русском стиле», рационально, опираясь на факты. Не со всем я согласен, но в целом это интересно и разумно. Текст насыщенный, буду еще над ним думать.

НАБОКОВ. СО ДНА КОРОБКИ. – 7/10

Подозреваю, что Набокова я не люблю, и чем дальше, тем сильнее. Блестящая циничная проза кажется мне слишком блестящей, что вызывает сомнения в ее подлинности, и слишком циничной: сразу вспоминаются наглецы-мажоры, с которыми разговаривать неохота, а хочется сразу дать в зубы. А его отвращение к пошлости не отменяет того, что пошлой временами кажется и его проза. «Ямщикнегонилошадейность» и набоковский стиль сближены, как противоположные концы браслета. Ну типа как одетый по моде мажор насмехается над чувствительной старушкой в нелепой шляпке, будто бы без этого не поймут, что он-то в самых дорогих магазинах одевается.
Он слишком виден сквозь свои тексты, слишком самовлюблен и напыщен, нет ни искренности, ни легкости, ни простоты, а еще – ремесленническая ловкость, «набитая рука», избыточность финтифлюшек. Но читать его приятно и полезно.

АЛЕКСАНДР БАШИБУЗУК. Я ОСТАЮСЬ. – 4/10

Хрень про зомбей, но ничего так, живенько.

ВОСПОМИНАНИЯ О МАРИНЕ ЦВЕТАЕВОЙ. – 7/10

Половину раньше не читал, интересно, хотя, по сути, ничего особенно нового. Интереснее всего писательские воспоминания, другим сложно слова находить. А еще лучше дневниковые – в них свежесть и ощущение присутствия (правда, все они более сниженные, чем воспоминания, в воспоминаниях, кроме хороших писательских – флёр, облака, высокие слова). Хороший, полный сборник

ПРО КИНО

ПРО КИНО

«ПОСЛЕДНИЙ УЖИН», Китай, 2012, реж. Чуань Лу. – 7/10

Тот же режиссер, что делал «Город жизни и смерти»». Это кино про основателя династии Хань, 2 век до н.э. (больше похоже на средневековье). Смысл интриг от меня малость ускользнул, я в этом вообще туплю, а особенно, когда отвлекаюсь, зато я любовался на китайскую красоту пейзажей, военных сцен, ритуалов и мужиков. Один там был – ну точь-в-точь Бату Фобса с горбинкой на носу

«ТУМАН» - 4/10

Раньше смотрел и вроде ничего было, а сейчас удивляюсь, почему все действуют так бессмысленно и алогично? Ну и вставные пафосные речи ухо резали. Не понравилось, хотя смотрится легко.

«ГРАВИТАЦИЯ» - 4/10

Не с самого начала смотрел, но большую часть. По-моему, фигня какая-то. Зачем парашют в космосе, которым она за МКС зацепилась? Почему стала разваливаться китайская станция, когда она в нее влезла? Почему спуск такой экстремальный, типа все внутри горит? Наверно, на большом экране это все красиво смотрится, а без него – ничего особенного, обычный космический бессмысленный экшен. Ужаснуло лицо Сандры Баллок после подтяжек, какая-то пластиковая собачья мордаха с нераскрывающимися глазами, шевелится только рот. Зачем, зачем они это делают и мне показывают? Ну блин, натягивай резиновую маску и ходи – дешевле, а результат тот же, и менять можно по желанию. Я знаю: когда все актеры станут такими силиконовыми их тупо заменят на рисованных, и все будут говорить, что рисованные играют куда лучше, мимика богаче, все дела. И жениться станут на надувных с подогревом. В общем, я хочу смотреть на морщины, седые волосы и человеческие лица, мне андроиды на хрен не сдались.

«ГЛАЗА БЕЗ ЛИЦА», 1959, Франция, реж. Ж.Франжю. – 7/10

Очень стильный фильм, холодноватый, тонкий, такие ясные чистые кадры, да и сюжет затягивающий, хоррор без особых ужасов, все реалистично, без нажима, но девушка в маске ночью явится в кошмаре и будет реально страшно.

«ГЕТЕРЫ МАЙОРА СОКОЛОВА» - сериал, 4 серии. – 5/10

Не хотел было смотреть, п.ч. там РОВС в виде мощной разведывательной организации с агентурой по всему миру и всей России. Вообще – фантастика и сказки, но я люблю кино, где из девочек делают киборгов-убийц.

О БЕЛОГВАРДЕЙСКИХ ТЕРАКТАХ

О БЕЛОГВАРДЕЙСКИХ ТЕРАКТАХ

Собственно, я знаю всего два удачных теракта, и оба совершили марковцы-артиллеристы в компании с гимназистами, от которых они по возрасту недалеко ушли. Это объясняется тем, видимо, что уровень везучести у марковцев, которые дожили до конца войны, приблизительно как у выживших при падении самолета над океаном.
Значит так, сперва Виктор Ларионов с двумя гельсинфорскими гимназистами тупо перебрался через границу, переночевали в овраге, замерзли до полусмерти, поэтому решили взорвать кого-нибудь побыстрее, нашли какой-то партийно-чекистский клуб, дождались, пока туда на лекцию народ соберется, швырнули туда бомбы и убежали. Через границу перебирались под обстрелом, пограничники застрелили собственную собаку (бедную), а они сбежали. Это один.

Второй успешный терракт был еще веселее и умнее. Там главный был тоже марковец-артиллерист де Тиллот. Ну вот такие они пассионарии. Он не эвакуировался вместе из Крыма, п.ч. в последний момент, когда он вместе с ротой уже был на пароходе, ему показалось, что мать зовет его с пристани, и он спрыгнул в воду. Но долго при коммунистах жить не смог, связался с местным антибольшевистским подпольем и собрался мочить красных, как привык. Но их уже довольно плотно пасло ГПУ, и он для отвлечения внимания поступил работать на здоровенный оружейный склад, куда свозили все снаряды, оставшиеся после гражданской войны. Работали там одни чекисты.

Неделю он таскал оттуда взрывчатку (по две шашки пироксилина зараз), чтобы взорвать севастопольское ГПУ и качинскую авиашколу. На ГПУ у них взрывчатки не хватило, а в авиашколе оказался трусом бывший красноармеец, который должен был помочь. Но де Тиллот все же хотел непременно что-нибудь взорвать и решил, что склад, набитый снарядами, и батарея для этой цели сгодится. Ну а чо? Пассионарий же.

Присмотрел он пороховой погреб, куда складывали и пироксилин, подумал, что если это подпалить, то сдетонируют и снаряды и четырехорудийная батарея накроется. Раздобыл он бикфордов шнур, и в пятницу 13 пошел взрывать. В обеденный перерыв сбегал в погреб, распихал взрыватели, пообедал, в конце смены, когда всех на лодках увозили с острова, сбегал в погреб и поджег шнур. Тут в погреб кто-то вошел, Тиллот прятался за ящиками с пироксилином, шнур горел на горе пороха, воняло гарью, народ шлялся по подвалу туда-сюда. В результате он все же вышел, склад опечатали, все сели у погреба и стали ждать лодку. Лодка опаздывала, первый раз за все время, погреб горел. Рабочие говорят: «А не поработать ли нам еще часок?» Правда, потом передумали. А тут и лодка подошла. Сели в лодку, отгребли – тут и рвануло. Тиллот ждет других взрывов, но пироксилин не взорвался. Он загоревал. Вернулись, чекисты набежали. Напарник де Тиллота, трусоватый чекист, сбежал. Его, разумеется, сразу заподозрили. Но в результате отдали под суд начальников-чекистов, а рабочих оставили работать. Тиллот воодушевился.

Через пару недель на склад завезли детонаторы и де Тиллот решил их спереть, ГПУ-то взрывать надо. Заныкал в карманы пару горстей, хотя после взрыва всех подозревали и детонаторы принимались по счету. Пропажу заметили, говорят: «Отдайте по-хорошему, а то всех станем обыскивать». Сосед Тиллота спрашивает: «У тебя что?», забрал у него детонаторы и отдал (он сам че-та более крупное спер и обыск ему был ни к чему). Тиллота уволили и стали таскать в ГПУ, он врал, что детонаторы спер, чтобы карандашей наделать. Стали подозревать, что и погреб он взорвал. С арестом медлили, видимо, хотели сообщников вычислить.

Тогда он решил сбежать. Это уже другая история. Как де Тиллот в компании с семью пацанами, захватив офицерскую жену с ребенком, которая хотела к мужу в Париж, угнали в Болгарию пароход. Еле-еле наскребли деньги на билеты. Ночью де Тиллот арестовал всю команду по очереди (у него одного был боевой опыт). Было много смешного, особенно, когда большую часть угонщиков скосила морская болезнь и они блевали через перила, а оставшиеся пытались сдержать команду и пассажиров (человек тридцать), которые в Болгарию ни хрена не собирались, а типа плыли в Одессу на базар, как-то так. Ребята сорвали красный флаг, пошили из подручного материала флаг российский, Тиллот потребовал, чтобы его звали «Его высокоблагородием», и, громко распевая белогвардейские песни, они все же доплыли до Болгарии.

@темы: О книгах, О кино, Белое дело, Жизнь, О моей книжке

---

Блин, опять меня от интернета отрубало. Вроде подключился, но не знаю, чем дело кончится.

@темы: Жопа, вид спереди

---

Я вернулся. Сидел все это время без интернета, модем сдох, вай-фай припаяли неправильно, следующие мастера ходили и ужасались, но ни хрена не делали, п.ч. сварочный аппарат нынче раритет и нарасхват. А сегодня пришел один, сказал "я тут покулибничаю" и все без сварки одним зорким взглядом припаял. Надеюсь, все будет хорошо.

@темы: Жопа, вид спереди

---

Веничка Ерофеев: "Все на свете должно происходить медленно и неправильно, чтобы не сумел загордиться человек, чтобы человек был грустен и растерян".

@темы: Цитаты

---

Китайская диссида. Сон

Сон о том, до чего довели Китай диссиденты-оппортунисты. Они как-то херово, на взгляд боевых товарищей-анархистов, боролись с властью. Концепция была такая: игнорировать существование власти и властных структур, для этого с фотографий фотошопом убирали флаги, полицию, военных, административные здания и так выкладывали в интернет. В общем, такой хипстерский протест. Но потом, из-за криворуких фотошоперов, пошла мода просто заслонять это все деревьями и лесом, и часть анархистов, которая этим занималась, постепенно мутировала в эколожцев. А мир начал меняться, когда таких фотографий стало больше, чем прежних.

В общем, я в Китае, с китайскими анархо-коммунистами в глухом лесу хожу и обсуждаю проблемы пролетариата, п.ч. заводы и шахты тоже исчезли, они ведь не особо фотогеничные и хипстеры их все заклеили. И анархи уже склонны идти на сотрудничество с властями, п.ч. экологи совсем озверели, промышленность загубили, теперь за города принялись. Лес чудной какой-то: глухой, еловый, черно-багровый, видимо, отфотошопленный, и уже развивается по своим законам. А мы типа партизаны, землянка, костер, автоматы с круглыми дисками.

@темы: Сны

---

Бурундук в постели

@темы: Видео

---

Волнующий сон снился про очень глубокую яму в земле. Она была рядом с домом, множество людей ходило рядом, и я тоже, по сто раз на дню ее перепрыгивал, обходил, в последний момент отдергивал ногу. Туда постоянно кто-то падал, но это воспринималось как судьба. Если яму закрыть или поставить какие-то ограждения, она это сжирала и расширялась, от этого только хуже становилось. Так что нужно было просто принимать ее, как данность.

Мой дом еще примечательный – черная избушка, окна из земли, но внутри очень милая, светлая, стильная, на окне яблоки, кошка, герани. Прежде это был дом Марьи Тимофеевны Лебядкиной, а мне по наследству достался (типа она моя бабушка, что ли). Рядом же – обычные городские многоэтажки, типовая школа, а дом между школьным забором и шоссе, на маленьком пустыре в тополях, где люди с собаками гуляют и бомжи водку пьют. А мой домик вроде бы и на дороге, но в стороне, забор с обеих сторон в лопухах, крапиве, и какие-то плотные заросли. Посторонние ко мне не лезут, дурная слава, что ли, и яма эта как раз между мной и пустырем…

И ко мне ходят в гости некие мамлеевские персонажи, то ли оккультисты, то ли юродивые, тетки какие-то в русском стиле со звенящими голосами (вроде как у Смольяниновой), которые про яму мне много чего объясняют. Собственно, они не ко мне, а всегда здесь, у Марьи Тимофеевны собирались. Мне не мешают, устраиваются во дворе, на керосинке чайник греют, я с ними иногда пью, не прогоняю, разговоры слушаю, они все очень ласковые, приятные такие, пьющие фаталисты-пофигисты, что мне близко, но оккультистов я и во сне опасаюсь.

В последний раз я привычно прыгнул через яму и чуть не сорвался, кто-то мне руку протянул в последний момент. Объяснили, что ночью «она бомжей наловила» и стала шире – поэтому мой давно привычный, рассчитанный прыжок уже не годится.

Очень странное впечатление от сна. Вроде бы мне это все и нравится, особый уют, но параллельно – страх оттого, что все не так, как выглядит, все умышленно, придумано, чтобы меня уловить, какая-то сложная многоходовочка, хитрый план, где задействованы даже герань и бомжи. Но я жалел, когда проснулся: сладкий кошмар, хотелось до конца досмотреть, ради чего это всё.

* * *

А у нас внезапно - ураган. Вышли с Чижом гулять и нас чуть не смело. Как на палубе коробля в шторм в Северном Ледовитом. Даже свет луны сдувало в сторону. Холод лютый.

* * *

КНИЖКИ

ЛУГИН (БЕЛЕНСОН). ДЖИАДЕ. ТРАГИЧЕСКИЕ ПОХОЖДЕНИЯ ИНДИВИДУАЛИСТА и др. рассказы. – 7/10

Похоже то на Вагинова, то на Зощенко, то на Роман с кокаином. Нечто стилизованно-парикмахерское в стиле. «Генрих, считавший море своей стихией, отправился любоваться видом встревоженных предчувствием близкой бури волн». «Ах, Турция, страна полумесяца! Лунный Босфор! Золотой или Кривой Рог, не помню.»

Джиаде – ангел в образе девушки или саламандра, постигла всю премудрость, хохочет над письмом Канта Свенденборгу, стоит в кружевной рубашке перед гусаром и прочие глупые шалости. Владимир Соловьев узнал в ней свою вечную подругу, но «резвившиеся невдалеке шакалы могли бы подтвердить, что он даже не решился поцеловать протянутую ему руку». Сестра ее Наина, актриса. А третья – Тамара, бывшая княжна и машинистка. И все они влюблены в Генриха. Есть и четвертая – мудрая гадалка Надежда Бабкина.

Революция солнца против христианства, горящие дома, герой наблюдает с интересом. Жак Казот (автор «Влюбленного дьявола») перед судом трибунала: «Я твердо верю, что контрреволюция может быть осуществлена лишь путем молитвы». Героиню рассказа «Трагические похождения индивидуалиста» похищают фашисты, п.ч. в нее влюбился Муссолини (лит. псевдоним которого дАннунцио)

Написано все не без блеска: «Страстный комсомолец и убежденный материалист-естествоиспытатель, впрочем, розовенький еще, словно юный поросенок». «В окнах стояла белая петербургская ночь. Кажется, это было единственное белое, что еще смело не таиться в красном городе Ленина». Но холодновато и одинаково.

ДОРМАН. ПОДСТРОЧНИК. ЖИЗНЬ ЛИЛИАНЫ ЛУНГИНОЙ. – 7/10

Одним махом прочел, очень милая простая книжка – наверно, так легко воспринимается, п.ч. это запись устного рассказа. Первая половина намного интереснее. Даже не потому, что событий больше, постоянная смена стран, обстоятельств, война, террор, но и потому, что в молодости более острое, динамичное ощущение жизни, острое восприятие, мысли крупнее, а потом все как-то замедляется, теряет подвижность, будто засыпает, волновать начинают какие-то мелочи, а с важным будто бы уже все давно решено и оно уже ум не занимает. Почти всегда так бывает.
Впрочем, возможно, объяснение тут техническое – когда человек принимается за воспоминания, у него детство и юность горят, а про недавнее время уже не особо интересно вспоминать, да и свободы нет – ведь все свидетели рядом, и уже усталость от книжки. В дневниках такая разница в духовном восприятии мира не так заметна. Вернее, юношеские дневники большей частью – фигня.

АНТОНИО ДИ БЕНЕДЕТТО. РАССКАЗЫ, - 7/10

О коте и попугае, потерявших хозяина, как они жили одиноко в Вест-Индии. Наивно-величественное повествование, эпический тон. Потом о гаучо, который искупал грех убийства столпничеством. Столпа не было, он с коня не слезал. Еще лучше. Он пишет все в настоящем времени, и получается некое вечно длящееся действо. Еще – рассказ про девочку, которая выигрывала во все игры. Этот не очень, но тема близка, хоть я и не такой везучий и не такой логик.

Э.В. РУНГ. ГРЕЦИЯ И АХЕМЕНИДСКАЯ ДЕРЖАВА

Не целиком читал, а только то, что мне нужно. Как же мало источников осталось! Я прям рыдаю.

ФИЛЬМЫ

«АПТЕЧНЫЙ КОВБОЙ», реж. Гас Ван Сент, 1982. – 7,5/10

Легкий такой фильмец про наркоманов. Я их в последнее время совсем не люблю (нарков, в смысле), поэтому фильмом не умилился. Но у Гаса Ван Сента меня картинка завораживает, минимализм и кларизм.

НА ЦЕПИ, - 5/10

Триллер про маньяка и жертву. Нормально, не страшно совсем.

«УПРАВЛЯЮЩИЙ САНСЁ», Япония, - 8/10

Хороший классический фильм про классическую Японию. Академичный.

@темы: О книгах, О кино, Жизнь, Сны

---

В «Древнем патерике» есть эпизод. К одному древнему старцу-анахорету подошел ученик и вопрошал, как ему жить, и тот ответил: «Если ты живешь в уединении в пустыне, то делай то, что тебе велит душа. Хочешь, подними руки — и встречай рассвет, покуда солнце не взойдет к полудню в зенит. Хочешь, крестом лежи на песке, молись, подобно святой Марии Египетской. А если живешь среди людей, в миру, умей с ними шутить».

Юродство в пастырстве. Байки, вечно приключающиеся с бедным о. Артемием и его артемидами и суровое чудо о. Дмитрия Смирнова

@темы: Православие

---

Мопсы на охоте

Тут в интернете вывесили Топ-10 самых глупых собак. Волновался, не внесли ли туда мопсов. Удивился, когда не нашел, п.ч. критерии – это исполнение команд (с какого раза запоминает), послушание, адаптивность и т.д. Понятно, что мопсы не для этой прозы. Кто им скажет "твоё место у параши" или заставит тапки носить? Но нашлись и поглупее, и что касается чау-чау и афганов я совершенно согласен, не Эйнштейны, тут что есть, то есть. Очень удивило, что боксер в середине списка умных собак, а не на самом верху – наверно, из-за упрямства сполз, п.ч. обучаются они, на мой взгляд, вообще с первого раза. А мопсы во вторую десятку с конца вошли, вместе с французскими бульдогами.

А Чижа я учил лапку давать, сказал: «Дай лапку», он и дал. Вот и все обучение. Мопсы за несколько тысяч лет жизни с людьми так обкатались по отношению друг к другу, что у них уже в генах заложено, что и как делать, чтобы его на руках носили, и характер у них золотой, их учить – только портить. Они лучше нас знают, как брюшко для чесания подставить и ушко полизать.

Кстати, прочел тут, что мопсы в древности были охотничьими собаками. Дело было так: специально обученные и облеченные доверием евнухи выносили мопса на специальных носилках под зонтиком, и он оттуда за всем этим безобразием благосклонно наблюдал.

@темы: Можно сделайт отлишни шушель

---

Константин Леонтьев: «Эстетику приличествует во время неподвижности быть за движение, во время распущенности – за строгость; художнику прилично было быть либералом при господстве рабства, ему следует быть аристократом по тенденции при демагогии; немножко libre penseur (вольнодумцем) при лицемерном ханжестве, набожным – при безбожии... то есть не гнуть перед толпой «ни помыслов, ни шеи».

@темы: Цитаты

---

drunktwi Пьяный твиттер
Сижу в маке. Вдруг к моему столику подошел Путин, стащил картошку фри, сказал «Тебе всё равно никто не поверит!», забрал колу и убежал.

Komen_dant Komen_dant
"Проще повеситься", - сказала Винда, глядя на список задач.

Artemii @Artemii88 :
Слово не воробей, вылетит – не поймаешь. А если не вылетит, то будет летать внутри и клевать мозг.

Алексей Коблов :
"Всю зарплату нужно решительно пропивать.
Иначе свяжешься с плохими людьми, подсядешь на ипотеку и скатишься в самые низы социальной жизни." (с)

Сема Шелехова:
Налейте мне водки, хочу смыть с себя налёт цивилизованности.

Hagnir Hagnir Adharson
Окружающих надо периодически пугать, чтобы сильно не окружали

Безумный Математик @Soukhinov:
Думал запретить ребёнку мат.анализ до универа, но ведь он всё равно будет тайком этим заниматься, да ещё непонятно по каким учебникам.

историк-алкоголик @AlcoHistory:
Помогите, течение мировой истории несет меня в конец эпохи постмодерна.

Hagnir Hagnir Adharson
"Сижу на кухне.Включил канал новостей. Огромными буквами написано: ДО ЯДЕРНОГО АПОКАЛИПСИСА ОСТАЛОСЬ ПЯТЬ МИНУТ. Стал быстрее доедать пельмени"

запись создана: 26.03.2015 в 01:27

@темы: Картинки, Цитаты

---

Самокритика и страдания

Прочитал сейчас следующую часть своей книжки, вариант трехгодовой давности – блин, какой же детский убогий текст! Все растолковывается, как в школьном учебнике, гладко, банально, глупо, очевидно, незамутненно просто (простота, что хуже воровства). Даже переделывать нечего, как будто это все из другой книжки. Я помню, как это всё легко писалось, рука разогналась, навыки письма наконец-то восстановились - и я радовался . (Лёгкость - один из признаков, что получится барахло, бойкое перо - синоним пошлости).

Вот, например, это письмо, блин, письмо! Правда, когда я это писал, я уже понимал, что так нельзя, но жалко было сразу в корзину выкинуть. Типа, пусть полежит, через год-другой выброшу. Дождался: прочел - чуть со стыда не сгорел.

* * *

Мы сейчас высоко в горах, в Кармании. Воздух такой легкий, что я иногда задыхаюсь, голова кружится. Днем не жарко, хотя горное солнце очень яркое, глаза слепит. На востоке – пустыня, а здесь ночами даже снег идет, смотрю на него из окна, кутаясь в лисью накидку, дышу паром изо рта, отдыхаю от жары.

Ко мне тут заходил Марсий, друг детства, хотя, если подумать – какой он мне друг? Мы с ним вместе у Аристотеля учились, он был из презираемых – первый ученик, болезненный, рыхлый толстяк, его матери лет пятьдесят было, когда она родила это чудо природы! Влез ко мне на верхотуру и чуть не лопнул, язык на плечо, храпит, как запаленный конь. Теперь он у нас историк, что-то там пишет – и неплохо бы проверить, что? Александр о своей посмертной славе печется больше, чем о земной жизни, и все эти историки думают, что его слава – в их руках, и порой теряют чувство реальности. Вот Каллисфен тоже думал – и в суп попал.

Друзья из персидской почтовой службы доставили мне письмецо Марсия к его сводному брату Антигону, сатрапу Великой Фригии. Антигон – совсем другая порода, на тридцать лет старше и в тридцать раз умнее. Он у меня в разработке вместе с прочими сатрапами, так что вся его почта идет поначалу ко мне. Им всем слишком хорошо жилось без царского присмотра. Нынче все беспокоятся – уж если казнить собираются Клеандра с Ситалком, у которых, что ни говори, есть неоспоримые заслуги перед Александром, то и у одноглазого во Фригии зачесалось. К гадалке не ходи – Антигон нахапал не меньше Клеандра, всегда хозяйственный был, руки загребущие. Александр, в общем, не против, чтобы его люди приворовывали, он к слабостям человеческой натуры снисходителен и многого от людей не ждет, но всему есть предел и хотелось бы знать, не перешел ли его Антигон, великий и ужасный? Финансы – дело не мое, я казнокрадами не занимаюсь, но вор, который чует, как стягивается петля у него на шее, может стать и убийцей. В общем, нельзя с них глаз спускать. В письме сплошная мутотень, недомолвки, недоговорки, только зря он это – когда люди так шифруются, невольно стойку делаешь. Посмеялся, читая про себя. Тут он осторожничать не стал – считает, дурачок, что письма отслеживает служба Эвмена, решил грека подмаслить, ругнув меня покрепче.

«Гефестион и смолоду был со странностями, а с возрастом чудачит все больше. Представь, Александр выделил для него и челяди роскошный дворец, и вот - я прохожу по-царски обставленные комнаты в поисках Гефестиона, одну за другой, везде суетятся вышколенные безмолвные слуги, наводят на все окончательный блеск, вот только хозяина нигде нет. Наконец, мне указывают какую-то узкую черную лестницу, по которой я, с моими боками, еле протискиваюсь, поднимаюсь все выше и выше, и под самой крышей - какая-то каморка, похожая на кладовку, где стоит походная кровать, на ней валяется огромная собака, ногами на подушке, и гоняет блох, продавленное кресло у окна, в углу – здоровенный пифос с неразбавленным вином, и все пространство вокруг завалено свитками. Гефестион, похоже, смутился, что я застал его в такой неприглядной норе, стал объяснять, что ему нравится тут работать, мол, хороший вид из окна.

Вид у него был негостеприимный, но я вручил ему записку от Александра (наш царь никогда не забывает старых друзей и был, кстати, намного любезнее со мной) – так что Гефестиону все же пришлось заняться моим делом. Пока я излагал наши обстоятельства, он мотался по этой каморке туда-сюда, чуть не врезаясь в стены, топча свитки на полу, и сам того не замечая, то и дело отпивал вино из чаши, заливая каждую мою фразу, и как только чаша пустела, тут же черпал вина из пифоса, даже не думая разбавлять его водой. В этой конуре вообще воды не было, видно, хозяину она ни к чему. Мне все не удавалось поймать его взгляд, Гефестион все время отворачивался, как волк. Что-то в нем есть такое, отчего холодок по спине бежит, словно при встрече с безумцем или прокаженным. Не удивительно, что сатрап Вавилонии Аполлодор его боится до обморока. Вот так и задумаешься, всегда ли власть достается тому, кто может ее оценить и быть благодарным богам за дары судьбы. Мне казалось, что он совсем меня не слушает и думает о другом. Правда, суть дела он уловил, задал пару вопросов, сделал несколько замечаний, написал распоряжение на табличке для казначея и, надо сказать, наше дело прекрасно разрешилось в тот же день. Видно, все же не весь ум он пропил. Во что бы то ни стало, он хочет выглядеть в глазах Александра безупречным, но чем дальше, тем труднее это становится. Облик у него совершенно дикий – волосы растрепаны, сумасшедшие глаза, персидское одеяние неимоверно дорогое, но все измятое, чем-то запачканное, он наверно спал в нем пьяным там, куда свалился. Говорят, он напивается с утра неразбавленным вином, смешанным с хаомой, потому что простое вино уже на него не действует. Я считаю, это просто позор для правителя такого высокого ранга, от которого зависят судьбы множества людей. Я пробовал замолвить словцо и за Аполлодора, не думаю, чтоб он был хуже других, - да куда там! Гефестион и слушать не стал, сразу такой холодный тон, мол, он меня больше не задерживает.

Некоторые сокрушаются, что наш царь готов лить македонскую кровь, как чужую. Глупцы! Наш царь справедлив и милосерден. Бояться его могут только преступники, которым и смерть – недостаточная кара за неблагодарность. Печалит меня только, что клеветники кружат и над честными людьми, как стервятники, и нет от них защиты. Об одном из таких мне сообщил Эвмен. Вот это человек! Ты всегда отзывался о нем с восхищением, но, поговорив с ним лично, я уверился, что тут самых превосходных слов недостаточно! Более всего меня поражает, как могут в одном человеке сочетаться мощный государственный ум, талант стратега и личное мужество, перед которым нельзя не преклониться. Как жаль, что его полководческий дар не был востребован раньше, наша армия от этого только выиграла бы. Счастлив наш царь, имея таких друзей! Я рассказал Эвмену то, что нам известно о доносчике, какими подлыми преступленьями он себя запятнал, и, кажется, мне удалось его убедить, что таким низким людям верить нельзя.»

Интересно, сколько Эвмен с них содрал за прикрытие? Впрочем, нет, неинтересно, Эвмен не подавится, Антигон не обеднеет, а пить мне и впрямь надо поменьше – вон даже подслеповатый Марсий заметил.

========================================================================================

Что-то я даже испугался, вот оно как бывает, если ограничиваться только первой редакцией. Правда, когда я эту часть заканчивал, я понимал, что так нельзя, что всё окончательно куда-то не туда зашло, и надо все переделывать с самого начала, чем, собственно, три следующих года и занимался. И к этой части за три года дополнений набралось вдвое больше основного текста, их я еще не смотрел, там должно быть что-то получше, какой-то другой уровень осмысления.

@темы: О моей книжке, Жопа, вид спереди