Я не червонец, чтоб быть любезен всем
20 мая, воскресенье
Холодно. Поотменяли все электрички, мерз сперва на Филях (блин, мне бы на печку, как девочке Малаше в кутузовской избе!), потом в Одинцове (одинец, одинец, не ходи на тот конец, там никто не живет, тебе водки не нальет). В отмороженном отупении читал, как в английской книжке Афины похожи на американский студенческий кампус, как там офигенно люди равны и говорят, что думают, ничего не страшась, (рабы, метеки и Сократ с чашей цикуты сидят, малость прибалдевши), не то что в монархической Македонии, и про то, как Александр присягает идеалам демократии. Плевал в книжку. И еще феминистские речи Таис - ох, прям прозреваю, что во всех книгах, написанных после 2000 года, придется теперь читать эту обязательную фигню, прям как в советских - про угнетение трудового народа и направляющую роль партии и правительства. Ненавижу тоталитарную идеологию.
Мне в жизни не хватает далекого взгляда с горы. Когда случайно в Москве или на нашей тесной заросшей дачке открывается некий простор перед глазами - все смотрю, не могу оторваться.
Огромную улитку встретил и на обратном пути. Она за полтора дня где-то полкилометра проползла, резвушка.
МОСТ, сериал, 1 сезон
Неплохо, но, в общем, обычно, я чего-то покруче ждал. И опять меня напугали скандинавские диалоги, всё по два раза повторяют. "Ты обедал? - Что? - Ты обедал? - Ты спрашиваешь, обедал ли я? - Ну да... - Да, я пообедал. - А! Пообедал?" От такой вязкой медлительности у меня мозги бунтуют и портятся, короткое замыкание. Всегда от скандинавских стран впечатление как от поселка сектантов, затерянного в Сибири на триста лет. Пусть они скорее смешиваются с эмигрантами, им явно свежая горячая кровь нужна.
ГОМОРРА, 1 И 2 сезон - 7/10
Это поинтереснее - брутальные итальянцы, один другого мерзее, о доне Корлеоне вспоминаешь с умилением - золотой век, рыцарство и благородство, вроде бы даже закон был семьи не трогать. Доброе старое время... Удивительно, что при нынешних нравах каморра еще существует: они с таким задором убивают друг друга, что полиции можно сидеть, поплевывая в потолок, и ждать, когда они кончатся все.
21 мая, понедельник
Проснулся рано, принялся работать. Нужно и для "Ореста" с "Эвменидами" трагические куски написать. Скорость обнадеживает. Надо бы эпитеты поярче, синтаксис порезче, метафоры посвежее, нервы натянуть.
В Новеллисте, оказывается, к каждому персонажу присобачена огромная анкета на сотню пунктов, мне вроде бы и ни к чему, но само приложение замечательное.
Среди бела дня прозрачный шмат луны висит в небе и под ним пролетает красный самолет.
Я тут постепенно за полгода насобачился вместо 200 слов в день по тысяче с лишним писать. К привычной утренней работе я еще вечернюю добавил. Они разные: утренняя - методичная, вечерняя - беспорядочно-вдохновенная. Утренняя - важнее, без нее никакого вдохновения ночью может и не случиться - день, месяц, год, десять. Я большую часть жизни писал ночами и кончилось это хреново, неписцом на несколько лет, мне до сих пор об этом вспоминать жутко. На вдохновение вообще ставить нельзя. Когда стал писать утром - хоть почуял твердую почву под ногами и кое-как выбрался из кризиса. А когда и то и другое - вообще отлично.
В общем, должен сказать, что полезно писать больше (я в это не верил) - это легче, быстрее и приятнее. Тупое, конечно, открытие, типа, а как иначе? Но мне чет странно. Сложную главку, на которую я положил две недели, я собрал за день, завтра, может, выправлю, в худшем случае - еще день на шлифовку. Стучу по дереву.
Да, и фрирайт (но только по делу, на заданную тему, а не мусор из башки вытряхивать) - тоже отличная штука, реально работает. За два фрирайта в день по 30-40 минут можно тысячу слов написать. Только надо правильно тему определить - все эти куски из книжки, где затык, можно несколько - хоть где-то, но будет прорыв.
ТРИ ЖИЗНИ И ОДНА СМЕРТЬ, 1996, Франция, Рауль Руис - 8/10
Очаровательно сумасшедшее кино, как все у Руиса - невероятные истории, смешные убийства, сны и раздвоение личности. История в середине про молодую парочку слегка занудная, а остальное - просто прелесть.
22 мая, вторник
Ночью - пар изо рта, яркие звезды и соловей на морозе поет.
Ну вот, закончил еще одну главку. И получилось много, почти лист уже, а мне еще столько же или чуть поменьше надо написать. Не получается коротко, всё важно, надо все хвосты подобрать и сплести в узел.
Я скучен, потому что вся голова книжкой занята, света не вижу. С дневником всегда так - пишу, только когда ничего не происходит и делать нечего, все самое интересное про жизнь остается вне.
У Клауса Манна - про Германию начала тридцатых. Жутковато, уж больно много параллелей - с украинцами прежде всего, там вообще один к одному, только у немцев вместо "москалей" были евреи и когда они приходили что-нибудь громить, то морды под балаклавами не прятали. Да плевать бы на них, но ведь и у нас что-то такое в воздухе витает: желание рвать несогласных, затыкать их по закону, типа за антинациональную идеологию. Слава Богу, что это пока в соцсетях бурлит, в реал почти не выливается, а если и возникают казаки с плетками, то их считают такими же придурками, как и тех, кто против кого они выступают. Радует, что пока радикалы с обеих сторон считаются маргиналами и большинство людей отворачивается от них, нос заткнув, но ведь где-то что-то тлеет - вдруг разгорится? Чем больше радикализируются критики общества (а наши как-то уж слишком быстро проскакали путь до "нации рабов" и "генетического мусора", так что дальше вроде и некуда), тем сильнее в обществе желание эти поганые пасти затыкать силой, и общество это тоже не украшает.
Блин, я чет не Навального с боюсь, а какого-то неведомого, такого же бесстыжего правого популиста-радикала, который выйдет с национальной идеей на знамени. Вот кто реально сможет за собой миллионы повести. Тогда прям подушку на уши - и в эскапизм навечно.
И во всем мире та же хрень - вламываться, затыкать рот и со свету сживать с волчьим билетом по идеологическим мотивам. Феминистки с ЛГБТ с одной стороны, исламисты с другой - чума на оба ваших дома! И все сидят, рот себе заткнув, трясутся, боятся что-нибудь неправильное вякнуть.
КНИГА ПРИТЧЕЙ СОЛОМОНОВЫХ
Подумал, что это вроде собрания нравоучительных пословиц, как сборники Семи мудрецов. Меня с детства одна волновала - "Ленивец говорит: "Лев на площади. Посреди площади убьют меня!" Что бы это значило? Не, мне и так очень нравится, таинственно и "зверь в чаще" (любимая роковая тема), а изначальный смысл, если откроется, то будет что-нибудь незамысловатое, типа, отмазка ленивого, чтобы не искать работу. И еще одно, повторяющееся - "поющий песни печальному сердцу" - тут это значит что-то тщетное, неуместное.
Немножко выписок:
- Если ты в день бедствия оказался слабым, то бедна сила твоя.
- Немного поспишь, немного подремлешь, немного, сложив руки, полежишь, и придет, как прохожий, бедность твоя, и нужда твоя — как человек вооруженный.
- Как небо в высоте и земля в глубине, так сердце царей — неисследимо.
- Мягкий язык переламывает кость.
- Как пес возвращается на блевотину свою, так глупый повторяет глупость свою.
- Как воробей вспорхнет, как ласточка улетит, так незаслуженное проклятие не сбудется.
- Преисподняя и Аваддон — ненасытимы; так ненасытимы и глаза человеческие.
- Если с детства воспитывать раба в неге, то впоследствии он захочет быть сыном.
- Три вещи непостижимы для меня, и четырех я не понимаю: пути орла на небе, пути змея на скале, пути корабля среди моря и пути мужчины к девице.
- Таков путь и жены прелюбодейной; поела и обтерла рот свой, и говорит: «я ничего худого не сделала».
- Кто восходил на небо и нисходил? кто собрал ветер в пригоршни свои? кто завязал воду в одежду? кто поставил все пределы земли? какое имя ему? и какое имя сыну его? знаешь ли?
- От трех трясется земля, четырех она не может носить: раба, когда он делается царем; глупого, когда он досыта ест хлеб; позорную женщину, когда она выходит замуж, и служанку, когда она занимает место госпожи своей.
- Дайте сикеру погибающему и вино огорченному душею.
Что мне нравится в "Гоморре" - съемки как при солнечном затмении, всё в холодных тонах. Так, должно быть, в Аиде солнце бессолнечно светило.
Вспоминаю всё солнечное затмение, на которое сквозь дискету смотрел, и лунное тоже - они на меня все же сильное впечатление произвели, как на дикаря, - трепет и страшные сны.
23 мая, среда
Ночной фрирайт:
Один юный тюльпан остался, бледный факел, какой-то юный немецкий романтик с пуком стихов за обшлагом, одинокий, среди зеленой мелочи, и это ему к лицу, тоже долго не проживет. "О ужас, ужас! Все цветы умрут!" - это он пишет, а я только сопереживаю. "Дни падают яркими лепестками на черную землю - сколько их осталось? Красота недолговечна, факел недолго горит. Смерти коса срубает головы лучших, но луковицы наши остаются в земле. И мы еще взойдем! Мы так взойдем, что вам, долгоживущим гадам, мало не покажется. Мы ваш мир сожжем и вырастем на вашем пепле здоровенными, как какая-нибудь, прости Господи, орхидея".
Незабудки внимательно слушают, они повсюду, суховатые, стройные - многотысячное чинное собрание женщин в голубых шляпках. Может, митинг, может, Судного дня ждут -все головы повернуты в сторону планеты Меланхолии, лица голубые в ее свете, ждут конца со спокойным достоинством. Несколько дней - и все исчезнут, маленькие, хрупкие, все в землю уйдут. "О горе, горе! - пишет тюльпан по-голландски. - Безжалостной косой.... и все такое... Но семена взойдут, и на вашем, сволочи, пепле, вырастут здоровенные, как тарелки борща, новые незабудки. Трепещите!"
Ландыши - другое дело, это соблазн и отрава. С виду так скромны, но меня не обманешь, я все знаю про тихие омуты. Не, ландыш, конечно, не Мессалина, скорее какая-нибудь Ла Вуазьен (???), тихая и миловидная отравительница, школьная учительница, которая подрабатывает на панели, белокурый учтивый паж с порочной всезнающей улыбкой. "Мой добрый господин, - лепечет, опускаясь в поклоне, - не желаете ли прилечь тут, на лужайке - смотрите, как трава мягка, как тень густа"... Послушал их, только глаза закрыл, а они идут на цыпочках - отраву в ухо лить, как отцу Гамлета.
Ну кто там еще остался? Купальницы? Ну с этими все ясное, пейзанки легких нравов, вываливают толпой, яркие, шумные, дай полтину, барин, не пожалеешь, приходи на сеновал. Придешь, а она русалкой оборачивается, ноги холодные, живот раздутый, как у утопленника, губы синие, в волосах уж запутался, и рак болтается, вцепившись клешней в правый сосок.
Вот что я хотел сказать про цветы, простите дурака грешного, сам не знаю, куда меня фрирайт завел, я сам испугался.
Еще немножко моей маленькой дурацкой геополитики. Вот чего я ни фига не боюсь, так это засилья мусульманских беженцев в Европе. Ну будет у нас лет через сто и с запада какая-то Блистательная Порта по ту сторону границы - ну и ладно. Европейцев уже не жалко, христиане к нам прибегут, их там немного осталось. И чет мне кажется, что с мусульманской Европой у нас будут отношения получше, чем с нынешней.
Давно снов не видел, разучился вспоминать их при пробуждении. Сегодня решил поэкспериментировать: заснул днем на полчаса для тренировки и кое-что запомнил. Во сне была некая эмблема: маленький, плохо прорисованный двуглавый орел, а от него восходящая дуга, как след взлетающего самолета. Вывеска такая на редакции монархической газеты (парижское "Возрождение"?), стеклянный фасад и узкая стеклянная дверь, как в телефонной будке. В этой двери я столкнулся с монархическим журналистом - смешной, с черными толстыми усами, он кричал, что один только цирк спасет этот мир. Потом какая-то путаница в разговоре с циркачом Дуровым и Павлом. Секретарша сидела в лифте, спускалась по вызову. Он застрял, и всем приходилось разговаривать с ее ногами.
Чет часто в последнее время в голову приходит странная мысль, что я уже умер, а то, что сейчас со мной происходит - галлюцинации угасающего мозга. Например, беру электрический чайник, наливаю чайку, пью, баранку грызу - и тут она, мысль: а вдруг меня чайник током уже убил, а я и не заметил. Мне кажется, это не слишком редкое явление и у него должно быть какое-то научное название, типа "эффект ложной смерти" или покудрявее - типа "синдром Буффона-Швайнштайгера".
КЛАУС МАНН. НА ПОВОРОТЕ. ЖИЗНЕОПИСАНИЕ
Приятные воспоминания, слишком жизнерадостные и доброжелательные на мой вкус, такой наигранный американский оптимизм под конец, когда он видит разбомбленный Мюнхен и дом своего детства. Особо странный, когда знаешь, что через пару лет автор покончил с собой.
24 мая, четверг
Меня ужасно нервирует предлог "меж" и "между" и вопрос, в каком падеже ставить слово после него. "Меж людей" или "меж людьми", "между стен" или "между стенами". В интернете говорят, что это равнозначно, но я интуитивно чую, что есть какие-то необъяснимые оттенки, и всякий раз зависаю надолго. Например, мне кажется, что родительный падеж лучше идет с неподвижным объектом ("застрял между деревьев"), а творительный - с двигающимся (бродил между деревьями"). Моргну - и кажется наоборот.
И еще ужасные слова "запазуха" и "подмышка".
"Держал подмышкой"? - Чем-чем держал? подмышкой? "Держал под мышкой"? - Под какой, на хрен, мышкой? "Держал под подмышкой"? - Дердержал жал под подмымышкой.
"Пазуха" не так страшна, как "мышка", и я готов смириться с "носил камень за пазухой", потому что иначе вроде и нельзя. Наверно, с "запазухой" лучше обращаться, как с "заграницей". Именительный падеж есть, а с предлогами - "пазуха" и "граница". Но, блин, с границей-то все понятно и логично, а "пазуха" - это ведь ограниченное пространство, а не граница, не перегородка, и должно быть "носил в пазухе", "вынул из пазухи". Убейте меня!
В пользу запазухи выступает загашник. Думаю, дело закончится тем, что будут писать "в запазуху", "под подмышку" и тогда все встанет на свои места. По крайней мере, в письменной речи, а в устной - хрен с ним, пусть предлог редуцируется. А то я тут с ними скоро с ума сойду.
И еще один частный вопрос: употребление предлогов со словом "орхестра". Тогда это была круглая площадка, на которой, в основном и происходило действие. Сцена (скена) тоже имелась - возвышение (помост) с одной стороны орхестры, там тоже действие происходило и стояли декорации. Т.е. можно было сойти (выйти) со сцены в/на орхестру.
Я склоняюсь к тому, что "стоял в орхестре", но "вышел на орхестру". Но чет не уверен.
ВЕЛИЧКО. ТОЧКА БИФУРКАЦИИ.
Смешное попаданское.
ВРЕМЯ РАЗВЛЕЧЕНИЙ, 1967, Жак Тати - 8/10
С первых кадров видно, что шедевр своего рода. Насмешка над Парижем, который хочет быть современным, как Нью-Йорк, над современной (60-70х годов) модой в дизайне и архитектуре (стекло и бетон), и вообще над жизнью, где все у всех одинаково. Смешное открытие нового современного ресторана - официанты раздирают штаны и куртки о железные стулья, у гостей на спинах отпечатываются железные спинки, официанты с непривычки врубаются в колонны и стеклянные двери, обваливаются панели с потолка, горит проводка, но веселье от этого только разгорается. И вообще - все оптимистично, все строится, все новое. Необыкновенная чистая геометричная красота кадра.
25 мая, пятница
Предрассветный и рассветный мощный птичий хор. Когда-то люди и птицы начинали утро вместе, и птицы до сих пор стараются перекричать всяких там медников, точильщиков, кузнецов, разносчиков - а тех давно уж нет, и тени их уже давно растаяли в синеве.
Неистовый северный ветер надраил небо до яростной синевы. Небо разгорается, пылает, солнце жарит, но ветер остужает. Свежая зелень обсверкалась до полуобморока. После прогулки на солнечном ветру ощущения как после плаванья в бурном море - земля качается и хочется спать.
Весна хорошая, нормальная - давно с такой не встречались. В меру тепла, в меру дождя, цветов и много солнца.
В английской книжке про Птолемея автор (американец, судя по всему) ну ничем не желает делиться с другими героями. Птолемей у него и медов победил героически, почти в одиночку, и священный фиванский отряд разбил, тем выиграв битву при Херонее, и Сашку в койку с Калликсеной он уложил, и в Афинах все лучшие люди восхищались его, Птолемеевой, мудростью (утонченные афиняне говорят там: "эй, парни, тащите сюда свои задницы", и Птолемей чуть не до слез потрясен тем, сколько в этом обращении свободы и демократии), и в изгнании все жили на его деньги, и это он Сашку от Филиппа спас, и еще он писатель и исследователь нравов, пишет про кельтов и еще какую-то хрень, пока остальные играют в кости, и он единственный инстинктивный феминист среди шовинистических мужских свиней. И кто на охоте огромного медведя убил? Догадайтесь с трех раз. Кстати, книжка называется "Бог войны" - и я уже не знаю, кого автор имеет в виду.
Все же это какой-то неистребимый инстинкт у англосаксов загребать все под себя.
Ужасно досадно, потому что пишет он неплохо, как выяснилось, и хотелось бы читать про Сашку, а не про неимоверную крутость Птолемея. А про Сашку там - пара абзацев на главу.
Сейчас Птолемей собирается убить Филиппа ради общего блага, а под конец, как я понял, убьет и Александра по той же благородной причине. Не знаю, бывают ли вообще благородные убийства, но явно не те, после которых самоотверженный герой загребает под себя Египет. Эдакий маленький бонус к благородству.
Для этой книжки просто напрашивается финал где-то в таком стиле: тысяча первым утром, когда этот рассказ Шехерезады, наконец, завершился, пацан-слушатель, обросший бородой и малость даже поседевший, возвращается к отцу. Тот говорит: "Ну чо, закончил Птолемей свою брехню? Нашел, гад, невинные уши... Нам-то он стесняется в глаза врать, всё ж рядом были и кой-чего еще помним... Что? Это Птолемей битву при Херонее выиграл? - гы-ы-ы, да он тогда пажом был, следовательно, весь бой в обозе проторчал рядом с флейтистками и конюхами. Представляю, что он там в своей истории понапишет! А если хочешь знать, как было на самом деле, слушай меня. Начну с того, что битву при Херонее македонцы выиграли только благодаря мне..."
А я стремительно двигаюсь к концу этого тома и уже лихорадочно обдумываю Миезу. Пока только композицию придумал, что тоже важно, потому что в привычном хронологическом порядке про Миезу писать нельзя. После того, как выложу последнюю главу (по прикидкам где-то через пару недель), будет большой перерыв, потому что у меня даже самого поганенького черновика Миезы нет, ничего нет, кроме здоровенной кучи мусора, которую я перед отъездом разложил на десяток куч поменьше.
Внезапно осенило, почему я сходу без малейшего повода стал делать Никанора главгадом. Был у меня один приятель - Никанорец... В общем, вот поэтому.
ХАНС ХЕННИ ЯНН. СВИНЦОВАЯ НОЧЬ.
Хорошая кафкианская новелла, жаль, что символическая и модернистская - все это да фантасмагорические элементы, за редким исключением, ослабляют эмоциональное воздействие. Но дальше буду его читать, он интересный.
ЭЛИС МАНРО. ТАНЕЦ БЛАЖЕННЫХ ТЕНЕЙ
Великолепные рассказы. Не знаю, за что там дают нобелевку, но если просто за хорошую прозу - тогда все правильно сделали.